Играет красками, искрится карнавал,
Чередование заката и рассвета…
А я ищу вокруг ненужные ответы,
Зачем пишу теперь о том, кого не знал,
Как человека, брата, друга и поэта.
Ложатся вязью вереницы скорбных строк
На белом мраморе исчерканной страницы.
Быть может, следует давно остановиться,
Не доплетать последний, траурный венок,
Пусть сердце словом недосказанным томится?
Слепые пряхи оборвали нить судьбы,
Погасла искорка, рожденная вселенной.
Ушел талант, покинул замкнутые стены…
Но не нарушилось движение толпы,
Благоухающей миазмами и тленом.
Совсем не просто в этой жизни быть собой,
А он не мог ходить, как все, парадным строем.
Вот только мир был прогибаться не настроен.
Звенели нервы перетянутой струной,
В противовес давно сложившимся устоям.
Лишь иногда, забыв о скопищах людских,
Где любопытные заглядывают в душу,
Где не умеют даже чувствовать и слушать,
И каждый пятый пьет, до гробовой доски,
Поэт стремился равновесие нарушить.
И он безумствовал, бросая серебро
Кому попало, хоть вокзальным побирушкам,
На все грехи готовым просто, за полушку.
Как щедрый Крез, дарил душевное тепло,
Читал стихи свои неопытным девчушкам.
А гобелен из сотни тысяч дивных слов,
Трепало ветром, словно флаг над крышей дома.
Но тело, в треммере похмельного синдрома,
Могло найти в ответ лишь плотскую любовь,
Полет души меняя просто на фантома.
И вот, все чаще, призрак щерился во мглу,
То пропадая, то опять являясь миру.
Его притягивала золотая лира,
Уже давным-давно стоящая в углу,
На положении заветного кумира.
Судить поэта? Я бы точно не рискнул.
Ведь каждый сам перед Создателем в ответе.
Его звезда уже погасла, на рассвете.
Лишь яркий след на небе росчерком мелькнул,
А в макрокосмосе промчался звездный ветер.
(редакция 2009 г.)