С пропыленной душой, увязая в пыли,
с ярым солнцем, мое оседлавшим плечо,
вышел в путь, чтобы море увидеть вдали,
но на камень присел и забыл, куда шел.
И заслушавшись трубными звуками зноя,
не давая усталой спине разогнуться,
для бездомных пожитков я дом себе строю –
уходя в никуда, никогда не вернуться.
Но осенью травы угаснут – я знаю.
Молчаньем зовущим дорога намокнет –
неужто в глазах моих вновь замелькают
чужие селенья и желтые окна?
Кирпич на кирпич – пока звезды проклюнутся...
И сад посажу я над дикой травой.
А барную стойку растраченной юности
теперь начищает пусть кто-то другой.
И все-таки надо решить непременно,
как жить мне, с бродягой-душою не споря.
А все остальное – песок лишь да пена,
да горькая соль беззаботного моря.
Август
С прах в душата и прах по нозете,
с непоносимото слънце на рамото
аз съм тръгнал да стигна морето,
но от години седя върху камъка.
И в тръбата на зноя заслушан,
за бездомната моя покъщнина
дом строя върху старата суша –
няма отиване, няма завръщане.
С есента ще угаснат тревите,
ще протегне свойто мълчание пътя –
пак ли в мен като зебри ще скитат
огнищата чужди, прозорците жълти.
Тухла по тухла – цял ден ще блъскам
и плодове ще посаждам над бурена.
Нека друг вместо мене да лъска
тезгяха на младостта ми изгубена.
Трябва най-сетне аз да узная
как ще живея с тоя скитник – сърцето.
Всичко друго е пясък и пяна,
и сол, с която ни залъгва морето.