Горела на костре колдунья юная,
Огонь безумно больно целовал.
Текла слеза под переборы струнные,
Оркестрик маленький бравурный марш играл.
Её сожгли с претензией на праведность,
Самооправданно, под общий стройный крик:
Мужчины ненавидели за правильность,
Невинность, недоступную для них;
Боясь за отношенья свои личные,
Послав колдунью на святой огонь,
Вокруг толпились женщины приличные:
"Гори, колдунья, а моё не тронь!" -
За то, что дерзкая, красивая, весёлая,
За гибкий стан и роскошь губ своих,
За рыжий локон и глаза свои зеленые;
За месть одних и ненависть других.
Она рыдала, страшно извивалась,
Прося пощады. И молилась вслух.
От дикой боли сердце разрывалось -
Кричала сильно... А потом костёр потух.
Все разошлись. И ветры прах развеяли,
Глядящий успокоен человек.
Лишь кто-то скажет: варвары затеяли.
Да что уж там: шел двадцать первый век.