МНЕ ИЗВЕСТЕН ЕЩЁ ТОЛЬКО ОДИН ПЕРЕВОД ЭТОЙ ПОЭМЫ ВАЛЕРИ
(ПЕРЕВОД Е.ВИТКОВСКОГО - http://www.stihi.ru/2003/11/30-748 )
МОЖЕТ КТО-ТО ЗНАЕТ ЕЩЁ B ДРУГИЕ??? БЫЛ БЫ БЛАГОДАРЕН ЗА ССЫЛКИ.
ПРЕДЫДУЩАЯ РЕДАКЦИЯ МНОЙ ЗАМЕНЕНА НА ОКОНЧАТЕЛЬНУЮ ОТ 06.06.09 ПОСЛЕ ПУБЛИКАЦИИ ЭТОГО ПЕРЕВОДА В ЖУРНАЛЕ "ЧАЙКА" (США) №3, 2009
Ищи себе, смертный, у богов уменья по уму,
ступени по стопе, помни, в какой мы доле.
Не пытай бессмертия, милая душа –
обопри на себя лишь посильное».
Пиндар, III Пифийская песнь, 59 – 63.
(Перевод М. Л. Гаспарова).
***
То мирный кров, где меж могил и пиний
Крыл трепетанье, воркот голубиный;
Здесь полдень, в пламя обращая зной,
Рождает море - вечный акт творенья…
О! награди меня, по разуменью,
Дозволив созерцать богов покой!
Как т;нки, невозвратны перемены
Алмазных искр неощутимой пены,
Какой покой из недр освобождён!
Здесь дремлет солнце над морской пучиной,
Творением чистым истинной причины
Мерцает время, явь видна сквозь сон.
Минервы храм - сокровище извечно,
Царит покой в пределах бесконечных,
Угрюмы воды. Взору нет границ,
Так много сна под огненной вуалью.
Молчание - души приют сакральный
Под сводом позлащенных черепиц.
Предел времен лишь вдох последний знает,
С его вершины чистой привыкаю
Обозревать бескрайних вод простор…
Как дар богам, что я вручить не смею,
Мерцание с высот небесных сеет
На землю свой презрительный укор.
Как вид плода рождает вожделенье
И дарит вкус взамен исчезновенье
Его во рту субстанцией иной,
Так я вдыхаю дым, которым стану,
И песни неба обласкают рану,
больной души , как берег; – прибой.
Ты право, небо – я другой отныне!
Взгляни – во мне ни страсти, ни гордыни,
Ни праздности. Я полный сил опять,
Оставил всё. Тебе лишь верю слепо,
И тень свою, скользящую по склепам,
Учусь теперь по звуку узнавать.
Солнцестоянья факелы как милость
Прими, душа, ведь света справедливость –
Оружие безжалостней, чем враг.
Свет – чистота. Стань снова непорочной,
Вглядись в себя!.. будь света средоточьем,
Когда нет света, миром правит мрак.
Лишь для меня, а не для шумной славы,
Там, ближе к сердцу, где стихов октавы,
Меж бездной и несбыточной мечтой
Моё величье отзовётся, верно…
Пусть эхом, словно звук в пустой цистерне,
Но будет тайно навсегда со мной.
Ты знаешь, пленница тенистых кущей,
Залив, оградки хилые жующий,
Закрытых глаз сверкающий секрет,
Чья плоть влачит себя к концу лениво,
Чей мозг питает землю молчаливо? …
Лишь искрой мысль о тех, кого уж нет…
Огонь бесплотный – святости примета,
Клочок земли, распахнутый для света,
Здесь хорошо, здесь светлый дух царит,
Здесь золото на камне в дымке синей,
На мраморе трепещут тени пиний,
Как будто море на могилах спит.
Пылающее солнце, пёс астральный!
Когда я здесь с улыбкой пасторальной
Своих овец таинственных блюду -
Ряды могил – прочь голубей пугливых!
Прочь идолопоклонников крикливых
И любопытных ангелов орду!
Здесь было всё - нет ничего на вырост,
А саранча сухой остаток выест.
Всё сожжено, разрушен мир и сух.
Не воздух – жар, он воспалён, как рана.
Здесь жизнь пьяна отсутствием, пространна.
Печаль без горечи и светел дух.
Здесь мертвые укрыты и согреты
Землёй, что сохраняет их секреты.
В зените полдень, верный сам себе,
Задумался, задерживая время...
Светило в совершенной диадеме,
Загадка превращений, я – в тебе.
Не знаешь ты причин для опасений,
Лишь я - живой исток твоих сомнений,
На грани диаманта лёгкий скол.
Но в ночь, когда надгробье стало домом,
Народ с обличьем странным, но знакомым,
Взял сторону твою, когда пришел.
Теперь их суть – отсутствие. Отныне
Их плоть не различима в красной глине,
А вдох последний перешёл в цветок.
Где смех особый, разговор обычный,
Таланта мера, взгляд на мир различный?
Личинки там, где прежде – слёз исток.
Истошный крик заласканной девицы,
Глаза и зубы, влажные ресницы,
Прелестная пылающая грудь,
Кровь на губах, призывных, ярко-алых,
Последний дар, прикрытый запоздало…
Под землю всё! Всё вновь в игру вернуть!
Душа, ты мнишь, что в вечных сновиденьях
Избегнешь блеска лживых обольщений,
Как здесь волны и золота родство?
Вновь запоёшь ли, дымом улетая?
Жизнь наша не заполнена до края,
Святое нетерпение мертво.
Скелет, бессмертья символ злато-чёрный,
Прослывший утешителем притворным,
Что грудью материнской смерть питал.
Нас благостная ложь его пленяет,
Да, он хитёр, но вряд ли что-то знает …
Смех черепа - бессмысленный оскал.
Нет в ваших головах теперь сомнений,
О, предки! – вы истоки поколений,
Тех, что давно в подземной глубине,
Где червь-грызун хозяин настоящий
Не только вам, под мрамором лежащим,
Он жизнью жив и он давно во мне.
Что движет им? Ко мне любовь, быть может,
Иль ненависть? Каким орудьем гложет
Он плоть мою? Как мне его назвать?
Не всё ль равно? Когда ещё до тризны
Меня он выбрал. Должен я при жизни,
Ещё живым ему принадлежать.
Зенон Элейский, мыслию разящий,
Пронзил меня насквозь стрелой дрожащей,
Хоть сам её полётом пренебрег.
Рожден я звуком, поражён стрелою.
Ужель тень черепахи мне закроет
Недвижного Ахилла быстрый бег!
Нет!...Устоять! Своё продолжить время!
Сбрось, плоть моя, задумчивости бремя!
Пей, грудь, новорождённые ветра!
Ты освежи мой разум воспаленный,
Верни мне душу, властелин солёный!
Вперед, в волну, мне снова жить пора!
Да! Море, бред твой истинно неистов!
Из шкуры барса балахон пятнистый,
Весь в ярких бликах солнца, как в огне.
Ты - гидра, захмелев от вод лазурных,
кусаешь хвост свой искристый, ажурный,
в смятении подобном тишине.
Свежеет ветер! Жизнь вперед стремится!
Трепещут книги тонкие страницы,
На гребне скал – солёная роса!
Раздайтесь волны, расступитесь воды,
Стихи мои, летите на свободу,
Где мирный кров, где ветер в паруса!
Paul Valery
LE CIMETIERE MARIN
Ce toit tranquille, o; marchent des colombes,
Entre les pins palpite, entre les tombes;
Midi le juste y compose de feux
La mer, la mer, toujours recommencee
O r;compense apr;s une pens;e
Qu'un long regard sur le calme des dieux!
Quel pur travail de fins ;clairs consume
Maint diamant d'imperceptible ;cume,
Et quelle paix semble se concevoir!
Quand sur l'ab;me un soleil se repose,
Ouvrages purs d'une ;ternelle cause,
Le temps scintille et le songe est savoir
Stable tr;sor, temple simple ; Minerve,
Masse de calme, et visible r;serve,
Eau sourcilleuse, Oeil qui gardes en toi
Tant de sommeil sous une voile de flamme,
O mon silence! . . . ;difice dans l';me,
Mais comble d'or aux mille tuiles, Toit!
Temple du Temps, qu'un seul soupir r;sume,
; ce point pur je monte et m'accoutume,
Tout entour; de mon regard marin;
Et comme aux dieux mon offrande supr;me,
La scintillation sereine s;me
Sur l'altitude un d;dain souverain.
Comme le fruit se fond en jouissance,
Comme en d;lice il change son absence
Dans une bouche o; sa forme se meurt,
Je hume ici ma future fum;e,
Et le ciel chante ; l';me consum;e
Le changement des rives en rumeur.
Beau ciel, vrai ciel, regarde-moi qui change!
Apr;s tant d'orgueil, apr;s tant d';trange
Oisivet;, mais pleine de pouvoir,
Je m'abandonne ; ce brillant espace,
Sur les maisons des morts mon ombre passe
Qui m'apprivoise ; son fr;le mouvoir.
L';me expos;e aux torches du solstice,
Je te soutiens, admirable justice
De la lumi;re aux armes sans piti;!
Je te tends pure ; ta place premi;re,
Regarde-toi! . . . Mais rendre la lumi;re
Suppose d'ombre une morne moiti;.
O pour moi seul, ; moi seul, en moi-m;me,
Aupr;s d'un coeur, aux sources du po;me,
Entre le vide et l';v;nement pur,
J'attends l';cho de ma grandeur interne,
Am;re, sombre, et sonore citerne,
Sonnant dans l';me un creux toujours futur
Sais-tu, fausse captive des feuillages,
Une ;tincelle y pense ; mes absents.
Golfe mangeur de ces maigres grillages,
Sur mes yeux clos, secrets ;blouissants,
Quel corps me tra;ne ; sa fin paresseuse,
Quel front l'attire ; cette terre osseuse?
Ferm;, sacr;, plein d'un feu sans mati;re,
Fragment terrestre offert ; la lumi;re,
Ce lieu me pla;t, domin; de flambeaux,
Compos; d'or, de pierre et d'arbres sombres,
O; tant de marbre est tremblant sur tant d'ombres;
La mer fid;le y dort sur mes tombeaux!
Chienne splendide, ;carte l'idol;tre!
Quand solitaire au sourire de p;tre,
Je pais longtemps, moutons myst;rieux,
Le blanc troupeau de mes tranquilles tombes,
;loignes-en les prudentes colombes,
Les songes vains, les anges curieux
Ici venu, l'avenir est paresse.
L'insecte net gratte la s;cheresse;
Tout est br;l;, d;fait, re;u dans l'air
A je ne sais quelle s;v;re essence . . .
La vie est vaste, ;tant ivre d'absence,
Et l'amertume est douce, et l'esprit clair
Les morts cach;s sont bien dans cette terre
Qui les r;chauffe et s;che leur myst;re.
Midi l;-haut, Midi sans mouvement
En soi se pense et convient ; soi-m;me
T;te compl;te et parfait diad;me,
Je suis en toi le secret changement.
Tu n'as que moi pour contenir tes craintes!
Mes repentirs, mes doutes, mes contraintes
Sont le d;faut de ton grand diamant! . . .
Mais dans leur nuit toute lourde de marbres,
Un peuple vague aux racines des arbres
A pris d;j; ton parti lentement.
Ils ont fondu dans une absence ;paisse,
L'argile rouge a bu la blanche esp;ce,
Le don de vivre a pass; dans les fleurs!
O; sont des morts les phrases famili;res,
L'art personnel, les ;mes singuli;res?
La larve file o; se formaient les pleurs.
Les cris aigus des filles chatouill;es,
Les yeux, les dents, les paupi;res mouill;es,
Le sein charmant qui joue avec le feu,
Le sang qui brille aux l;vres qui se rendent,
Les derniers dons, les doigts qui les d;fendent,
Tout va sous terre et rentre dans le jeu!
Et vous, grande ;me, esp;rez-vous un songe
Qui n'aura plus ces couleurs de mensonge
Qu'aux yeux de chair l'onde et l'or font ici?
Chanterez-vous quand serez vaporeuse?
Allez! Tout fuit! Ma pr;sence est poreuse,
La sainte impatience meurt aussi!
Maigre immortalit; noire et dor;e,
Consolatrice affreusement laur;e,
Qui de la mort fais un sein maternel,
Le beau mensonge et la pieuse ruse!
Qui ne conna;t, et qui ne les refuse,
Ce cr;ne vide et ce rire ;ternel
P;res profonds, t;tes inhabit;es,
Qui sous le poids de tant de pellet;es,
;tes la terre et confondez nos pas,
Le vrai rongeur, le ver irr;futable
N'est point pour vous qui dormez sous la table,
Il vit de vie, il ne me quitte pas!
Amour, peut-;tre, ou de moi-m;me haine?
Sa dent secr;te est de moi si prochaine
Que tous les noms lui peuvent convenir!
Qu'importe! Il voit, il veut, il songe, il touche!
Ma chair lui pla;t, et jusque sur ma couche,
; ce vivant je vis d'appartenir!
Z;non! Cruel Z;non! Z;non d';l;e!
M'as-tu perc; de cette fl;che ail;e
Qui vibre, vole, et qui ne vole pas!
Le son m'enfante et la fl;che me tue!
Ah! le soleil . . . Quelle ombre de tortue
Pour l';me, Achille immobile ; grands pas!
Non, non! . . . Debout! Dans l';re successive!
Brisez, mon corps, cette forme pensive!
Buvez, mon sein, la naissance du vent!
Une fra;cheur, de la mer exhal;e,
Me rend mon ;me . . . O puissance sal;e!
Courons ; l'onde en rejaillir vivant.
Oui! grande mer de delires dou;e,
Peau de panth;re et chlamyde trou;e,
De mille et mille idoles du soleil,
Hydre absolue, ivre de ta chair bleue,
Qui te remords l';tincelante queue
Dans un tumulte au silence pareil
Le vent se l;ve! . . . il faut tenter de vivre!
L'air immense ouvre et referme mon livre,
La vague en poudre ose jaillir des rocs!
Envolez-vous, pages tout ;blouies!
Rompez, vagues! Rompez d'eaux rejouies
Ce toit tranquille o; picoraient des focs!