скоро зима настанет, малыш, уже не долго.
свернется у ног, задержит дыханье волга,
а нАдолго ли, кто знает, (возможно, время?)
в пробках чумазых пройдет не одна неделя,
прежде чем небо коснется сосулек крыш.
(мне бы туда на минутку – висишь, висишь…)
пойдет бесконечно-бесцветный безликий снег,
будет биться в очки, залетать на подушки век,
падать, падать, стонать под ногами люда,
потом как назло (иль от сглаза?) сожмет простуда,
да все как обычно. как ляжет. (чет ли нечет?),
ты зря обещала мне (помнишь), что время лечит.
не лечит оно ни рожна, на душе проморзгло,
здесь осень дождями течет, засыхая воском,
и мир превращается сам в отраженье серы,
дни, как составы ползут, бестолково серы.
полгода затишья, без права на слово жить,
осталось тоску паутинковой марлей вшить,
под кожу, залечь до весны, как чумной медведь,
свалить от зимы, от себя и от слова смерть,
от прощаний, которые никого не греют,
и только от строчек становится чуть теплее,
теплее настолько, что солнце раскроет дверь.
и ты мне шепнешь, просыпайся – апрель, апрель…