Письмо роман в стихах и прозе первая книга

       П и с ь м о
       Роман в стихах и прозе.
       

       I Часть.

       Пролог.
       
В давнишние года. В другие времена,
Случилась вся история рассказа.
В публичный день, деньской,
В красивом доме и отпетою зимой
Родился мальчик в не простой семье
И жизнь там потекла - со смыслом в новизне.

Отец, владел фабричным капиталом,
А мать, красавица, влюблённая в супруга,
Хозяйка дома городского, всем мила,
Но видно по здоровью не могла
Растить сыночка до совершенства круга...
Оставила потомство на отца,
На нянечку, её супруга – правленца дома, друга.

Свой путь закончила во средних лет она.
Сыночку минуло двенадцать лет тогда
И, сцеловав в прощанье на своём одру,
Просила тихо по закону - в путь ему:
« Родной мой, покидаю я тебя.
Прости, что не успела много,
Но то, что вся любовь моя
В тебе, в отце, сейчас легла,
Пусть будет вечно в вас
И вспоминайте меня с Богом.»

Короткий вздох. Душа снеслась...
,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,

Поплакав над земной могилкой.
И постояв, скорбительно, над пылкой,
Когда – то женщиной мечты, любви –
Отец и сын сказали ей: « Прости».
И повернувшись от холма земли
Пошли аллеей кладбища в свои дороги,
Неся воспоминаний образ женщины - семьи.

Вдвоём, с потерей теплоты,
Они ещё теснее стали в дружбе.
Отец, сам обучал юнца начальной грамоте.
Давал ему всего себя,
За этим, ревностно следя
И вкладывал в него любовь от матери.

А нянька, Глаша - бабушка, милее нет,
Ему варила разности в обед
И подавала всё на стол.
Сама следила за наружной чистотой:
В одежде, поведении, лукавстве.
Все жили вместе, как одной семьёй

Что муж её? - правленец дома фабриканца,
Так тот всегда, он первым был -
Вступить и защитить от грозных наказаний, сил,
За отступленья Александра от этикетных правил:
По скромности, спокойствию и званства,
Что он не просто статс - шалун,
А сын отца и продолжатель рода Грун -
Груновых, значит - русской ветви, фабриканцев.

Так жизнь текла до совершенства Александра.
Казалось, что не будет здесь конца.
Но всё же, череда идущих лет
Ведёт и свой отсчёт в ответ
И испросила сына предоставить для знакомства
Других наук и жизненных путей, не вдруг,
А временем, вперёд идущим с силой и упрямством.

Тот день настал.
Отец за сыном, в кабинет, послал.
Сам сел на коже в кресле у камина,
Зажжённым для тепла, и подаЮщим малый свет.
Задумался о течи лет, которые уводят сына.
В его раздумья сын пришёл, как кстати.
Отец, глаза поднял и пригласил сесть рядом.
И начал разговор:

- Пора, пора мой милый друг,
Тебе пуститься в путь далёкий.
Познать суровость жизненных наук
И сделать выбор без моих упрёков.
Тот выбор будет - вся твоя судьба
И будущая жизнь без дома детства..
Дорога длинная, но лишь она
Должна тебя вести к родному сердцу,
А именно - опять сюда.
Я верю в это. Буду ждать тебя.

Поедешь в Петербург учиться делу моему.
Лишь там, считаю, знания достойно
Тебе с такой же ясностью дадут,
Как я тебя учил - свободно, вольно.
Попробуй силушку свою:
Мечтательность и чувства у души, ты снова.
Но не старайся навлекать себе беду.
Не увлекайся лёгкостью и сластью новой.

Не буду повторяться - нравам обучать.
Дорога, чем моя, твоя - другая,
А потому, себя старайся воздержать
От пьянства, что несёт лукавый...
И если вдруг, не сможешь избежать
Кривого поворота на дороге,
Знай, будут дома тебя ждать -
Спасение и честь, любовь - оплоты!

Вот, посмотри на верх - кольцо.
Оно вмонтировано очень крепко.
Когда, вдруг станет в жизни у тебя темно,
Ты вспомни обо мне заветно.
Сейчас в дорогу соберись и с Богом!..
Пусть не встречаются тебе отроги.
Живи, учись, нас вспоминай, люби.
Ну,.. с Богом! Всё. Теперь иди...

Наказ отца. Напутствие. Жизнь впереди!


       З А К О Н

Воспитан, чист и честь имеет.
Красив, высок и статен был -
Наш Александр, не по летам
Умом себя вознаградил.
Мечтатель, правда, совершенный.
Пороков мало, всё ж имел.
Но чувств своих - порывных ветров,
Не мог сдержать, потом болел:
Своей же искреннею правдой;
Своим упорством - спорных прав
И в осознании упрямства,
Болел вдвойне, что проиграл...

Он не любил времён застойных.
Был пылок и огнём горел.
Ему не надо быть свободным,
Он был в ней, жил и лицезрел.
Наш Александр был подвластен
Томленью сердца от любви,
Чем много пребывал в несчастье,
Но быстро, правда, отходил...
Влюблялся сразу - переменно,
Душа в поэзию вела,
Но отдавался откровенью,
Что большего не мог - нельзя!..

" Ученье свет! " - ему сказали,
" А не ученье - тьма в опале! "
За что и взялся наш герой -
Ум свой нести в наук покой:
Узнать, обдумать, и решать
Пути непознанных влечений,
А может, что вписать на "ять" -
С научных точек умозрений.
И жизнь смотреть - её познать,
Сторон практичности теорий,
А вывод сделав, так не лгать
Себе в признаньях тех историй.

Но я уже вам говорил,
Мой друг, читатель, в нём -
Рождён был разностей сторон
И всё же он горел в другом.
В нём бил фонтанным родником -
Желанья жизни благ, поры.
Сидеть в науке у доски!..
Да, что вы, право?! Не лишён
Он был рассудка юных лет
И хоть давалось не с трудом,
Он для себя вписал завет:

" Наука, это хорошо.
Прилежность тоже - не грешно.
Постичь в пути мне это надо,
Но больше жизнь мне в радость, рядом!
Поэтому, пишу закон:

1. Постичь научность знаний в том,
Чтобы не выглядеть умом
Далёким от реалий жизни,
Где всё искриться, "в пене брызжет..."

2. Познать до полного конца -
Любви приволье естества.
И что вообще ей, право, надо?
И хороша ль её награда?

3. В приятелях, друзей искать.
Не меньше брать, чем отдавать.
Тогда и выйдут из кругов
Те, кто не делит жизнь и кровь...

4. Узнать и радости, печали.
Всё, что когда-то все искали:
Уроки чувств и плутовства,
Практичность действий - сил себя...

5. Изведать труд и лень, и глупость,
Но не родить при этом тупость.

6. И деньги?.. - лучше собирать?
Или их тратить, отдавать?
Иль вкладывать в свои дела
Для прибыли - её ж растить в года?

7. На что стремить свой истый взор:
На жизнь простую, как укор;
На жизнь приметную в кругу;
На жизнь в богатстве - одному?

8. Характер свой - менять, аль нет?
И лучше ждать, чем слать ответ?
Копаться в естестве своём,
Чтобы узнать - живу я в ком?

На этом весь, пока, закон.
Искать ответы в сих вопросах
Начну сегодня, ровно в восемь".

       
       Б А Л

Он долго думать, не решал.
Был приглашён на "вечер - бал".
И вот, уже на облучке извозчик,
Несёт его по мостовой и в мощи...
Давался бал у Варюновых,
Кто обладал по - больше капиталом,
Чем продолжатель рода Грун - Груновых.

Его отца, хозяин знал
И был партнёром.
Встречались и не раз они
Для обсужденья дел
И конкуренция не порождала
Спорных тем, раздоров.
Партнёрами по чести были,
Хоть каждый многое имел.
Поэтому на "вечер - бал"
Был Александр приглашён без споров.

В огромных залах мраморного пола,
При освещении хрустальных люстр,
Великолепного убранства стен у дома,
Гостей здесь съехалось - не мало дюж.
Прибрав себя, свершённый Александр,
Спокойно, в ровности держа глаза,
Без робости, без хамства и без чванства,
Входил на бал, без лести и вранья.
Чего хватало в нём, так - гордости, упрямства.
Красивый отрок - двадцати годов,
Он встал, скучая у колонны - третьей
От входа в зал. Не видел никого -
Ни одного из круга своего.

" Я думаю, что рано. Надо подождать.
Здесь должен быть Сергеев Павел,
Ларсе и Ральков, и Гнать...
Хотя уже и время - полчаса,
Как начался у Вареновых бал...
Какая скука!.. А я то обольщался,
Что здесь в возможность, заповедь свою,
Открою, пусть познаньем первого урока.
Но здесь нет даже тех, кого смотрю!
И выбрать, для знакомства, нету.
Все ходят парами, а кто стоит...
В углу я вижу дивную примету!
Понравилась она мне - я иду!..
Он оторвался от колонны зала
И по прямой - с угла к углу
Шёл, не смотря по сторонам, упрямо,
Пока не объявляли вальс, смотрел на ту!..
Но краем глаз, всё ж примечал оглядки
Его шагов ходьбы и статности осанки.
Не занимали его взоры - ласки.
Он видел ту!.. и свет её зари -
Слепящей яркости небесной краски!
Она, стояла молча и печально,
Кивая невпопад словам подруг.
Их было трое в этом месте зала
И не было других, как он - вокруг.

Вальс объявили. Пары становились.
Пространство зала занималось не спеша.
И Александр, строго с этикетом, силясь,
Остановился против той...
И у неё же разрешение, прося.
Глаза смотрели прямо ей в глаза, нежданно -
Упрямо, дерзко, с силой взор неся.
Её ж глаза пугались и боролись с правдой:
" Не зная, кто он?.. Словно факел из себя!
Ему подать возможность приглашенья?
И отказать, желаний нет в душе...

- Мадемуазель! Возможно, испытать свершенье,
Простите, вальсом покружиться с вами мне?

Она, стояла молча, возбуждаясь
И не решалась... и желала встать -
С огнём, глазами силы и не знаясь...
Решила тихо: "Да!" И вот он - вальс!
Они кружили "па", не отдаляясь.
Не видели, не слышали всего вокруг.
Одно мгновенье! И сомненья рвались
От происшедшего, нежданного и вдруг!..
В глазах искрились звёзды неба.
Кружили вальс: он - солнце, а она - луна.
Тела несли тепло и холод льда, и лето,
Весну и осень... и внутри шепталось: "Да! Да! Да!"

Вальс их кружил в полёте над землёю -
Водоворотом счастья душ, двоих.
Они смотрели друг на друга ласково с любовью,
Не отрываясь взглядом на других.
Тепло соединённых рук успело
Создать дрожание и крепость палец, связь
И всё вокруг, казалось, с ними пело,
А в вихре танца разгоралась жизни страсть.
Но вот последний такт и стоп круженью!
Но вот последний "па" и танцу - стоп!
Наш Александр - птицы воплощенье,
Теперь на землю опускался он.

Слегка касаясь в нежном обаянье
И взгляд не ускользал от взгляда той,
Кто так надеялся на встречу и вниманье:
" Когда?! Когда?!" - глаза кричали,
Сердце билось, и душа летела в не покой.
" Сейчас! Всегда! Навеки!.. - были у него ответы.
Но Александр понял: "Мы, ведь дети...
И впереди довольно времени у нас.
Зачем спешить? Зачем обманывать свой час?.."

- Простите, если чем-то оскорбил.
Прошу. - Он проводил её до места,
Где первый раз встречались просьбы глаз,
Где первый раз коснулись счастья венцы.

- И вы простите. - Тихо голос прозвучал, -
Но как зовут вас? Если есть возможность,
Ответьте мне, прошу об этом вас.

- Из рода я Груновых. Александр, я.

- Спасибо. Я Людмила.
Фамилия, Жоррбен и Франция, страна,
Мне родиной приходится сегодня.
Но русская в крови. От истинного рода -
Княгиня, я.

- О, Франция?! Мечтаю побывать там.
И много слышал, много про неё читал,
А как смогу, попытку сделаю, хоть раз,
Чтобы увидеть самому, без слышанных прикрас.
Простите, где остановились вы?
Могу ли видеть снова вас?

- Племянница я, дома Варюновых.
Остановилась здесь. И здесь живу.
А видеться?.. Что же, пожалуй, снова,
Мы сможем. Скоро. Я вас приглашу.

Немного постоял, поговорил,
Склонился на ответе... - ушёл,
Не думая - зачем? Куда?
Хотел вернуться, но в светском этикете
Записан пункт другой: " Нельзя!.."
А, как хотелось нежности касаний
И ощутить опять прилив желаний,
И рядом быть - кружиться со своей весной!
( Она хотела тоже этой доли всей душой).

Бродя по залам дома Варюновых,
Грунов, задумчиво "скоблил" себя внутри:
"Что? Что случилось? Что-то очень ново
Мне чувства принесли и в сердце жар томим.
Я видеть вновь её желаю.
И слушать, слушать эту речь.
Загадка в ней живёт и не простая,
И как прекрасна!.. - затмила звёздный свет.
Глаза, как в осень – сини небеса.
И кожа белая - нежнее пуха.
Легка она, как пёрышко птенца
И взгляд яснее солнечного Утра.
Я снова её видеть должен. Рядом быть.
Вновь с ней кружиться... и парить, парить!..
Нет! Откажусь. Всё блаж соблазна.
Моя судьба и жизнь не так уж и однообразна.
Пусть в сердце будет грусть.
Немного поболею, и пройдёт всё, пусть.
Уйду сейчас. Ещё увижусь если надо.
Беги отсюда Александр и скорее, без огляда!.."

Он резко поднял голову и блаж слетела.
Он больше не желал (не верьте), чтобы пела
Его и сильная, и слабая натура.
Решенье принято: " Поеду к другу - Глуру."

- Извозчик! Барин просит экипаж.
И отвези его на Невский, номер пять.
Живей готовься.
Всё, барин, экипаж сщас будет.
Изволите ещё чего-с? Добудем.

- Нет, нет, голубчик. Всё. Спасибо.-
И Александр протянул монету.
Залез в подъехавший - открытый экипаж.
И ночью белой, не спеша - поехал,
В дом - номер пять, задумчиво грустя.
- Извозчик, не спеши, пожалуй.

- Как скажите. Мы можем и по малой...

" Нет, не могу не видеть я её глаза.
Она прекрасна, словно яркая звезда!
И, как легка!..
Зачем мне это всё?
Я полон сил, надежд. Всё впереди!
Остановись, Грунов. Твои года так молодЫ..."
- Вперёд, извозчик! И быстрей,
Чтоб дух нА-вон! Летим! Скорей!

- Как скажите - басил возница -
Эй! Милые!..

И ветер засвистел навстречу колеснице.

       Г Л У Р

- Хозяин, дом номер пять.
Мне ждать?

- Да. Подожди немного,
Минут, так, пять. Нет - десять.
И если я не выйду, уезжай.-
Он заплатил - На, вот, гуляй!..

- Спасибо, милостивый. Буду ждать.
За это…- возчик прятал деньги -
Час могу прождать.

Грунов знаком с Иваном Глуром,
С приезда оного в Санкт - Петербург,
Примерно, месяцев так - семь.
Они сдружились крепко - насовсем.
Гулянки вместе учиняли.
Платил за всё, конечно, Саня.
Иван - художник вольных дум,
Поэтому и не имел в кармане денег...
Платили за картины гроши сумм.
Грунов был для него - желанный берег.

Но в дружбе, Глур показывал
Себя примером чести.
С неуважением к себе и скрягой,
Отношений не имел.
Умён был, любознателен,
Не равнодушен к лести.
По жизни времени он,
К сорока годам, корпел.
(Хоть, правда, мало, что имел,
Но брать чужого он не мог, не смел!)

Был добродушен. Рад себе,
Что предан с ног до головы
Искусству - истинной звезде -
Она его любовь и свет его зари.
Писал не мало живописных тем.
Полотен красочных имел не в счёт,
Но вольный взгляд на жизнь, меж тем,
Ему не придавал богатства на отсчёт:
В признанье не был от таланта,
А потому и нищ - с характером, Атланта.

Не раз они, вдвоём, бывали в пьянках - биты.
Обид, при этом, друг на друга не вели,
А напивались снова - вдрызг и квиты.
Ложились спать - попало где, там и легли!:
Хоть в чистую постель упасть могли,
Хоть и во фраке - на полу земли.
Конечно же, не жили этой жизнью,
Но не сидели под замком аббатства.
Гуляли широко. Не думали о тризне.
Не позволяли предавать, родившееся братство.

Недавно было это, месяц так, назад,
По "пьяной лавочке" делили яму гробовую.
Упали, обнялИсь и стали спать.
На утро сторож стал их поднимать,
Бросая в лоб комками ссохшейся земли.
Над ямой долго разорялся дед, орал,
Но спящие проснуться не могли.
Когда ж проснулись, Глур Грунова не узнал.
И видя небо, как могли - не поняли,
Где был ночлег их - где "живут" они.

Вскочили на ноги - глаза " на выкат".
Подняли их с глубинной адовой норы
На божий свет и будто нищих повели
В участок полицейский, признав, что не платя
Друзья решили сгинуть навсегда,
Заняв при этом место не своей земли.
В участке полицейском их не скоро
Для чувства жизни и разбора, привели,
Но разобрались. Плату за постой
У Александра взяли и выгнали в "три шеи".
Вот так поспали, погуляли! И в конце - болели!..

Но в сущности они совсем другие были.
Спор обо всём, буквально, заводили.
Горячий спор вели до хрипоты,
Не понимая, что уже сошлись во мнении.
А разница в годах, была лишь разницей.
Но в мыслях и делах искали единение,
И находили, кончив в дружбе прения.
Грунов поддерживал Ивана - покупал картины,
Не понимая мысли вольнодумца в написании,
Но другу, всё же уделял огромное внимание.

Вот и сейчас, наверно, Глур не спал -
Очередную "тему - думу" рисовал -
В окне его (этаж второй) был свет
И Александр воздержаться не посмел -
Без стука к Глуру дверь открыл, влетел...
Тот, чуть с испуга , не упал
( Был весь в раздумьях картинного творения ),
Но хорошо, что в кресле Глур, задумчиво ветал...
" Кимарил - не кимарил". Спал - не спал.
Расслабился. Грунова он к себе домой не ждал.

Его сердечность тлела, а желудок ныл в печали,
Весь сжавшись и скулил, что нету ничего -питания,
Которое для дум творения помочь могло.
Чтобы взрастить картинное зерно.
И Глур был рад такому появлению -
Как раз решалось ожидание с сомнением:
" А, где же взять?.. И, главное - на что?!
Вот уж вопрос из всех вопросов!
Мне быть или не быть мне суждено?!
О, дай мне Бог, хоть капельку под носом!.."

- Иван! Ты здесь? - Дверь хлопнула,
Как будто выстрел пушки прозвучал,
А стены комнаты дрожали с гулом.
Глур подскочил на кресле, будто кто кинжал
Вонзил в сидалище его.
Он посмотрел вокруг с испугом.

- Я здесь. Что же так орёшь?!
Но появление твоё мне кстати.
Ты видишь, думаю, а нету ни копья, ни грош,
И лезть не хочет в голову от этого
Ни дума, ни краса картины под названием...
Под названием... Эх, ёшь!..
Ну, вобщем, есть, что у тебя?

- На. Там экипаж стоит, у дома.
Он быстренько домчит тебя туда - сюда...
Я здесь, пока, очухаюсь от бала у знакомых.
А ты спеши. Возьми и на меня...

- От бала? Ты оттуда?..
Ладно. Я быстро. Я сейчас...
Расскажешь всё. -
Он посмотрел на Александра:
" Влюбился! Да... Экстаз на раз?!

Грунов неспешно раздевался.
Он не хотел движений резких.
Хотел, чтобы остался свет небесный
От лучезарных глаз Людмилы -
Милой и прелестной...
Хотел оставить лишь на время
Недавней встречи, миг мечты.
Побыть немного в сласти заблужденья
У памяти и видеть лик её красы
В воспоминаниях. Обдумать план судьбы...

Он чувства не хотел тревожить
Разбросом резвости в волнении души.
Он сел, как путник от усталости, на ложе,
Где только что - недавно, Глур,
Раздумывал пути своей мечты.
Откинув голову, устало в спинку кресла,
Смотрел на потолок, глазами не моргая
И видел свод небес, и место,
Где родилась мечта. Она, кружась летала
По мраморному полу зала,
Но без него, а с кем то - в круге бала.

.........................................

- Ах, Александр, во время ты здесь,
Сегодня к моим думам, оказался.
Я только, только попросил у Бога,
Чтоб капельку себе налить и чуть поесть,
Как ты нежданно - званно и ворвался.-
Глур встал перед иконой в шкапе.
Перекрестился трижды, православно
И начал откупоривать бутыль "шампани"
( Купил не мало и сосем изрядно ).

Налил в бокалы, полным краем.
Подал Грунову с радостным сияньем
Лица и глаз, и суетилось тело...
Он махом опрокинул весь бокал, умело
И Александр, механически, последовал примеру.
Его вдруг, сильно жажда заняла
От горла, вниз, бегущая по телу
И всё внутри безжалостно горело,
Наверно, кто-то вспоминал его, не зря:
" Хотелось, чтобы вспоминания несла она..."

Выпили. Поставили бокалы.
Заели шоколадом вкус "шампани".
Грунов смотрел, куда-то вдаль,
Глур всё заметил - глаза всё распознали.
Он Александру, отрешённо думать не мешал,
Но в интерес к такому поведенью друга -
Прервал - молчанье тишины минуты:
- Эй, друг Грунов - очнись, не спи!
Ты лучше, что случилось у тебя на бале,
Мне - верному помощнику, скажи.

Но на ответ и тени шевеленья нет -
Всё та же поза, тот же взгляд:
- Нет. Так нельзя!
Ну ты совсем, что ль, брат?
Пропал на ниве пылкости любви.
Да не молчи, ты, говори...

- А, что тебе сказать, мой друг?
Ты прав. Я, кажется, влюбился,
Но не хочу вот так, и вдруг...
Давай сегодня не грустить, а веселиться.

- Как хочешь. Ты ведь знаешь, я,
Всегда и много, только - за!...

- Но мне твоя берлога - клетка
Спокойствия не даст. Не даст ответа.
Поедем позже к девкам?

- Не против, как всегда.
Оттуда,.. будем дрыхнуть у тебя.
Я не пойду к себе - сюда.

- Идёт, но перед тем... поговорим немного.
Скажи. Возможно ли такое: сразу, взглядом -
Увидеть и забыть нет сил. Тревожно,
Что, где то там... она, а я не рядом?!

Глур, видя, что душа у друга
Горит кипящей лавой, чувства на ветру,
Решил в своих раздумьях: "Побуду
С ним рядом и вулкан тот, погашу.
Вулкану рано в выход на природу, надо ждать,
А там и будет видно... Он должен знать:

- Пожалуй, Саша, я могу тебе помочь.
Не наущеньем, нет. Я знаю - их не примешь,
Но друга, ты послушай, коему годов...
Не мало я уже познал, прошёл, увидел,
Но мало принял для себя, в себе унёс.
Всего достаточно на маленькой планете.
Уж ты поверь мне, глянь вокруг, здесь воз,
Где есть на выбор много разного, и есть ответы,
Вот только взять с умом всё это надо -
Без глупостей, бродящих в голове.
Сегодня ты увидел первую преграду для награды...
А не желание своё - так кажется тебе.
Там - впереди, возможностей и сластей
Ещё достаточно и встретишь невзначай,
Но первая любовь всегда всех слаще -
Оставишь у себя её, хоть скажешь ей - "прощай!"
Она не может - скрыться иль забыться,
Но это искра, а не пламень у любви.
Её ты принял сердцем и душой, и в мыслях,
Теперь остынь, подумай, не спеши.
Тебе не надо в "омут с головой" кидаться,
Чтобы достичь её и взять, как свой успех.
Она лишь назвалась, готовая признаться
Тебе во всём - для жизни, а не для ласковых утех.
Не надо "с головой" без разума кидаться...
На то есть время твоего, лишь твоего пути.
Ты можешь делать всё - желать, любить, встречаться,
Но никогда "вперёд телеги" - не беги!
Смотри на мир открытыми глазами.
Бери от жизни всё - не много и не мало,
Тогда и час придёт решенья для преграды:
Разбить её иль обойти, чтобы достичь награды
От истинной любви. Там время скажет - надо!..
Но мой совет - не утверждение.
Скажу одно - ты потуши, чуть, пламя своего горения.
Не сможешь без неё...- гори по новой,
А там прошения проси - любви у Бога,
Как я недавно попросил - Он дал.
И надо же?!.. Впервые мне не отказал!

Глур сам задумался над тем, что досказал.
Сидели молча. Шампанское лилось в бокалы.
Глур, видно по сему, своим открытием попал
Туда, куда, возможно, было надо.
От пенностей всех выпитых бутылок
Вскружилась голова, туманом застелилась:
- Так, как - вперёд? На вольные луга?!
Где смех и страсть нас заждалась.
Где душу можно успокоить на пока...
" Движенье - свет! Печальность - тьма!"

- Вперёд мой друг! Без думных дум!
 В слащённые земные райские брега!

       В РАЗГУЛЕ

И мчит их экипаж в ночную блаж:
В безделье, сласть любви у ночи,
До миротворства чувств души,
При этом получить все прихоти свои.
Ну, вот и "дом любви", тут остановка.
Глур и Грунов выходят из коляски,
Пошатываясь крепко, но ногами, ловко,
Перебирают и несут тела на ...

Хозяйка встретила своих знакомых -
С любовью, чувствами добра, теплом.
Ей приходилось видеть их - весёлых
От выпитого и не в меру, но впускала в "дом".
Они платили вовремя, не в счёт - изрядно,
Поэтому ей было всё равно... Понятно,
Что было это для неё приятно -
Такие деньги!.. И давались, так легко!

Сняв верхнюю одежду на приёме,
Друзья прошли в интимный зал осмотра.
Присев на креслах кожаных, свободно,
Их окружили дамы.
Хозяйка же вступила в разговоры:
- Так, что? Желают, господа.
Коньяк, вино, шампанское иль водку?
И всё, куда подать - сюда?
Иль примете себе, но в нумера? -
Хозяйка ласково прельщала угощением жилья.

Мадам дала альбомы для просмотра
И выбора жриц полюбовных сказок.
Сама она была мясиста и дородна
И уж давно не выбирала тихих ласок,
Хотя кому то, всё ж была угодна...
Они достойно, с мутными глазами,
Альбом смотрели - в прелести картинок,
И указав на милых дам, дыша парами...
Обнявшись с ними, поднялись в свои "квартиры".



- Эй, друг Грунов! Зови Павлушку.
( Павлушка был слугой Грунова
От первых дней отъезда, с дома ).
Пусть водки принесёт немного,
А то головушка - ведро с песком
И дума на картину, вся - забылась в нём.

- Ещё и думать хочешь после
Всего того, что сделал этой ночью?

- Я, что, чего-то натворил?

- Ага... - пейзаж: " Адам на мостовой! "
С шампанским и девчонкою, глупил.

- Ты хочешь мне сказать, что я...

- Да, да. Ты правильно узнал мои слова,
Но водки выпить, всё ж не зря.
Павлушка! Где ты, друг чудесный?

- Я здесь, хозяин.

- Водки и воды холодной, пресной...
Компресс, тому, лежащему - поставь,
А мне воды побольше ставь...

Подняться не могли, а время - два часа.
Павлушка всё принёс, что заказали господа.
На стол расклал, компресс поставил
И тут же убежал - горячего принесть, сказали.
Наш Александр воду пил изрядно.
Не мог, ни как "болезнь" убрать с себя:
- Нет, так много пить совсем нельзя!
В дверь скромно, кто-то постучал...

       ВСТРЕЧА

- - Войдите! - Александр приказал,
Лежа "разбито" на большом диване.
В дверном проёме, вновь Павлушка, встал.

- Простите, барин, к вам пришли - с.

- Кто там пришёл, ещё? Ну, говори.

Павлушка мялся и краснел лицом.

- Да, что с тобой? Как будто бы не свой.
Ну, говори, а то скараю праотцам.

Слуга услышал. Встрепенулся,
Ему не очень захотелось битым быть.
Но, как сказать? Ведь если заикнуться,
Что мадемуазель решил впустить
В такой невыгодный момент:
" Ой, мама! Влип совсем..."
Но делать нечего и меж огней
Решил довериться авосю:
" Бог с ним и с ней! "

- Там, вас, мадемуазель Жоррбен
Испрашивать решили, и я сказал, что здесь вы,
Предупредив её, что много вы вчера испили...

- Дурак. Какая там - Жорр...?..
Что - о - о ?!!

Тут, даже Глур вскочил с постели
В чём был, а был, как страшный зверь на деле:
Глаза на выкат, рот открыт, костюм же сжёван,
Три волосинки вверх... и он уж не стоит,
Как и Грунов, он закрутил руками махом
( Готовы были испытать без страха плаху),
Свалился в место "лежбища" и тихо завопил...
Грунов орал, что было сил:

- Ты, что - о - о, дурак!! Зачем впустил?!
Ну, ты м..... !

- Куда тогда? К вам в кабинет?..

- Не - е - т... я тебя отправлю...
Сегодня или завтра - всё равно...
Вот дурень... Всё. Тебе конец...

- Но я,.. но, я... - всхлипывал Павлушка -
Но я не знаю, кто она.
Ведь часто приводили вы сюда...

- Заткнись, убогий.
Вон пшё - ё - л! Идиот двуногий!

- А, как же?..

Но Александр зверем посмотрел.
Стоять пред ним, слуга уже не смел.
Пытаясь, дверь открыть - открыл:
Тут был, и нет его - умчался и успел.
В него графин воды снарядом полетел!..

- Что делать дальше? - Александр, вдруг спросил,
То ли себя. а может к Глуру обращался?
Он крепко голову руками обхватил,
Качая в стороны ей и мыча, что было сил.

Глур быстро отрезвел. На ноги встал.
За ширмой зеркало увидев, отыскал
И понял, что его тут нету -
Решил умчаться, как комета,
Но,.. но друг попал в беду!
" О, нет! Не побегу.
В порядок надо привести его ".

- Чего мычишь? Уже свершилось всё!
Давай вставай. Зови сюда кретина...
Пускай готовит быстро воду, мыло.
Её займёт, чем хочет, в кабинете,
Минут на двадцать. Может быть уйдёт?..-
И с сожалением добавил - Врят ли. Не пройдёт.
Сегодня у неё ты, на примете. Эх, не везёт,
Так не везёт!

- Тебе то, что? Какое дело?..

- Э - э, нет, брат, как же я смогу
Уйти, отдав тебе беду?
Сначала я тебя в порядок приведу.
Ну, а потом, как мышь скользну
И писку не услышишь в этом "зале".
Сейчас вставай и делай, что скажу.
Не забывай наш разговор - недавний.
Решай, как знаешь.
Ты сердцу, всё же, больше доверяешь.

Павлушка сделал всё, с испугу.
Такого, как сейчас, он - барина не видел
И проводив Людмилу в кабинет,
Слова Грунова передал - немного подождать,
Минут, так - двадцать или двадцать пять...

Трудились быстро - два "предмета":
- Волос, вон нету,
А из тебя цирюльник вышел бы приметный... -
Заметил Александр Глуру.

- Ты лучше голову воткни по шею в таз,
А то совсем не видно стало глаз...
Ну, надо ж было - дуралею
Открыть, не ведомо кому, входные двери.
Не - е, лучше самому себе слугою быть,
А то, не мало слухов можно так, родить,
Да ладно бы хороших,
А, как плохих!..
Потом носись с такой неверной ношей -
Доказывай, что ты не тот... Вокруг, вон сколь глухих
И не поймут, где верный, где неверный
звон...

Отмылись, привели себя в порядок, быстро - оба.
Иван надел цилиндр, макинтош,
Перчатки натянул на руки и взял трость:
- С приветом, Александр! – Был, не был - гость...
Грунов и не заметил, этого ухода.
Он оглянулся - нет Ивана,
Как дым растаял - нет тумана.

- И даже "посошок" не стал, оставил...
Ну, что ж, на встречу? Сердце - камень!
И правда, ну совсем не бьётся.
А, ладно, надо будет - время скажет,
И загориться, и растает, и в жизнь вернётся.

" Не раз мне приходилось слышать:
Когда тяжёлая, тупая голова с похмелья,
То не стремитесь, что-то сделать свыше...
Останьтесь на земле и дайте отдыха себе.
Но нет, нас носит, носит дальше:
Пытаемся привлечь к себе внимание
И новые уколы получаем, теряем больше,
И не находим в круге жизни понимания.
Нет, чтобы взять отсрочку по болезни,
Мы всё ж стараемся достичь своих желаний,
И не поймём, что не достигнем - голова то в бездне!
Потом болезнь воротит, и растут страдания:
И жизнь не белой полосой пошла...
И, что вокруг - глухая тишина...
А, где же здесь найти движенье жизни?
Головушка совсем одна... мозг спит:
В нём нет ответов, нет и мыслей!"

...................................

Ни кто не мог поверить, что она,
Решится на поступок, столь не верный,
Но может Франция своё сказала - да!?
В России этикет другой и делать так нельзя.
Хотя...
Наверно в возбуждении душа напела:
" Иди и посмотри на всё сама,
Тогда поймёшь своё стремление и, что хотела,
И, может, отречёшься от сердечного огня,
И от неверного туманного затмения.
Иди, смотри, но не вини меня
Коли увидишь, что - не для себя".

Она увидела у Александра в кабинете чистоту
И убранность мыслительных творений,
Разложенных на стене по полкам, по уму -
Стояли книги здесь, сколь стены в дозволенье
Давали разместиться - но для кого, кому...
И так, они стояли по ранжиру ранга -
Великие - в начале, а уж в конце безвестные,
Сомнительные и совсем не интересные.

Квартиру он за счёт родителя снимал.
( Отец перед отъездом адрес дал ).
Уж года два, как Александр
В квартире этой проживал,
Хозяев же ни в сне, ни на яву он не видал,
А потому не знал - всё это, чьё?
Раз не было здесь в "духе" никого.
Да он и интерес не проявлял - зачем? На что?..

Но всё ж открою тайну без секрета.
Квартира эта куплена давно, его же дедом
И Александру в будущем она
Принадлежать в наследствии должна.
Отец же, тайну открывать не смел:
Пусть Александр сам, как смог бы, так сумел
Впоследствии чего - нибудь добиться,
А, что квартира? Так она его и чем же здесь гордиться?

Шли деньги переводом в содержании его.
Приказчик приносил в назначное число,
Но говорил всегда, что вся оплата:
И за квартиру, за учение, на развлечения -
Тут вместе - в сумме перевода, всё.
И подавал квитанции оплат и деньги, за что,
Ему - приказчику, предназначалась, кое - что.

В квартире было шесть вмещений
И каждые соединялись меж собой,
За исключением лишь той, где отдыхали
Они сегодня, это спальня.
Гостиная, столовая, "обедня" ( кухня ),
Комната Павлушки, просторный холл для встреч.
На этом всё... Ах, да. Ещё прислуга:
Павлушка - отроду семнадцать лет
И две прислужницы - горничная,
Мадемуазель Миррет,
И Зинаида, кто на стол готовила обед.

Учился Александр в университете
Уж год второй, пошёл на третий.
Тут всё удачно было, без застоев.
Пророчили ему дорогу для наук
До степени и важности большой,
Но сами понимаете - ему не стоит
Идти в пути открытий - путь другой
Начертан был писанием для жизни,
А путь - какой? Узнаем впереди, потом.

Людмилу заняла такая встреча.
Она всё осмотрела, не беспечно
И с первого просмотра своего огляда,
Не мало, что увидела - не много.
То, что вообщем, надо...
Но всё ж хотелось бОльшего открыть:
Понять - какой был Александр?
Вопрос в познании, хоть и коротком,
Но для себя сейчас закрыть.
Его разгулу не придала значенья.
Ведь о приходе гостьи в гости в извещенье,
Никто не мог сказать, иль передать.

- Прошу прощения, что вас заставил ждать.
Но появленье ваше, было трудно угадать.
Чему обязан буду за такое совершенье?
Вы извините, мне приятно видеть вас,
Но удивлён и нахожусь в смущении.-
Признался Александр, целуя руку, наклоняясь.
В Людмиле жили те же чувства.
И нет пути назад. Желание огромно
Для близкого знакомства,
Хоть даже, если будет сердцу больно.
Но, ведь тогда придёт решение - снять груз
И привести в спокойствие - души разбросы, чувств.

- Меня простите тоже, вы.
Я не имела права к вам являться
Без приглашения и можно удивляться,
Но мне хотелось ближе познакомиться,
А в Петербурге мало, кто знаком...
К тому же, скоро уезжаю - к дому
И приглашение, вот, принесла -
На ужин к Варюновым...
На следующей неделе. В воскресенье. В семь.
Вы будете?.. - Глаза смутились,
Что так, вот, всё случилось.
И пусть поступок был грешён,
Но ею был он совершён,
И дверь в любовь открылась!

- О, да, конечно, да! Я буду там.
Признаюсь, что желал увидеть вас.
Вчера мне сердце вы зажгли
И думал только лишь о вас!
Не буду лгать. - Он кинулся к её коленям,
Обнял и голову склонил, стал целовать
Расклады платья. Он всё понял,
Что суждено любви гореть - не спать!

Людмила не желала отстранять его.
Руками волосы от нежности, накрыв.
Закрыла ясные глаза свои и приняла объятья,
Откинув голову, дыханье затворив!..
О, как же сладок этот миг прельщений!
И, как же грустен в расставании, потом.
Как много может принести страданий,
Как много счастья наслаждений, в нём.
И вот, уста соединились в поцелуе.
Волна страстей в душе мятежно взорвалась
И голова кружится в сладостных "безумьях" -
Любви утех. Людмила отдалась!..

Кружится мир страстей в любви:
Ни час, ни день, ни месяц и не год,
А миг один и сердце вырвалось с клетей;
Земля скрутила лишний оборот.
Воздвигнут памятник девичью. Кончен бал!
Погасло пламя юности в беспечье...
Звезда с небес сорвалась - лопнул фал!..
- О, да... О, да... - шептали возбуждённо губы.
Слеза скатилась в умиленье по щеке.
Взрос памятник стрелою вверх, но без скульптуры
И основанием он замер навсегда, в земле!
Истома счастливо бродила в теле у натуры...
Остановила сердце - бешеный порыв.
А наслаждение в груди, и голове текло туманно.
Свершилось всё! Гортани вздох - надрыв...
Он поступил не вежливо и не гуманно!..

" Что? Что я сделал?!
Зачем случилось это?.. Почему?..
Она ведь не могла... Не смела...
Я брошен для любви мечты
И не скорблю!"

" Всё. Радости девичьей чести
Забыла от любви желания к нему.
Что я наделала?! Кинжал в том месте...
Ворваться должен к "моему двору!"

" Как быть теперь? Что делать дальше?
Сорвались чувства с безмятежного одра:
Не смог остановиться, но нету фальши...
И совесть - не молчи,
Скажи - чиста!"
- Прости, любимая...

- Прсти, любимый. Виновата только я.

       ВЕЧЕР У ВАРЮНОВЫХ

В природе - золотая сказка.
Вечерний купол, чернотой объят.
Блеск звёзд, мерцающий попеременно, властно,
Несёт свой свет к земле чрез тёмный неба, взгляд
И тихий воздух успокаивает время - ведёт к ночи,
Идущей в торжество, сложить себя для темы,
Которая гласит:
"Спокойствие, но до утра, пришло."

Опять на набережной - дом зажжён огнями
И оживлён вокруг, приездом экипажей.
В том доме будет вечер встреч с гостями
И наша встреча с окрылением любви,
Живущей трепетом и нетерпеньем ожиданья -
Её, его. Ты, сердце и душа - свети, живи!

" Уж все приехали, кто приглашён,
А Александра нет ещё в гостиной.
Когда же, наконец, он мне пришлёт
Свой ясный взгляд небесный, сильный...
Где он? Где страсть моя - моя любовь?
Где вдохновенная мечтательность поэта?
Ах, как же закипает в теле кровь!
Когда дверь открывается. Но нет ответа..."

Людмила теребила незаметно, веер.
Глаза смотрели только в направленье,
Где дверь гостиной открывалась.
Она боялась, что не он... и утомлялась
От ожидания, а сердце жгло всё тело -
Оно не билось там, а в пламени горело.
Лицо, прекрасной девушки, пылало.
Вокруг себя - гостей не замечала.
Грудь воздыхала, словно волны моря,
Когда пролился свет с преддверия гостиной
И он зашёл! Спокойно встал, с собой не споря
И оглядел вокруг - искал глаза любимой.

" Но, где же, где она укрылась?
Любимая - я здесь! У ног твоих готов
Упасть, чтобы узнать любви твоей мне милость
И умереть без лишних слов, перед тобой готов!
Не вижу я её. Но, где же, этот свет!
Ах, вон туда... Иду, лечу к тебе! "

Он всей своею статною походкой,
Не замечая вкруг себя гостей,
Идёт и каблуков удары по мраморному полу,
Как будто громы бьют, гоняя всех чертей.
В душе волнение от шторма бури,
А сердце бьёт - удара два в секунду - в раз...
И вырваться пытается на пальчики Людмилы,
Подарком и в повинность для любимых глаз.
Пол зала пройдено. Ещё осталось...

- Грунов! Какая неожиданность?! Привет.
Ты, что то, друг, совсем забыл друзей.
И минуло, почти уж, две недели,
Когда мы за бокалом пенного вина сидели.
Ты что так бледен? Болен? Нет?
Да не молчи ты - дай ответ. -
Его остановил сокурсник, Ларсен,
Прихватив за плечи.
Хоть Александр рад был этой встрече,
Но не его сейчас ему хотелось видеть,
А ту, единственную!.. Куда он шёл!..
Где должен быть обряд любви свершён!

- А - а, здравствуй, Ларсен! Друг приветный.
Да, знаешь, дел сложилось много безответных.
Вот и пришлось "клубок" тех дел мне разгребать.
И не своих дел, мне пришлось другим отдать...

- Так, так. И, что приятно - ты не болен.
Пойдём, я познакомлю с господином - Воллей.
Поэт, философ и занятный человек.
Пойдём. Ну, что ты, как статуя - не сдвинуть в век?
Куда ты смотришь?
А - а, занятная девица. Богата и красива,
Но нам с тобой такое,.. брат, не в силах.
Она помолвлена с одним французом
И скоро отбывает к своему... - за "брачным грузом".

У Александра в удивлении глаза сверкнули.
Колени - ноги подогнули (чуть не упал)
И сердце встало на мгновенье - "ока"...
От неожиданности сказанного - шока.
С несвойственной ему шумливостью речей,
Он начал говорить несвязанно и глупо.
Погасло всё вокруг и тысячи его свечей
Потухли вмиг. Настала тьма и скука!..
Смотрел на Ларсена в упор,
Не понимая, кто пред ним стоит.
Не мог уж слышать друга, разговор.
Внутри не просто боль, а шторм её бурлит!

- С тобой случилось, что?

 В ответ молчание. Он говорить не мог.
Его пронзила молния. Он падал. Рок?..
Стараясь удержать, Жан Александра обхватил,
Плечо подставил и немедленно спросил:

 - Да, что с тобой, мой друг?
Ты весь, как белый снег.
Не видывал тебя таким - "во век"!
И всё же, болен ты. Я вижу.
Поедем. Я домой тебя свезу,
А то, не ровен час...
И доктора с собою прихвачу.
Поедем, друг мой, не противься. Отвезу.

Жоррбен смотрела и не понимала
Тех действий, что игрались в центре зала.
" Куда?! Куда уходит он?!
И, кто с ним рядом?
Что приключилось, вдруг?!
За ними побежать?! Они уходят?!
Что делать мне? Что происходит?!
Я так ждала его, просила...
За всё, за всё его простила!..
Любовь моя, куда же ты?!"

Но в осени, печальная звезда, упала
И света не зажгла - она сгорала,
Как мёртвая и падшая звезда.
Стон, плач и ропот тихой речи...
И беспорядочный полёт тяжёлых мыслей...
И безисходность от заблудшей искры,
Которая несла - надежду, веру,
Что, вдруг вернётся всё назад и быстро,
И как случайность!.. Но решило - время!:
" Не надо быть им вместе. Не сейчас...
Возможно, и придёт ответ,
Но в свой разумный час".

Нет. Это сложное течение реки,
Которое зовём судьбою в жизни,
Где случай может сделать - вопреки,
От независящих причин,
Согласных меж собою.
Любовь и ложь - трагедия мечты.
Любовь и ложь - смерть из "угла", ударом,
Где нет прощения заблудшему в ночи,
Где нет и дня ему, в пути лишь кара!
Не надо разжигать душевных страстей!
Не надо плакать по усопшим чувствам!
Не надо извинений, "ломать запястья"!
Не надо ворошить печали, грусти!
Любовь и ложь - смерть, гроб!
Любовь и ложь - стон, боль, кровь!

       СМЕРТЬ

- Извозчик! Быстро на бульвар...
Ну, как ты, Александр? Что с тобою?
Ты можешь говорить? Ба? да у тебя ведь жар!
Ну ладно, помолчи. Давай прикрою.

..........................

- Останови на время, здесь.
Ещё один к нам должен сесть.
Тут, Ларсен, выскочил и быстро
Привёл в коляску доктора, проворно,
Помог забраться в место, где Александр:
То ли лежал, то ли сидел, неловко.
И тронул экипаж - в дом Александра,
Как будто бы стрела метнулась, с лука -
Они помчались, разрезая мглу ночную.
Рубил, летящий гул коляски - тишь глухую.
И экипаж стремился к дому - побыстрей.
Извозчик гнал, в весь дух, несущих, лошадей.

.................................

- Ах, Господи, прости, помилуй!
Что делать дальше для хозяина, сейчас?!.

- Согреть воды. Подай нам таз и мыло,
И полотенец два... Нет лучше, пять.
Свет здесь, поярче разожги. Где свечи?
Вот это разогрей, быстрей, на печи.
Как закипит, немедля принеси.
Ну, всё. Быстрей. Давай иди.

Павлушка, находился в страхе.
Он не просил, не бегал, а летал.
И всё отменно делал, кстати,
На Зинаиду, даже осерчал:
- Ну, что ты, как коровница в деревне?
Давай, шевелься быстро и ещё быстрей...
Хозяин болен сильно, а она, как тельня:
Юлой не кружиться, а как пельмень!..

- Да - с, плохо...

- Что доктор, что случилось?

Они сидели в кабинете.
Вели усталый разговор.

- Грунов, при этаком здоровье,
Подстыл и лихорадку заимел,
Но это не беда, там, что - то боле,
Пока понять я не могу и вывод не посмел
Я принести от этого осмотра.
Два дня побуду здесь, пока
И если не поможет нам микстура,
Придётся гениальнее позвать врача.
Сейчас я сделал всё, от лихорадки.
На завтра она канет без следа,
А дальше, что? - не ведаю, пока.
Побуду в наблюдении и посмотрю.
Все силы от небес к нему я призову.
Дай, Бог! - Здоровье молодое,
Но надо быть всегда в покое.
Питание, спокойствие, свет, воздух -
Всё это для него сейчас и жизнь.
Болезнь отступит рано, но не поздно...
Всё лучшее - ему и будет польза...

А завтра Александр бредил.
С утра и началось - с безмолвья:
- Зачем лгала ты мне, когда явилась
Передо мной, с крылом небесным?
Зачем глаза так счастливо светились?
Зачем твой лик мне правду говорил?..
Я принял всё и понял - ты, влюбилась!..
И дверь познания любви мне отворилась...
Ах, как я глуп и немощен в разумье.
Как мало лет в учениях провёл...
Как плохо мне. Вся жизнь, теперь - безумье!..
Я вижу, что не свою я песнь пропел.
А годы молодые - я сгорел!

Слова отчётливо звучали,
Но глаза - закрыты.
Лоб весь испариной покрылся.
Врач улыбнулся. Александра вытер.
И сам, на некоторое время - сном забылся.
" Да - а, молодость. Любовь, Страдание...
Да - а - с... Вечное круженье жизни, колеса...
Возможно, это приведёт нас
К счастью на признание...
Возможно, нет. Тогда всё будет, зря!.."

Сквозь сон дремотный, вдруг услышал, доктор,
Как, кто - то за дверьми шумливо говорил.
- Простите, барышня, не пропущу вас! - грозно,
Павлушка, для кого - то предупреждение, послал
И дверь, пред кем - то и собой - закрыл.

- Но я, на несколько секунд...
Лишь посмотрю с порога.
Не буду дальше проходить...

- Побойтесь, Бога!
Там врач всю ночь сидел,
Сейчас, не отходя, сидит.
Нет. Сказано вам - нет!
Такой вот, вам, последний мой ответ.

- Тогда зови сюда врача!
Я говорить хочу. Узнаю и уйду, тогда.
Зови немедля, иначе я...

Дверь тихо отворилась. Вышел врач.
Усталый и помятый вид с бессонной ночи.
Взглянул:
 - Не надо... Тише. Он должен спать.
И пристально, недолго - изучал ей очи.-
Да - с... Это вы. Я вас узнал.
Павлуша, не шуми. Пройди в то кресло
И графу, с лба, пот вытирай,
А если вдруг, он будет биться...
Немедленно меня зови. Иди.
Пройдёмте, милая. Присядем у огня.

Они присели у камина в кабинете
И завели беседу, как старые друзья.

- Что доктор, что же с ним?
И если знаете меня... Простите, но откуда?

- Он вами бредит долго и всегда...

Из глаз не просто, капелька слезы...
Из глаз потоки хлынули - воды,
Но горькой и солёной,
Оставляя блеск серебра, следы.

- Я... Я... Я...

- Успокойтесь, очень вас прошу.
Не надо слёз. Они уж не к чему.
Всё хорошо - с. Всё хорошо - с.
Болезнь сегодня отступила.
Ну, а вторая половина...
Лечение зависит здесь,
Не только от меня.
Я помогу ему держаться, день от дня.
Ещё раз повторю - здесь не моя стезя.
Вот думал - буду находиться
Немного времени, а повозиться
Придётся больше. Что ж, такова
И доля наша - исполнение врача
Своих ролей в уставе жизни,
Хоть этой доли мы не ищем.
Ещё врачам придётся много
Решать проблемы их работой.
Конечно, это хорошо, и плохо...

- Простите, доктор, чем могу
Я облегчить его беду?
Всё, что во мне живёт и дышит,
Я всё отдам, я всё смогу.
Но подскажите мне, прошу.
Ещё неделю находиться в Петербурге.
И изменить то время мне не смочь.
Всё, что смогу... Чем же помочь?

- О, милая... божественный поступок.
Но здесь всё есть, а большего - не надо.
Тут проведение вершит, а вы молитесь
И всё воздастся! Покоритесь... -
Его любви.

- Но я покорна! Я его люблю!
И никому его, отдать я не смогу!
Пусть лучше я умру, чем это,
Должно представиться ему!
Нет! Я этого себе простить не смею!
Погибнет он - погибну я!
Такой мой путь - его имею
И пусть весь мир перевернётся вверх ногами,
я не отдам свою любовь на растерзанье!
Она со мной останется - во мне, и в нём,
А нет... усну на век, великим сном.

- Да, видимо придётся долго с ним побыть
И если любит так, он вас, как вы,
Всё может случай лишь решить...
Какой? Не знаю сам. Увы!

Тут, Зинаида, тихо дверь открыла:
- Простите, доктор, но вы с утра не емши,
А так нельзя. Пройдите,кА, за стол.
Я не уйду, пока вы для меня
Не будете и сытый, и окрепший,
И барышню, пожалуйста,
С собой ведите. Пожалуйте за стол.
Вас ждёт прекраснейший бульон...

- Пожалуй, стоит подчиниться.
Прошу вас, мадемуазель, а там поговорим.
Мне, кое - что необходимо в толке уяснить,
Что важно будет Александру. Надо ли ему испить,
Придуманное мною лишь сейчас, лекарство?

- Да, да. Конечно. Я готова.
Всё, что прикажите, за ради Бога...
Для Саши я на всё пойду -
И на любовь, и на беду!

" Да, точно. С ним придётся долго...
Бывает же такое? Даже больно
И мне становится, невольно." -
Подумал доктор.

- Мадемуазель, Жоррбен, хотел узнать,
Что лихорадку заимел он, это ясно,
Но я волнуюсь за здоровье, где вторая часть...
Вот за неё волнение... но не моя здесь власть.
Скажите, что случилось на балу?
И опишите этот дикий случай.
Я думаю, что разберусь и всё пойму.
Давайте это вместе сделаем - как лучше.

- О, да. Я расскажу.
Но право, думаю, что мало помогу.

В столовой за столом шла тихая беседа.
Отменная кулинария Зинаиды, предлагала:
Приятно и понятно разговор вести с обедом.
Людмила рассказала всё, что знала.
На стол, хозяйка кухни и столовой,
Носила кушанья не мало, вкусом - разных.
За каждым блюдом замечала, скромно -
Перечислением достоинств их - блюд славных.
И это, вобщем, не мешало разговору,
А даже занимало и оживляло темы...
Похвал для Зинаиды было много, без отбора.
Она всё больше "распалялась" за успехи дела.

- Так значит, Ларсен, Александра с вечера увёл? -
Задумчиво спросил, врач за столом
(Он доедал суфле).
Тогда придётся Ларсена на "пытку" привлечь,
Чтобы картина прояснила окончанье.
Довольно интересная болезнь...
Возможно всё. Здесь не рецепт, а ожидание...
Сейчас мне надо, чтоб исчезла лихорадка,
А дальше - будем ждать... Решать загадку...
И только Бог один сейчас ему судья - не я.

.....................................................

Обед закончен был.

- Простите, мадемуазель, Жоррбен,
Вы можете зайти через неделю?

- Я буду приходить и каждый день,
Но уезжаю и не смогу в то время...
Я буду вам писать - ему:
Справляться о здоровье... Я смогу...
Прошу, не спрашивайте - почему?
Я задержаться дольше не могу.
Так надо. Это очень важно
Для нас двоих...

- Ну, что ж, прекрасно.
Закончим этот разговор.
Рад, был узнать вас и простите,
Кого угодно влюбите в себя
И восхитите!

- Спасибо. До свидания.

- Да, да - с... С прощанием - с...

 Она ушла.

И только через две недели,
Грунов открыл на свет глаза.
Очнулся от болезни - тенью
Он был и, что вокруг - не понимал.
Его друзья, прислуга - в заботе принесли
Все чувства от добра. Он встал
Окреп и жизнь своим искусством
Ему открылась снова,
И новая пришла судьба.
Вокруг не вспоминали о прошедшем
И он о днях былых не вспоминал.
Друзья желанны для него, бесценны,
И вновь учёба... от которой он отстал.
Опять круженье жизни - ветреность младая,
Но видно было, что сердечных дам он избегает.

       ВСЁ ВНОВЬ

Однажды, дома, как то невзначай,
Зашёл Грунов к Павлушке в комнату -
За что-то на него он осерчал...
А тот стоял перед комодом, клал,
Какие-то бумаги для себя в шкатулку
И не заметил, как за ним хозяин наблюдал.
Павлушка завязал пакет на бант...

- Ты, что там прячешь, иль хранишь?

Павлушка в неожиданности и испуге,
Затрясся. Повернуться отказался.
Шкатулка перед ним лежала на комоде,
А весь пакет, в руках дрожащих, "трепыхался"
И никак назад не клался...
Павлушка через время, всё же повернулся.

- Я... Я... Я... Барин... - заикался.

- А, ну, подай сюда. -
(От времени болезни, год прошёл) -
Я, что сказал!

- Простите, барин, не велите бить.
Не должен это я показывать, а лишь хранить... -

Грунов забрал пакет. То были письма
Из стороны - страны французской.
( Жоррбен писала часто и ждала ответа,
Но он забыл о ней - болезнь списала, это...)
Грунов увидел, что-то давнее, родное,
А вспомнить не хотело - чудо головное.
Запрятались дни прошлого в далёкие углы -
Куда ни влезть, не добежать и не дойти!
И только сердце очень часто билось -
Пыталось клеть открыть, но не смогло:
" Я где то видел этот подчерк. Мне знаком.
Вот только не могу припомнить: где, когда?..
И почему внутри груди, так душно?
Нет. Не могу я в памяти найти, что нужно".

Грунов забыл, что от слуги хотел.

- Павлушка, что это? От кого, кому?
А, вижу, подпись на конверте мне. Жоррбен?..
А, кто она такая? И пишет мне, зачем?

Павлушка глупо и с нескрытым удивлением,
Смотрел на барина, не понимая,
Что вдруг, случилось? Такое заявление!..
Но скоро понял, что у барина, беда такая,
Где память про Жоррбен, увы - закрылась.
И радоваться надо б но, что от любви не будет боли,
И страшно рассказать... На то ему не дали воли.
( Павлушка грамоте был всё ж обучен -
Читал, писал он, многое, при том).

- Ну, что молчишь? И смотришь, как баран?
Кто эта женщина иль девушка - Жоррбен?
Когда знакомился я с нею сам?

Павлушка растерялся и моргал глазами,
Но не решался раскрывать - Грунову тайну.
Что делать, он не знал. Но барин приказал!
Решение пришло, хоть не мгновенно,
Но быстро, вовремя и он сказал:
- А - а, это, барин, письма мне...
Простите, что пришлось писать
На адрес ваш, но ведь иначе, как?
Я здесь живу.
Она - французской барышни, служанка.
Чтоб доходили письма
И никто не мог их брать,
Кроме меня, конечно,
Пришлось на адрес ваш, писать.
Храню теперь. Я думаю, что сможем
Мы с ней, когда-нибудь и обвенчаться.
Ну, если вы согласны и положим,
Она приедет к нам - мне надо постараться...
Я и хотел, когда-нибудь вам рассказать,
Но всё никак не мог решиться.
Сейчас вы стали про меня всё знать.
Хочу за происшедшее, я - извиниться.

- Ну, ладно, что уж там...
Ах, шельма! Когда же всё случилось?

- Уж, год прошёл. Да всё никак...
Но может скоро, пишет, она приедет к нам.
Вы не взыщите - в благословении не откажите?
А мы, вам верно, будем помогать во всём.
Семья своя. Оно всё легче в деле, том...
И вам спокойнее. Простите.

- Когда ж такое будет?

- Я думаю, что скоро. Не боле года!
" Что дальше - то? Ой - ё!..
Во, влип. Придётся сыскивать подругу.
А, где найти? Ещё французскую, зануду!
Греха не обойти вокруг. Всё легче... -
Лишь был хозяин бы здоров.
Не в сердце память на меня принёс..."

- Ну, ты и плут!
Пожалуй, забери. И уж до свадьбы сохрани.
Я прослежу за тем, учти.

- Премного, благодарен вам.
Ещё раз, извиняйте вы меня за этот срам.

- Какой же это срам, чудак?
Согласен я. Зови её сюда.

" Ой, мама!.."
- А когда?

- Так ты же говоришь, что через год.
А раньше, значит раньше - всё идёт!

" Ой, мама!.. Делать, что?..
Не думал, не гадал и помыслов не ведал,
Что захочу, в сей раз жениться.
Вопрос. На кой мне в будущем девица?
А правильно в народе говорят:
" Не сей добро - сам будешь виноват..."
Хотя добро взойдёт и прорастит себя,
А там увидим - можно что, а что нельзя!
Спрошу у Зинаиды... Нет, не надо.
Не буду тайну раскрывать.
Смолчу пока. Мне Ларсен, нужен.
Затеял он. Пущай поможет".

..................................

Вот день прошёл и вечер прикоснулся
Своей осенней свежестью, прохладной...
Глур, Ларсен и Грунов решили разгульнуться
По кабачкам пивным, но больше для забавы -
Развеять скуку серых дней, обычных,
А может, что и нового откроют в вечер,
Но если до поздна останется всё скрытным,
Так лучше к Глуру забрести и кончить встречу...

Там можно с "девочками" разгуляться.
Шампанского, вина испить в довольство.
Не надо будет с грустною тоскою обниматься,
А завтра, если надо, то продолжить всё привольство...
И первым им попался кабачок - " Селена ",
Где "девочки" бывают разные и непременно,
И поиграть возможность есть здесь в "Покер",
И может выпасть удовольства полный "Джоккер"!

- Стой, старина. Мы здесь выходим.-
Жак Ларсен рассчитал извозчика, добром. -
Ну, что? Начнём, пожалуй. Дело будет, вроде...-
Шампанское, вино и кон один, на " Покер ".
Я ставлю. Глур играет. Мы с тобой находим
Красавиц для лилейности - до середины сумм.

- А дальше, что? - спросил Грунов.

- А, там посмотрим...

Они прошли в картёжную игральную
И по дороге, что хотели, заказали.
Присели за свободный столик.
Глур получил на кон - "разводник".
Ушёл играть.
Грунов и Ларсен подняли бокалы,
Не дожидаясь третьего - спокойно выпивали.

- Смотри, а вон приятная красавица, к потехам.
И не одна, по - моему, а в окружении
Таких же баловниц и сладеньких на вид.
Так как, Грунов? Берём их на троих...

- Ты прав. Не против. Всё равно.
И ночь пройдёт успешная для грёз.
Зови. Пусть нам позволит осень...
Не будем упускать таких берёз.

Но не пришлось идти - их увели.

- Как быстро страсть ушла?!
И без прощанья, без стыда!..

- Да, ладно.
Вон, новые идут до нашего крыльца!

- Простите, господа.
Нельзя ли к вам присесть?
В том зале душно, здесь же воздух есть.

- Прошу вас, барышни - засуетился Ларсен -
Здесь места хватит. Александр, двинься.

В застолье полилось шампанское, вино
И смех девиц - прелестниц - вечер закружился.
В кругу компании всем стало хорошо.
А вскоре Глур с набитыми карманами пришёл.
Всплеск удивления друзей и радость,
Что не в простую сел Иван за эту праздность...
( Играл один он и всегда,
Когда ссужали деньги для него друзья ).

- И сколько ты, Иван, сегодня снял?

- Нам хватит всем! - И долг отдал.

Сигарный дым. Томлёный свет.
Девичий хохот, беспричинный.
Лилейный взгляд и невпопад ответ...
Шампанское в бокалах до краёв искрило!..-
Осенний вечер закружил мотив
Для сладостей ночной забавы
И время, за столом, чуть - чуть побыв,
Их позвала дорога к Глуру. Пары
Уже определились и слились...

Друзья беспутству вволю отдались.
До места страсти... мчались в колесницах.
На утро оказалось, что у них,
В карманах денег, только - "фиг"
И он не снится!
В чистую проиграли эту ночь.
И "девочки" исчезли без следа.
И голова наелась в боль - дерьма,
А утро в день переходило, как всегда.

- Вот это, да - а!..
Весь выигрыш украли.
А я хотел полотен закупить... -
Друг против друга три "причины"
Сидели и решали, что бы такое сотворить...

- Пока, пожалуй, надо освежиться
И отдохнуть, часа, хотя бы три,
А там по времени, возможно, проясниться -
Куда девать свой лживый труд к ночи... -
Грунов сказал и встал -
Я жду вас у себя, но через три часа.

- Конечно, да!

.................................

       СЛУЧАЙ

Пустое небо. Просто день...
Осенняя листва желтела на деревьях.

- Извозчик! Переулок... номер семь.
Давай не скоро, но сделай путь короче.

- Всё понял, барин. Эх! Родные...

Коляска по мостовой катила.
Дышалось ранней свежестью, приятно.
Нева плескалась в камень, складно.
Задумчивость к Грунову подошла:
" Ещё немного, явится зима.
Останется последний год учёбы.
Пророчат степень бакалавра издавна,
Но мне нужны другие в жизни пробы...
Домой поеду. Здесь надоело мне.
Хочу спокойствия и дело мне занятно,
Которое смогу продолжить при отце.
Обучит практике, а там всё станет ясно.
Но по закону пункта не открыл -
Не свидел в пятый год своей желанной.
Всё было, есть - никто не обольстил
И больше мифов о любви, безгранной.
Так значит, и тому оставим честь!
Мне двадцать три, всего. Всё впереди.
И книга жизни мне откроет весть
О сбыточных, несбыточных сказаньях в дни,
Которые у будущей дороги есть.
Ещё познать придётся много, видеть
И многое придётся ощутить.
Я думаю, отец поможет мне открыть,
Хоть малость таинств в жизни.
Здесь не познал наук судьбы в рожденье,
А потому, поеду в отчий дом и без сомненья."

- Вот, барин, ваш подъезд.

- Ах, да... На, друг, возьми, что есть.

- Спасибо. Этого мне хватит...

Грунова встретила Миретт.

- А где Павлушка?

- Сказал, что будет через час. - Ответ..

- Куда это его понёс "ретивый бес"?
Он не сказал?

Миретт смутилась, откровенно.

- На вокзал...

- Куда? Зачем? Ах, да...
Там видимо приехала она...

На чёрном столике в углу приёмной,
Светил своею яркой белизной конверт
И Александру показалось, что - огромный!
Он подошёл и прочитал: " Отец?!.. "

" ... Нам жаль, что так всё получилось...
Не стало близкого и родственной души,
Но этот случай на пожаре... Всё искрилось!..
Немного пострадала фабрика, но он, сгорел!.."

- Отец!!..
..............................
       

 

       


       

       



 



       




       
       
       














       Вторая часть
       Первая глава

       « Домой...»


- Павлушка, собирайся… Едем!..

Дорога не далёкая, не близкая...
Под плеск осенних красок и дождей,
Четыре дня их экипаж по – рысьему,
Месил и пыль, и грязь – среди полей!..

 «... Как описали мне, происшедшие события – всё очень странно... При-
ходится полагать, что фабрика сильно пострадала, если вообще там, что-
то ещё осталось. Подлежит ли восстановлению? Посмотрим.
 Не успел отец показать премудрости своего дела и познакомить со свои-
ми сотрудниками, товарищами, работниками. Но главное, главное это зна-
ние производства, а я в нём соображаю, крайне плохо. Будем надеяться, что соратники отца помогут. Остался же кто–то! Ладно, я на месте буду решать, и совмещать практику с теорией, только бы «дров не наломать», можно и по миру босиком пуститься в путь далёкий и неведомый...
 Как же ты, родной, так не осторожно поступил? Зачем надо было совер - шать эти ребяческие подвиги, и ради кого?.. А, может быть, совершенно случайно оказался в этом месте?.. И не успел – не успел уйти и задох -
нулся?.. Тяжело, очень мне тяжело! Что сделать? Нет отца и нет родной крови... Нет любви!.. Тяжело... Очень тяжело... Один!
 Что ж, жизнь может преподнести впереди ещё массу всяких сюрпризов, а
потому надо собраться с силой своих чувств и разума. Будем жить, будем
любить, будем желать, будем... Не будем «горе горевать».

 Мне много надо сделать, мне много надо!..»-так думал Александр, про - езжая очередную деревню, очередной посёлок по осенним полям, раскрашен ных чёрной краской чернозёма перемешенной с дождём и подготовленных к следующей посевной страде.
 Проезжая лесные угодья: рощи, дубравы и просто, лесные массивы – кар-
тина красочности осени не прибавляла радости в чувствах Александра, ко
торая присутствует в различных стихосложениях, описаниях осени. Ему бы
ло плохо, и плохо очень. Всё также чернота и темень, а моросящий дождь и конец сентября ещё больше прибавляли печальности и грусти в душе мо- лодого человека. Эти «золотые» деньки не радовали и не приносили удов- летворения. Смерть отца, неожиданность происшедшего случая совсем не планировались Александром в его жизни.
 «Вот опять застряли!..» - экипаж коляски не мог выехать с очередного
«моря» грязи дороги и Павлушка, вместе с возницей старались помочь ло- шадям выгрести с этого «моря» - своим усердием толкания, и отборными
возгласами обращения ко всему, что окружало в округе и их дороге, осен
нему природному гнилью, но получалось не важно – повозка двигалась мед
ленно, а лужное «море», перемешенное в чернозёме, как масло, не давало
цепляться колёсам каретного экипажа за твёрдость земной поверхности ко
леи и колёса увязывали в этом месиве, и лошади старались, но скользили
копытами, и старались – возница вместе с Павлушкой, но дело двигалось медленно, что Александра тревожило: задержка времени в пути; задержка самого движения; задержка в жизни и...

 «Да, дороги!.. Как - будто это и природное, и человеческое нежелание создавать условия движения вперёд, а наоборот – затормозить время жиз- ни. Жаль, но что поделать?..» - подумал Александр.
 Наконец они выехали из этого «Саргассового моря» грязи на твёрдую по-
верхность, и опять мчались, опять догоняли упущенное время своего пути до места назначения – города детства, города юности Александра, где он
должен встретиться с прошлым и будущим в одно время, печально.
 На последней проездной станции они сменили лошадей и отдохнули перед очередным этапом пути и, как только забрезжил рассвет своими красками, выехали.
 «Ещё пять часов... Ещё, немного... И дома!»

Мостовая к подъезду дома блестела после дождя, как паркет покрытый ла-
ком. В родном городе, Александра, встретила необычная тишина от, кото-
рой он уже давно отвык и только собаки, бежавшие, не далеко, взявшиеся невесть откуда, пугали тишину своим визгливым лаем на лошадей, или на коляску, это было понятно только им.
 Александр смотрел угрюмо в окно коляски на улицу, по которой ехал:
«Ничего не изменилось!» - подумал он, а сердце, как–то болезненно и
гулко, учащённо билось при виде знакомых ему, с детства – домов, пере-
улков, садов, которые были покрыты листвой, готовые обрушить на землю свои красные, желтые, коричневые искры.
 «Спокойно вокруг!..»
 Но, вот коляска повернула к воротам въезда и остановилась, ожидая от-
крытия ворот. Ворота открыл Павлушка. Они двинулись по мелкому гравию аллеи, к дому, не спешно, проезжая короткий путь среди вековых дубов парка, посаженных ещё дедом.

 На крыльце стояли встречающие: дворецкий Пётр – почти лысый, и совсем
в седом покрове, оставшейся волосяной растительности; бородкой, усами,
а рядом стояла кухарка и служанка ( молодая девица, годами, подстать Павлушке). У Александра выкатила слеза печали и, возможно, радости... означавшей, что он приехал домой. Экипаж остановился у крыльца. Павлуш
ка слез с облучка и открыл дверцу кареты:
- Дома, барин! Приехали,с...
 Александр, задумавшись, вышел из экипажа. Посмотрел на встречающих и
слеза катилась, уже не просто, когда он посмотрел на Петра, а за ней и вторая, и третья, и ... Он молча, обнял своего защитника детства, по
существу – деда!
 Пётр, единственный, кто остался, как родной человек его детства и юно
сти: кто его воспитывал, кто любил всегда!
- Ну, вот я и приехал в отчий дом!..
- Здравствуй! Здравствуй, молодой барин! Один ты у меня на свете, род-
ной человек: и сын, и хозяин, и внук.- Ответил Пётр, глаза которого то
же слезились, и ручьи солёных вод бежали по щекам, падая на грудь обо- их.
- Ничего, ничего... – успокаивал Александр.- Даст, Бог, всё будет хоро
шо.


       Они расстались в объятиях. Александр посмотрел на кухарку, которая склонилась перед ним в приветствии, посмотрел на служанку, какая тоже
склонилась перед барином, встречая молодого господина.
 Он помог ей встать во весь небольшой рост и пристально посмотрел в ли
цо, пылающее красным оттенком стыдливости, но всё же красивое лицо мо- лоденькой «феи».
       Александр взял её за подбородок:
- Что, красавица?.. Оглянись на белый свет. Я посмотрю на тебя, да за-
помню! – Она послушалась. – И, правда, красавица. Как раз – невесткой
будешь моему Павлушке, если...- но, вспомнив, о французской девице Павлушки, сказал, - Ах, да!.. – Обернулся к Петру.- Так, что, мой ста- рый друг, веди в дом. Там и поговорим.- А, как тебя зовут, красави ца?
- Настей. Девичья – Гуляева, по отцовской – Орлова.
- Красивое имя. Красивая девчина. Пойдёмте в дом!
 Она быстро юркнула вперёд, открывая дверь перед молодым господином и
всеми, кто стоял на крыльце, удерживала дверь для входящих.
 Александр вошёл в дом. Прошёл немного в приёмном зале. Остановился и
не спеша, огляделся вокруг, вдыхая воздух своего родного крова, а воз-
душность устремила воспоминания детства и юности. Вокруг была чистота
и спокойствие, но без радости. Всё было так же, только зеркала закрыты чёрной материей, напоминающей о горе, которое пришло в дом.
 Дворецкий стоял за Александром, остальные же не решались пройти вперёд
и кучковались на расстоянии от хозяина, не мешая ему оглядывать на вхо- де дом. Все стояли молча с печальными глазами, ожидая приказов хозяина. Пожилая кухарка держалась за уголок белоснежного фартука и изредка вы- тирала им свои слёзные глаза.

- Да, да... Всё также,- Александр обернулся и обратился к дворецкому,-
пойдём, Пётр в кабинет, поговорим.
 Он пошёл наверх по вестибюльной мраморной лестнице, держа трость и це-
линдр в одной руке, а другой вёл по перилам, как бы гладя их. Поднимал-
ся не спеша. Дворецкий шёл за ним, вытирая носовым платком глаза.
 Они отвернули в сторону кабинета отца. Прошло три недели со дня траги-
ческих событий.

- Так, как тебя зовут, красавица? – Павлушка ставил чемоданы в комнате
барина, а Настя показывала, куда надо поставить вещи, рассматривая его
с интересом и улыбалась. В комнату заходил кучер, помогая Павлу перено-
сить поклажу.
- А, что, это так интересно? – кокетливо ответила Настя.
- Конечно!- удивился Павлушка.- Не мне же одному служить придётся. Вмес
те будем трудиться. А ты, что подумала, что с порога женихаться буду? Рано мне ещё, да и не думал я об этом.
- Фью!.. А я подумала, что интересна для тебя.
- От этого нам не отвернуться. Всё впереди. Так, как же зовут?
- Настя.
- Хороша Настя, как луч солнышка в ласти. - Продекламировал Павлушка и
улыбнулся, смотря на девушку.- Ладно, давай убираться с вещами, а пого-
ворим потом.
- Ага...- и Настя начала помогать расставлять вещи: сумки, чемоданы, сундучки, ящики. Павлушка, вместе с кучером, ушёл за остатками груза.

 Александр и Пётр расположились в креслах кабинета. Грунов закурил си- гару.
- Расскажи, Пётр, как всё произошло, как это случилось?
- Я не был там, но управляющий фабрики рассказал нам и я могу только с его слов обрисовать случай на пожаре. Он боялся, что вас не увидит, по-
тому что может уехать в деловую поездку, что и произошло, но скоро дол- жен вернуться.
- Хорошо, рассказывай, а потом я отдохну и приведу себя в порядок. Поу-
жинаю и проедем на кладбище.
- Да, да... Я всё понял, всё сделаю. Так вот. Я абсолютно нечаянно ус -
лыхал разговор между вашим батюшкой и управляющим фабрикой, приехавшим сюда на встречу. Барин послал меня за чаем для них в кабинет принесть,
а когда я подошёл к двери, чтобы открыть её, тут и стал нечаянным сви -
детелем слышанного. Простите, барин, но всё получилось совсем случайно.


«По - вашему, Михаил Митрофанович, надо весь цех выгнать с работы,- раз
дражённо говорил граф, Александр Иванович, - а, где, позвольте вас спро
сить, мне на их места набрать новых работников, да с опытом работы? Ви-
дите ли, уважаемый, у нас городок не может предоставить такое количест-
во трудяг, да ещё желаемого качества! Где?

- Людей, Александр Иванович, я смогу предоставить, а увольнять мы будем
не всех. Незачем это, да и позволить себе не можем, но тридцать процен-
тов, убедительно прошу – уволить! Пьют без меры, бузатёрят и в наглую,
просто в наглую, хулиганят. Бригадным и цеховому не подчиняются, толь-
ко меня слушаются – боятся. Цех уже третий месяц не выдаёт качество и
количество продукции! Всё брак, всё – брак... Я к вам обращался уже два раза, простите... Три из шести станков стоят, как мёртвые, ещё с той не
дели. Они их по пьянке поломали, а исправлять не желают, как – будто бы
специально, а может бастуют, правда, я этого не заметил. Если и дальше по голове гладить, так на шею сядут! А шея у меня, простите, не вынесет такой нагрузки, хоть и сильная. Кроме всего, чуть цех не подожгли поза- вчера. Хорошо, я успел всё рассмотреть, по морде надавать. Цех сейчас встал. Убытки большие несём, Александр Иванович. Я переживаю за всё. По мощь ваша необходима.
- Вы помните, как мы уволили троих, полгода назад, так они готовы были бунт поднять, хорошо, внутренняя охрана увидела и пресекла сразу. Бунта
рей на «несвободу отпустила», а перед моими воротами дома, жёны с деть-
ми, стояли целую ночь!?
- Александр Иванович, я понимаю, что вы и дальше желаете терпеть это?
- Нет. Спасибо Пётр. Приготовь экипаж, мы уезжаем сейчас на фабрику».


- Зашёл я с чаем, барин. Больше не мог стоять перед дверью. Они, испи- ли, чай-то и уехали. Дальше...

Они приехали на фабрику. Граф вместе с Сербиным, управляющим, прошли в контору. Александр Иванович сел в кресло, а Сербину сказал, мне расска зывал сам Сербин...
- Приведите мне этих тунеядцев сю...

«Пожар! Пожар!» - кто-то кричал на улице. Граф вскочил с места, Сербин
тоже. Выбежали из кабинета. Они увидели, как метались по фабричной пло щади двора, люди с вёдрами, кирками, лопатами и бежали в сторону седь-
мого цеха. К графу примчался цеховой с выпученными глазами и задыхаясь сказал:
- Там, там... – говорил цеховой, - там пожар в цеху. Я вызвал пожарных
сейчас... Все, все... бегут помогать, в цех...
- Люди?!. Люди в цеху?! – громко спросил граф.
- Пятеро в цеху...
- За мной! – скомандовал граф.

 Они кинулись бегом к месту пожара.
Пламенем пожара охватило цех внутри и дым клубился, выходя из окон, из дверей, через крышу, из всех щелей, какие были в здании. Александр Ива нович нераздумывая бросился внутрь здания цеха. Сербин и цеховой после довали за ним. Через некоторое время они несли из здания двух рабочих.
 Пожарные расчёты уже поливали водой. Люди стояли по периметру цеха в
цепочке, помогая пожарным тушить пожар: песком, водой... Грунов не поя
вился. Сербин, подальше от пожара, положил бедолагу на землю, хотел
броситься опять в горящее здание цеха, но его остановили, как раз в мо мент, когда из ворот цеха вырвалось пламя, а за ним чёрный клуб дыма и воспламенилась крыша.
- Там хозяин!- закричал Михаил Митрофанович. Но крыша цеха, словно кар
точный домик провалилась внутрь, - всё, конец...


- Пожар полностью погубил цех, - продолжал Пётр, - погибли четыре чело
века, в том числе и ваш батюшка, - Пётр заплакал.

Настала пауза тишины в кабинете. Александр смотрел отсутствующим взгля
дом на окно. В руке догорала не погасшая, не курящаяся сигара. Дворец-
кий всхлипывал и поочерёдно вытирал то нос, то глаза платком.
 Сигара догорела и вывела из оцепенения Александра. Он положил окурок в пепельницу, встал.
- Хорошо, Пётр... Я приведу себя в порядок, отдохну и в пять часов по-
едем к отцу... Вещи из чемоданов, сундуков, коробок определи сам вмес-
те с Павлушкой и Настей.
- Да, барин, сделаю.
- Приготовь умыться, чистую одежду, а баню завтра. Иди, я минут десять
посижу здесь, подумаю... Иди.
- Слушаюсь, - Пётр встал и вышел из кабинета, хлюпая носом, устало шор
кая ногами плетущегося, сгорбленного человека старика, отдавать указа-
ния графа и делать приготовления к отъезду на кладбище.
 «Случай... Ужасный случай, но весь по смыслу жизни отца, который всег
да давал больше, чем брал; который готов всегда помочь любому прежде,
чем себе. Душевность и сердечность его, границ не имела, вот и привела к трагедии, а я остался один, не встав на ноги, не увидел жизнь...»

 Александр стоял у окна и смотрел на садовый парк:
«Надо знакомиться с Сербиным и решать – что делать дальше. Фабрика не-
обходима городу и в целом, губернии, а потому в восстановлении помогут
и мы быстро сможем встать на ноги, выпускать продукцию и качественную
продукцию. Продолжится дело отца, начнётся моё... Набор трудяг будет
новый, а старых без пособий, без привилегий метлой!..
 Итак. Разговоры завтра, сегодня к отцу и матери...»

- Настёнка, сколько же тебе лет-то? – Павлушка помогал девушке разби -
рать вещи.
- Скоро шестнадцать, а, что?
- Да, думаю, когда мы в любви друг другу признаваться будем.
- Ой, какой скорый! Ты мне понравься сначала, - смеялась Настёна. - Ок
ружи вниманием; подари леденцов и пряников, а там посмотрим. Что-то не
пойму я тебя. Сначала говоришь, что рано, теперь обратное... Какой-то ты бросовитый в разные стороны...
- Стой, стой... Это мой чемодан, не надо его трогать. Я сам.
- Эх, лучше бы раньше ты был здесь, смотришь, и узнать можно было, что
ты за человек. Нужен ты мне или нет, решила б.
- Подглядишь ещё, заглядница...

 Вошёл Пётр.
- Подите, барину помогите: помыться, поесть, отдохнуть с дороги. Павлу
ша, сходишь в конюшню, там скажешь, чтобы к пяти часам экипаж барина
был готов для поездки на кладбище.

- Понял.

       Вторая глава
       «Дома»

 Днём, Александр, вместе с дворецким уехал на место, покоящегося праха
отца и матери. Поехал к своим самым близким, рано ушедшим в мир иной:
чтобы побыть с ними, вдохнув воздух покойства; чтобы вспомнить их лю-
бовь к нему; чтобы вспомнить их лица, их голоса, их ласку. Поговорить
с ними, попросив прощения. Желать, чтобы они, как ангелы могли спусти-
ться с небес к нему и удержать силу его души в равновесии с природой и
миром. Чтобы они могли помочь ему обрести знания совершенства себя и
понимание окружающего мира, времени для будущего с осмыслением прошло- го.
 
 Вот и усыпальница родителей. Чисто, тихо. Осенняя листва опадает с ве
ток деревьев под гуляющим ветерком и укладывается на холмики могил, зе
млю, вокруг.
 Александр сел на скамеечку вместе с Петром. Они сидели тихо и каждый
думал о своём прошедшем времени, которое соединялось в единое время в жизни с графом и графиней, когда-то... Уложив цветы на могилы, Пётр,
поправил, убрал холмы, чтобы они были чистыми и красивыми. Сидели тихо
Сидели задумчиво. Сидели в печали и горести по ушедшим в далёкие дали.

 « А, какое может быть будущее, если такое тяжёлое прошлое? Жить насто
ящим, значит жить вами, своими родными, своим прошлым! – думал Алекса-
ндр,- но всё впереди, всё впереди... Надо жить, любить и верить, надо помнить, как бы не была тяжела память. Буду надеяться, что вы рядом со мной всегда, и буду желать этого, чувствовать вашу защиту и помощь.
 Ты прав был отец, я должен опять, когда-нибудь вернуться, но должен
был вернуться в отчий дом не в такое время и не в таких обстоятельст -
вах. Что произошло, то пришло и не ушло, а пришло, принимай с верой в лучшее, в день будущий ясного зрения своего возвращения!
 Надо, надо многое сделать и продолжить твой путь – твоих планов. Сде- лать так, чтобы все планы были претворены в жизнь и творили жизнь, но
жизнь любви, счастья и радости. Жизнь ради жизни! Какой был ты, таким
буду я.
 Что ж, мне надо много сделать впереди: узнать, пробовать, решать, де-
лать. Я буду к вам приезжать, и мы будем снова и снова встречаться. Я
люблю вас. Простите меня за всё. Будьте рядом. Любите меня, как любили
всегда!»

- Ну, что, Пётр, поехали?
- Как скажите, барин. Я всё прибрал. Всё хорошо,- и дворецкий, как и
раньше, по обычаю – всплакнул. Утёр слёзы платком, и они пошли на вы –
ход по аллее кладбища, навстречу новой жизни, новым дням судьбы.
 
 Дома Грунов позвал дворецкого и Павлушку в кабинет.
- Пётр, сделай одолжение. Пошли Настю с этим письмом в дом к управляю- щему фабрикой. Я должен его видеть, как только он будет здесь, в горо-
де после командировки.
- Сделаю, господин граф,- ответил Пётр. Он взял письмо,- может ещё, ка кие указания будут?
- Нет. Сделай это и отдыхай. А ты, Павлушка, сделай мне баньку и распо
рядись на конюшне, чтобы были готовы на завтра: приготовили фаэтон и
по первому требованию он стоял около крыльца, примерно в двенадцать ча
сов дня.
- Понял, барин.
- Я заметил, что ты, как-то уж кружишься около Настёны, причём в пер -
вый день приезда, а как же француженка? Не многовато будет? – с усмеш-
кой спросил Грунов,- ох, не доведёт тебя это дело до добра, но решай
сам. Хочу спросить, а франская подружка, хороша ль?
- Да я, да я... барин, того... мы просто дружим. Здесь же мы вместе и
жить будем, и управляться...
- Ладно, ладно,- снисходительно сказал Александр и пригрозил пальцем,-
я просто пошутил. Иди.
- Понял,- Павлушка убежал выполнять приказы Грунова.

 Сербин Михаил Митрофанович назавтра с утра приехал из командировки и
получив письмо от графа, не задерживаясь долго дома, пришёл по требова
нию Грунова в его дом. Павлушка доложил.
- Зови в кабинет. Я подойду сейчас,- сказал Александр. Он завтракал в
столовой,- Пётр, пришли чай в кабинет.
- Хорошо, барин.

 Александр поднялся в кабинет, где его ждал Михаил Митрофанович, сидя- щийв кресле перед столом. Грунов не стал проходить за стол, а попривет ствовав и познакомившись с Сербиным, сел напротив в кресло. Зашёл Пётр
и принёс чай. Поставил на стол.
 Сербин в сравнении с Груновым был невысок и, по всей видимости, хоро-
шего здоровья. Лицо не выказывало добродушия и скромности, не выказыва
ло радости, а было строго во всех складках и морщинах, коих было не ма
ло и ощущалась тяжёлость, сердитость, это подчёркивали сдвинутые брови
густо усаженные над тёмно – карими глазами. Короткие волосы – ёжики на
ходились на среднем, круглом черепе, правильной формы.
 Грунов невольно обратил внимание на руки управляющего, которые были
кулаками в пальцах и лежали на коленях. Они тоже не говорили, что это
пальцы музыканта или белоручки. Короткие, грубые и если этот кулак по-
желает пройтись кому-нибудь между глаз, будет или сотрясение с потерей
сознания, или тоже самое, но в будущем возможна полная потеря памяти и
рост кряжистого человека, а именно – управляющего фабрики Сербина, не
будет помехой перед любым противником, даже высокого роста.

- Я знаю, историю, случившуюся с моим отцом. Мне Пётр рассказал, поэто
му повторения рассказа не жду, да и тяжело это...
       Я хотел бы проехать на фабрику и видеть всё своими глазами, а также
у меня к вам есть определённые вопросы, на которые я хотел бы иметь от
веты сейчас. Вы можете мне описать сегодняшние дела, и что вы предпри-
няли для восстановления цеха, производства? Что надо в первую очередь
решить? В чём есть необходимость?
- Простите, граф, но прежде примите мои соболезнования,- он встал и по
клонился, на что Грунов ответил тем же и протянул руку в знак призна –
тельности,- я не буду, что-то преувеличивать или приукрашивать, но де-
ла плохие. Седьмой цех был основным звеном фабричной цепи производства
и без этого цеха выпуск качественной продукции невозможен. Поэтому для
восстановления работоспособности цеха в полном объёме необходимо и вре
мя, и деньги, и многое другое. Срок восстановления – около года.
- Много времени. А какие потери сейчас, и в чём?
- Мы перешли на дешёвую ткань, сырьевую, чтобы поддержать производство
хотя бы в тридцать процентов рентабельности, но пришлось уволить сорок
процентов работников. Я понимаю, что это много, но иначе концы с кон –
цами не связать. На фабрику можно было бы положить крест и зачеркнуть
всё дело, которое ваш отец начал. Кроме того, сырьё приходится заку – пать дешёвое, а это ведёт к выпуску ткани, пригодной всё равно что для ветоши, для половых тряпок, если можно так сказать.
- Это мне понятно, но неужели целый год восстановления?
- Да,- твёрдо сказал Сербин.

« Голос у него приятный и уверенный. Твёрдо держится. Слова и мысли со
держат разумность и ясность действий. Здесь я не проиграю».- Тогда вы
должны в короткое время предоставить все расчёты касаемые восстановле-
ния цеха и его работы, и что необходимо, чтобы цех заработал через пол
года!
- Но у меня расчёты только на год. Хорошо, я обязательно сделаю и пол
года.
- Я возьму годовой расчёт, а полугодовой вы должны предоставить через
неделю.
- Они у меня дома.
- По – моему, это по дороге на фабрику?
- Да.
- Тогда заедем. Ну, что ж, в путь. Пейте чай. Экипаж сейчас будет по –
дан. Павлушка!
И Павлушка, словно Сивка-Бурка, как в сказке, появился перед барином.
- Экипаж к крыльцу, немедля.
- Понял, барин, - и скрылся за дверью выполнять указание.

 После поездки на фабрику у Александра настроение совсем испортилось и
что-либо делать он не хотел, он просто не знал с чего начинать. Он уви
дел место гибели отца, что прибавило депрессии его натуре. Это было до
вершением горьких чувств в душе молодого человека, так беспечально про
водившего время своей жизни в Северной столице.

- Да, фабрику придётся продать, но на что жить? И дом... На что содер-
жать дом? И разве можно продать дело отца, память о нём, - размышлял
Александр вслух, - Сербин надёжный, деловой человек. Положиться можно,
а поэтому буду учиться у него и не мешать работе, помогая... Пусть бу-
дет так.

 Александр начал изучение дела, как теоретически, так и практически и
во главу своего обучения поставил влияние обучения с руководством Сер-
бина. Тот всё понял и уважительно отнёсся к такому виду познования.
 Потекли дни жизни молодого человека, которые не очень много видели и
не очень много вкусили.
 Месяца через четыре, от описываемых событий, Александр работал в каби
нете, когда в дверь постучали.
- Войдите.

Пётр, с подносом в руке прошёл к столу. На подносе белел конверт.
- Господин граф, вам письмо.
- Давай и принеси, братец, бутылочку шампанского. Устал сегодня. Отдох
ну, пожалуй, немного.

Пётр подал письмо. Александр взял и повертев в руках, спросил:
- Больше ничего? Это письмо не мне, - Грунов улыбался,- вот проказник.
Ему и ту, и эту подавай. Ах, ловелас! А, где Павлушка?
- Он с Настей на рынок за продуктами ушёл. Я их отправил, но вы...
- Да, нет, нет... Он мне пока не нужен. Ладно. Только ты не говори, что письмо получил. Ни Павлушке, ни кому-нибудь другому. Я сам всё сде лаю. Договорились?
 Пётр удивлённо посмотрел на графа. Александр улыбался. Пётр ничего не
понял, но мешать процессу ознакомления с конвертом не стал, только от-
ветил:
- Конечно.

 Удивлённый он ушёл за шампанским (а оно было сейчас необходимо).


       Третья глава
       «Письма»

 Александр рассматривал конверт с письмом, улыбаясь и думал, как посту
пить. Ему хотелось подшутить над Павлушкой и от души посмеяться. Он ме
длено встал, положил письмо на стол и подошёл к окну. За окном тихо на землю укладывался белый снег: «Скоро зима закончится. День хороший, яс ный...

- Барин, шампанское. Вам открыть?
- Не надо. Я сам,- не поворачиваясь, ответил Александр,-хотя... открой
 Грунов отвернулся от окна и подошёл к столу.
-Пётр, а они давно ушли?
-Кто? А-а... Да нет, где-то с полчаса, перед приходом почтальона,-
 Пётр аккуратно открыл шампанское и налил содержимое бутылки в бокал.
-Значит придут через час, полтора...
- Да, где-то так.
-Хорошо, иди,- Грунов улыбался.
 Пётр давно не видел графа в таком хорошем настроении и совсем расте –
рялся не понимая, что произошло. Александр сел за стол, взял в руку бо
кал с вином и выпил. Налил ещё, но не стал пить, а лишь немного отпил и закурил сигару. Он долго смотрел на лежащий конверт, потом взял пись
мо: «А, что, собственно говоря... Павлушка мой человек, письмо адресо-
вано мне, имею право и прочитать. Нет, отдам при Насти, то то будет
удивления. Думаю, что у Павла лицо выразит всё, что могло бы выразить.
Смех, да и только! Настя, конечно, не поймёт от кого письмо, но доби–
ваться открытия тайны Павла будет. Не слезет. Она настойчивая. Они,
вроде бы друг к другу не равнодушны. Настя уже командует им. Похоже, это чем-то кончится, а тут ещё одна приедет. Да, Павлушка – влип ты.
 Прочитаю. Вдруг она разорвала с ним отношения и не приедет. Странно у
моих слуг жизнь получается, у меня же разброд и шатание. Не буду пока
читать это письмо. Пускай лежит, а я подумаю. Не буду спешить.»

- Господин граф, вам ещё письмо,- Пётр зашёл в кабинет, неся письмо на
серебрянном подносе.
- У нас сегодня почтовый день, что ли?
 Александр взял письмо и прочитал адрес отправителя. Это был Ларсен.
- Подожди. Не уходи пока. Присядь.
Пётр сел в кресло, следя за графом. Александр вскрыл конверт и стал чи
тать письмо Ларсена.

       « Дорогой, Александр!
 Вспоминаешь ли ты меня и нашу бурную дружбу, дни, которые приносили нам немало впечатлений, историй, приключений? Я искренне приношу тебе
соболезнования и прошу дослушать в данном письме меня. Прошу заранее не таить обиды за высказанное здесь пожелание.
 Нехорошо поступать так, как ты поступил со своими друзьями. Конечно,
отъезд твой был неожиданным и мы с Глуром понимаем это, но хотелось бы
услышать от тебя искренние слова прощания, которые могли вселить надеж
ду на будущие встречи, дружбу, а не разрыв отношений, как мы с Иваном
поняли.
 Если ты не желаешь продолжить наши отношения, можешь не отвечать на это письмо, листочек выброси туда, куда сам пожелаешь. Если же тебе па
мятны наши отношения и дни дружбы ответь на это послание. Мы понимаем
твоё положение в связи со скорбными событиями, какие пришлось тебе пе-
режить. Просто у тебя не было времени, но ты, мог бы послать нам вес- точку прощания. Думаю, что могли бы и увидится, вспомнить время нашего сумасбродства, весёлого времяпровождения.
 Я и Иван решили навестить тебя и развеять печальные дни, которые ты переживаешь в это время. Поэтому будем надеяться на ответ после чего
мы готовы незамедлительно выехать к тебе на встречу. Хочу сказать тебе
приятную новость: Иван стал выставляться и обрёл определённое имя в кругу художников, а это немаловажно. Теперь и жизнь его стала другой, и деньги появились. Ждём твоего решения, конечно же – положительного.

       С искренними пожеланиями тебе успехов
       и дружескими приветами: Иван Глур – сво-
       бодный художник; Жак Ларсен – бакалавр.
       Писано: 18..г, января двадцатого».
 
 Александр улыбался. Он отложил письмо Ларсена и сказал:
- Пётр, принеси мне ещё шампанского, и что-нибудь поесть, я долго буду
работать, надо на письмо ответить, а когда Павлушка придёт, надо будет отправить его на почту.
- Хорошо. Я понял.
- Иди, Пётр.

 Пётр встал и неспешна вышел из кабинета, удивляясь весёлому настрое-
нию графа, когда вокруг были сплошные тучи и в делах, и в жизни, и в
финансах.
 « Надо немедленно ответить. Я действительно сделал ошибку, но на это
есть у меня оправдание. Да, надо их пригласить к себе. К этому времени
и у меня может многое проясниться, надеюсь в лучшую сторону...»

- Господин граф, простите, но вам опять письмо...
- Нет, сегодня определённо день известный на послания, как - будто все сговорились. Давай,- это было приглашение дома Соловьёвых: банкира и землевладельца. Александра приглашали на вечер в этот дом. У Соловьёва
старшая дочь была на выданье, а остальные две готовились через год – два поступить так же, но вот женихов пока не присмотрели. Граф Грунов
оставался выгодной партией для Соловьёвых, что, пожалуй, и хотела эта
семья.
- Хм, возьми ответ... хотя нет, я сам съездить смогу. Иди.
 Пётр ушёл. Александр налил остатки шампанского, выпил не спешна и на-
чал писать Ларсену ответ:

       « Дорогой мой друг, Ларсен!
 Выражаю свою признательность за участие и сочувствие, которые ты пос-
лал мне в своём письме, и конечно благодарность за то, что ты нашёл
время исписать листок и отправить его мне.
 Я не забыл вас мои друзья, просто много забот, много грузных и тёмных дней, ночей свалилось неожиданно на меня. Кроме смерти отца, сильно по
шатнулись дела на фабрике после пожара и, конечно же, финансовая сторо
на. Приходится вникать в дела по ходу этих дел, что для меня абсолютно
ново и неизвестно. Потому старания мои занимают время, и свободных ми-
нут совсем нет, особенно на мирские слабости и сладости.
 Простите меня.
На ваше предложение я откликаюсь с превеликим удовольствием и желанием
а если вы действительно приняли бы приглашение – посетить мой дом, ми-
лости прошу! Надеюсь, не откажите. Жду.

       

       С уважением и дружеским рукопожатием ваш друг,
       граф Грунов А.
       Писано 18..г. 25-го февраля».

 Александр запечатал письмо в конверте и заклеймил сургучной печатью своего герба.
- Так, одно дело я сделал. Теперь надо подумать о вечере у Соловьёвых.
Отказываться я не буду. Мне необходимо наладить дела с банком и опреде
литься в дальнейшем.
 Александр занялся своими делами дальше...







       Четвёртая глава
       « Прогулка »
       
 Приглашение на вечер было завизировано на субботу через неделю, поэто
му времени было достаточно подготовиться к встрече с банкиром – земле-
владельцем и его домочадцами, хотя Александр охладел к партнёру (банки
ру) в связи с отказом последнего выдачи запрашиваемой суммы на восста-
новление работы фабрики, потому не искал с ним встречи. Отказ имел об-
текаемую форму, но понять можно было сразу, что банк не предоставит не
обходимых средств. Многие имели виды на эту фабрику, чтобы прибрать к
рукам жирный кусок денежных доходов и прибыли, но до сих пор этого сде
лать не могли ввиду ритмичной работы производства, силён был род Гру-
новых в своей самостоятельности, в финансах. Сейчас же всё происходило до наоборот и в таких обстоятельствах могло произойти то, о чём многие
мечтали – купить фабрику дёшево, а восстановив её работу получать то,
что десятилетиями получал род Груновых. Александр понимал это и гото –
вился к борьбе: и за своё имя, и за потомственность, рождённую дедом,
отцом. Кредиторы стали значительнее спрашивать вложенные средства в де
ло, продолжателем которого стал Александр. Они смотрели только в сторо
ну уничтожения, отъёма производства от хозяина – графа Грунова в свою
пользу, в своё владение. Закулисные разговоры велись тихо, но Алексан
др знал это:

« Ладно, я поеду на вечер, ненадолго. Может, Соловьёв решил изменить своё решение, поэтому и пригласил, но больше думаю, что они решили соз
дать партию замужества для дочери Елены, правда, меня это мало интере-
сует. Вот если Глура или Ларсена пригласить на роль жениха... попробую
подготовить почву для этого. А, что? Ларсен богат, один наследник се-
верных земель под Петербургом. Умён, красив, есть небольшое дело в тор
говле металлом. Партия не плохая. Елена хороша собою, не глупа, но не
для меня. Что-то в ней есть отталкивающее... Да и по мне воля дороже,
чем клети супружества, а Ларсен подойдёт для этой роли. Глур?.. Они лю
бят художников, тем более, что Иван уже имеет имя в искусстве. Посмот-
рим...»

 Он отослал Павлушку на почту отправить письмо Ларсену, а сам решил гу
лять по снежному покрову тихо лежащей зимы в этот день.
 Грунов, шёл не спеша по аллеям своего зимнего сада – рощи. Под ногами скрипел снег, который обновился сегодня и, наверное, в последний раз.
Скоро начало весны, а весна несёт новую жизнь, новые надежды... Снег тихо ложился, искрясь, на дневном свету и не мешал Александру наслаж –
даться, свежестью своего обновления, и чистоты:
« И, правда, зимняя сказка. Сказка прощания зимы!»
 Он подошёл к одному из дубов и увидел на нём белку, спускающуюся по
стволу дерева. Белочка заметила человека и остановила свой бег, смотря
сверху вниз на него. Она крутанула головой, но не убежала, а замерла и
наверное, думала: « Что делать дальше? Там человек. Опасно. Они больши и сильные в сравнении с нами. Вдруг он, что – нибудь со мной сделает.
Нет, этот просто смотрит на меня и улыбается, а значит сильный и хоро-
ший, его можно не бояться». Она побежала дальше вниз, прыгнула Алексан
дру на плечо, развернулась здесь же, а головку и глазки повернула так, что встретилась с глазами смеющегося человека. Александр, чуть не упал
от неожиданности и смелого проворства зверька. Человек внимательно смо
трел в глазки белки, выжидая её дальнейшие действия. Белка опять резко
крутанула головкой и, пробежав по спине и ноге Александра спрыгнула на
землю. Оглянулась. Человек просто смотрел на неё и не двигался:

« А-а... Значит, я ему не нужна, просто ему интересно. Тогда мне неког
да. Потом встретимся. Эх, если бы он орешков принёс! Ну, пока».
 Она вперемежку с прыжками побежала от Александра по своему пути, из –
вестному только ей.
 Александр немного постоял и опять пошёл прогуливаться по своему саду-
роще. Он поправил шарф и цилиндр, отряхнул плечо, где сидела белка:
« А они умненькие. Не испугалась, наоборот проявила интерес ко мне. На
до ещё будет сюда придти и, что-нибудь принести ей, может больше сдру-
жимся? Красивый зверёк и смелый. Назову её... Как бы назвать? - он шёл и придумывал имя для белки, - вот! «Прыгун».
 Ещё немного пройдясь по зимней аллеи, Александр вернулся домой. В хо-
лле ему помогла раздеться Настя. Он прошёл в кабинет и сел за изучение
документов.
 Род Груновых имел не только фабрику по производству мануфактуры, а и:
сеть магазинов по всей губернии; плодородные земли, где выращивали зла
ковые, фрукты, и растили различную скотину. Всё это в своей основе при
сборе урожая, а животину после мясокомбината распределяли по рабочим и
магазинам, и заготавливалось для дома. Хватало на целый год и более то
го.

 Имелась большая усадьба в красивом лесном месте, куда в летний, а ино
гда и в зимний период года семья выезжала на отдых и для осмотра своих
владений и выяснения количества собранного урожая, заготовленного мяса
молока и всего того, что растилось, выращивалось на землях рода.
 Река, лес, луговые поляны, сады с яблоками, вишней, грушей и другими
плодовыми деревьями, кустарниками и, конечно цветы всё это росло на об
ширных землях рода Груновых, но теперь только Александр являлся владе-
льцем того, что когда-то принадлежало роду. Жизнь там носила соответ –
ствующий характер: посевная, сбор урожая, заготовка, отдых...
 Александр встал из-за стола и сел в кресло с бокалом вина и сигарой,
задумался о вспомнившейся ему усадьбе:
« А может, когда приедут друзья, съездить в усадьбу для отдыха и пос –
мотреть, как живут дворовые, как относятся ко мне, какое житиё у поме-
щицкого рода? Да, пожалуй, поговорим и решим!»
 Он опять сел за стол и принялся за изучение бумаг, делая выписки для
плана будущих дел, дел производства и капитала.
 В таком распорядке, совмещая кабинетную работу с выездами на фабрику
и шли дни, вечера до времени приглашения к Соловьёвым. Сербин трудился во славу и честь, за что Александр был ему благодарен и впоследствии воздать должное, но дела ухудшались из-за нехватки денежных средств, отказе бывших кредиторов в помощи, отказе партнёров, отвернувшихся от компаньона... Александр был готов продать усадьбу, но пока не решался предпринять действия, всё перенёс на крайний случай. Сейчас ему хоте- лось добиться положительного расположения банка к своей персоне, как делового человека и хозяина предприятия, которое не только кормит его, но и даёт прокормиться, ещё полутора тысячи рабочим и более пяти тысяч трудягам полей, лесов и рек, и многим, многим другим. Добиться располо
жения банкира он мог только: или, женившись на Елене, или предложить долевое участие в руководстве предприятием на невыгодных для него усло
виях. Разговор должен был состояться, разговор: тяжёлый, неприятный, но обязательный.

 Александр умён, становился практичным, но его молодой задор и неугомо
нный характер, а кроме того, не терпение фальши и вранья, могли принес
ти не поток положительных решений и предложений, а совсем, совсем нао-
борот: горечь и расстройство в веру людей и продолжать дальше наживать
врагов, не друзей. Он не умел лавировать, не умел, пока, улыбаясь сог-
лашаться, а делать своё и иметь только свою точку зрения. Он не мог
быть дипломатом.
 Он оставался ко всему ещё и поэтом, где чувственность сердца и души не могла родниться с холодностью и трезвостью расчёта в делах, которые
свалились на него со скоростью мига жизни, а если прибавить гордость: за род; за честь и совесть своего рода, и герба рода, что он считал высшим достоинством жизни и судьбы уготовленной в этой жизни ему, то
становится ясным будущие разговоры и действия со стороны Александра, и
будут открываться для него совсем не простые истины, и закон, написан-
ный им в недалёком прошлом, должен добавиться сосем другими понятиями,
где будут: пороки, «грязи» времени жизни, месть и всё то, в чём мы се-
годня живём, всё то, что нам предоставил лукавый, а мы приняли! Но это впереди, пока же...

- Павлушка,- позвал Александр
- Я, господин-барин,- с некоторых пор, Павлушка стал именно так назы –
вать Грунова, на что последний не обижался и даже принял такой ответ своего верноподданного слуги, и в тоже время решил воспитывать Павлуш-
ку в духе близкого друга и товарища, может и сына, а потому дал ему эту вольность.
- Ты приготовил экипаж?
- Да. Стоит перед крыльцом, как приказывали-с. Десять минут кобылы там хвостами машут.
- Хорошо. Помоги мне одеться.
 Его одежда состояла из нового нижнего белья, нового фрака, сшитого ещё в Петербурге. Александр имел веру в то, что новое и приносит новое
в жизни, успех, а успех был нужен, хотя бы временно-начальный. За спи- ной вились «злые языки», которые давали пищу банкирским ушам, что опре
деляло время и этапы действий по отторжению фабрики у Александра, а по
том и банкротство графа недалеко...

       Пятая глава
       « Вечер у Соловьёвых »

 Времени до начала вечера оставалось немного, но по правилам этикета:
род Грунова был значительно выше Соловьёвых, даже в том случае, когда
последний был бы богаче графского. Соловьёвы не имели титула, потому и
не могли иметь входа без приглашения, и даже обращения к титулованным
особам, но имели право дать это приглашение при условии высшего обслу-
живания, и конечно же бесплатного графской особы. Преобладала величест
венность и уважаемость звания, но не денег. Дворянин мог быть нищ, но
горд, а богатый без звания должен проявлять уважение первым в высшем на то значении к дворянскому титулу.
 Грунов не считал это своим правилом, но всегда его имел. После того,
как с одеждой было покончено, Александр взял трость, окинул кабинет ма
лым осмотром: взгляд быстро прошёлся по столу и вышел в приёмную залу,
где Павлушка помог ему одеть шубу, смахнув невидимые пылинки щёткой с шубы, открыл дверь перед графом и сопроводив его до кареты, уважитель-
но устроил Александра в экипаже для поездки. Карета Грунова двинулась
к дому Соловьёвых на званый вечер.

 Дом Соловьёвых по своему строению не преобладал красотой и величием
перед домом графа, но прислуги в доме было куда больше, чем у Грунова
лишь потому, что семья Соловьёвых была не малая, тем более, что барыш-
ни, супруга и сам хозяин требовали внимания.
 У дома на немалой площади располагался сад, и даже зимой он был кра-
сив и ухожен.
 « Да, здесь красиво и богато, но что-то мне говорит обратное. Если я
       нахожусь дома, на фабрике, или у Сербина, то ощущаю тепло, спокойствие
радость. Здесь же присутствует отчуждённость, нежелание быть на этой
территории, в этом доме. Пожалуй, мой сад светлее и прозрачнее...» - думал Александр. Карета остановилась перед домом. Слуги дома помогли Александру расстаться с кабиной кареты. На входе в дом по правилам гос
тевого приёма графа встречали хозяин и хозяйка дома. Александр не осо-
бенно обратил на это внимание, но в благодарности встречи не отказал.
 Хозяин и хозяйка (миловидная женщина средних лет, но чувствовалось, что её розовый рассвет уже переходил в закат: то ли приходящих лет,то
ли от совместной жизни с человеком, решения которого были непререкае-
мые и исполнялись по первому требованию) встретили с уважаемой радос-
тью, но чувствовалась некоторая напряжённость, что говорило о поддел-
ки чувств.

 Зайдя в дом, Александр был освещён не только ярким светом ламп, но и
различной цветности, когда хозяин показывал комнаты своего дома. В од-
ной из комнат, горел камин и именно не электрический свет освещал ком-
нату, а каким-то образом камин сам создавал освещение, но только свет
его располагал больше к интиму, влюблённым вздохам, чем к деловому раз
говору. Хотя хозяин и показал помещения дома, но пригласил пройти сов- сем в другое помещение дома, а именно, в гостиную.

- Простите, граф. Дело в том, что придётся дождаться ещё гостей. Так
как вы рановато приехали... Но вот, думаю и они.
 Соловьёв, извинившись перед Александром, прошёл в приёмную встречать гостей, а именно: Грачёвых с супругой, это заместитель управляющего, т.е. Соловьёва; Смирновы - городской «голова» с супругой, а после взаи
мных приветствий и знакомства с Груновым в гостиной появились: дочери-
Елена (старшая); Ольга (средняя) и Наталья (младшая). Их сопровождали
два молодых человека, о которых Александр ничего не знал и видел впер-
вые.

 Вот и всё гостевое окружение Александра, которое было в этот вечер и,
кроме саркастических замечаний (что не очень привлекало к общению и бе
седее), как - будто это должно выходить, как юмор и шутка, всё же вмес
те с кокетством девушек, Александр заметил в этих миловидных дамах: и
тактичность, и сентиментальность, розовую стеснительность лица и ма –
леньких, красивых ушек, в которых помещались очень не маленькие и, при
чём, дорогие – серёжки, сверкающие звёздным, солнечным блеском. Алек –
сандру захотелось более близкого знакомства в пределах приличия, пото-
му что девушки проявляли достаточно хорошие знания без жеманства и не-
было в них боязни за ведение беседы, чтобы допустить, какие–либо ошиб-
ки, глупости. Они были просты и не просты в одночасье, что и привлекло
внимание Грунова. Ему понравилось. Правда, он ещё плохо разбирался в та
кой публике «двора». Девушки были хороши, но молодая поросль мужского
типа произвело впечатление для другого мнения: «Франты, далёкие от ума и степени приличия, да «красота» показа в сих, а пустота во всём легла
отпечатком в судьбе, как в дворовой толпе!»
 Один из молодых людей был сыном Грачёвых, другой, соответственно вто-
рой семьи, семьи Смирновых. Молодые люди, больше выказывали горделиво-
сть в сравнении хриплому павлину, чем орлу, а желание проявить и пока- зать трезвость ума и достаточность знаний вызывали саркастические улыб ки девушек и оскорблённую хмурость за своих детей – у отцов, но не у матерей.
 Александр размышлял: «Первому годков-то восемнадцать – учиться и учи-
ться... А, вот второму пора бы и умнее быть. Пожалуй, где-то двадцать
пять, а то и больше, лет, но бездарность полная. Он даже правила этике та опустил до уровня желудка и ниже... Хотя такие... и могут стать чва
нливыми советниками, или ещё кем-нибудь, но только не мужчинами.
 Да, ладно, Бог им судья!- не я. Когда же перейдём к делу? Честно гово ря мне стал надоедать этот ужин ». Грунов изредка поддерживал беседу в тоне скромности и уважения к присутствующим, но не более того, и ждал,
ждал... Смирнов перешёл на разговор о развитии городской структуры, что
оказалось скучным для дам и молодых людей, но только перечить они не же
лали, да и Соловьёв, Грачёв поддержали беседу: « Ну, наконец-то!.. Те-
перь-то перейдём к делу?» - подумал Александр. Смирнов грубовато намек-
нул на финансовую сторону проекта и необходимости поддержки, поочерёдно
посмотрел, сначала на Грунова (зная его положение), потом на Соловьёва,
снисходительно улыбаясь неизвестно чему:

 « Ну, что Грунов? Чем ответишь. Поддержишь «головУ», а то, кто знает,
что между нами будет в дальнейшем...» - говорили глаза и выражение лица.
 Александр посмотрел на Смирнова: « Ну, что ж отвечу!»

- Фёдор Васильевич, вы же прекрасно осведомлены о положении на фабрике.
Сейчас идёт процесс восстановления и становления, а в дальнейшем всё не
за горами... Отец всегда поддерживал городское устройство, почему же я должен отказаться? Если я продолжаю дела своих предков, то линия моя бу
дет неизменна от их дел, но и ваше отношение должно соответствовать то-
му, чтобы становление предприятия было, как можно быстрее, как вы думае
те, Григорий Евдокимович?- Грунов обратился к Соловьёву.- Ваше содейст-
вие может оказать большую помощь в реализации проекта Фёдора Васильеви-
ча и уменьшатся сроки восстановления, да и вы, думаю не плохо на этом заработаете, не так ли?

- Думаю, что этот разговор надо перенести в мой кабинет из уважения к
дамам. Наши дела их мало интересуют, и я вижу эту скучающую мимику на
их лицах.- Соловьёв встал и, прося извинения за то, что придётся поки- нуть дам, добавил,- Молодые люди, думаю, скрасят наше отсутствие. Милая позови нас на чай, через пол - часа.
- Хорошо, дорогой.

- Прошу вас пройти в кабинет,- предложил Соловьёв Грунову и Смирнову.
Расположились в кабинете Соловьёва. Интересные позы соответствовали и
выражениям лиц: Соловьёв саркастически улыбался, развалившись в кресле, потягивая сигару с превеликим наслаждением, а глаза говорили: «Ну, ну..
ну...». Смирнов тоже не робствовал, потягивая из бокала вино, но улыбал ся откровенно нагло. У первого краска лица была, как у розового младен-
ца, а у второго: пепельно – грязная.

- Уважаемый, граф.- Соловьёв – Я полагаю, что ваши дела неважные и вы
желали бы обратиться за помощью в мой банк, который давно сотрудничает на доверительных отношениях с вами, и сотрудничал ещё, простите, с ваши
ми предками. Так ли это?- в словах Соловьёва звучали нотки превосходст- ва, какие не мог не заметить Александр.
- Вы проницательны, и кроме того я имею предложение от которого вам бы-
ло бы трудно отказаться. Хотели бы вы услышать это предложение?
- Конечно. Для начала хотелось знать запрашиваемую сумму. Думаю, что вы
должны понять: ресурсы банка не бесконечны, хотя и не маленькие, но про
стой вашего предприятия болезненно отражается на моих фондах и делах.
Конечно, как говорится: «не хлебом едины...», но вы должны принять мой вопрос и, кроме того, а когда будет возврат, и какие проценты вы проси-
те? Я, пока не могу выделить городу средств на их планы. От предложения города лишь бумага, но не доход. Дело необходимое, а вы стоите без де- ла...

- Я отвечу просто: два с половиной миллиона рублей. Время начала выплат,
через три месяца. Срок окончания выплат – в конце года, но ссуда без
процентов... если я начну вкладываться в городские планы.
- Вот так, вот!- воскликнул Смирнов,- да ваша фабрика стоит в половину
меньше, а городу-то надо всего один...
- Городу отдавать нечем!- резко ответил Грунов и жёстко посмотрел на
«головУ».
- Что, правда, то правда, - подтвердил Соловьёв, всё так же улыбаясь,-
город может питаться, и то, из вашего кармана, граф. Не в обиду будет сказано, Фёдор Васильевич, но фабрика, дающая три миллиона дохода за пол года, важнее зданий чиновничьей братии и другой ерунды... А, какое пред ложение, уважаемый граф, вы хотели внести?- заинтересованно спросил бан кир, не обращая на городского предводителя. Лицо же этого «монстра», из пепельного стало багровое, а лоб даже почернел от обиды, злобы.
- Простите, Григорий Евдокимович, но этот вопрос стоит рассмотреть нае-
дине.
- Да, да, граф. Простите, но давайте об этом поговорим после чая и не
будем за столом утруждать себя и присутствующих деловыми беседами. Пять дам наверняка соскучились. Не думаю, что молодые люди смогли произвести впечатление на женскую половину в красочности ухаживания и развлечения. Уж больно они, кхе-кхе... Простите.- Соловьёв посмотрел на Грачёва, мол чавшего всё это время, как – будто это была лишь тень Соловьёва (что бы ло правдой).

 К чаю были подано несколько блюд для желающих поужинать ещё раз и, ко-
нечно же великолепные сладости испечённые, приготовленные кухней Соловь ёва.
- Милушка, Елизавета Матвеевна, вот мы и в вашей власти. Не держите оби
ды за наше отсутствие. Но в кои-то веки мы ещё вместе сможем встретить- Гости дорогие, простите,- Соловьёв вычурно нежно поцеловал в щёчку суп- ругу,как – будто прося прощения.
- Ну, что вы, дорогой, что вы,- застеснялась супруга, раскрасневшись яр
кой краской стыдливости,- вы на всё имеете право...
 Грунов заметил, что молодой Смирнов был подстать своему отцу не только
в характере, но и в приличии этикета ужина, да, вообще – просто в прили чии гостя. Для него не было блюд, от которых он мог отказаться; для не- го не существовало присутствующих и в особенности, дам, матери, которая постоянно подкладывала в тарелку сынка закуски, что-то при этом тихо го воря сынку. На вид, молодой человек, не был упитан, но ел за троих. Ел причмокивая от наслаждения пережёвывая очередной кусок. Глаза не отры- вались от тарелки и если к нему обращались, то очередным ответом молодо го Смирнова был кивок головой и обязательно положительный, независимо оттого, какой был вопрос.

 Сын Грачёва был более скромен, но слащавый франт, абсолютно. Это было сладкое желе, готовое расплыться в момент жаркого признания его красоты
или зависти перед его слащавостью. Но девушки!.. Собственно говоря Алек
сандр уже давно сделал вывод, что они – прекрасны! Серьёзность, рассуди
тельность Елены прельщала, но горячность и живость Натальи притягивала
больше, правда, Ольга?.. Эта задумчивая душа с белым, как полотно, ли-
цом сидела тихо и очень редко, стыдливо, но нельзя сказать, чтобы совсем не присутствовала, всё же вставляла свои реплики, и надо заметить очень
разумные, искренние. Она смотрела, даже когда разговаривала, в никуда, как – будто произнесённые мысли она передавала лишь самой себе и не об-
ращала внимания на рядом присутствующих, и произведённое впечатление на её высказывание. Она была и не была вместе со всеми. Странная натура, но красивая, даже - с меловым лицом.
 Все девушки сидели вместе, напротив Грунова и Александр перевёл взгляд
в красавицу Елену. « Да!..»- подумал Александр,- « Ей необходим достой- ный, но и понимающий, любящий супруг. Он должен быть не только выше её
в знаниях, но и в чувствах. Ох, как это нелегко найти. Такое «сооруже-
ние» не просто в этом мире построить, но и не просто после «построения» найти.

Характер Елены был от отца: жёсткий, властный, но и где-то там, внутри,
этот характер, имея независимость, мог приносить добро и ласку, любовь».
 Елена и Александр встретились глазами. Александр смотрел изучающим, а вот Елена, нежно – интересующимся, взглядом. Краткость этого просмотра
захватила лишь минуту. Обменявшись своими желаниями - узнать друг друга
лучше, решение было в этой минуте высказано молча, но определённо: «Быть
тому!»
 Елена не терпела надменности над слугами, дворОвыми и другими простыми
людьми. Ненавидела вранья и нечистоту помыслов, которые ею разгадывались
быстро. Ледяное сердце и вдобавок глупость, просто не приемлила. Могла уйти не попрощавшись если глупость торжествовала в беседе больше, чем
разумность. Изящность слова она сочетала и приветствовала, только вмес- те с умом, говорящего слово, но никак не для публичности показа просвя-
щённого я. За такими скрывалась та же глупость и бездарность, которая на людях не была заметна при подготовке,.. а при неожиданных случайных встречах или беседах, имела выход по правилам «искусства» тупости мозгов!
       Елена уходила от таких прощелыг, не забывая язвительно и прямо выска- зать своё мнение. Могла высмеять, наконец, и многие столбенели от таких «ласк», но и понимали (если не дураки) свою оплошность. Своенравия Еле-
на не проявляла. Она могла смеяться над собой, шутить, оценивать и по- нимать шутки, юмор в свою сторону. Любила кружиться, как и Наталия, ра- достью жизни. Могла принизить себя перед величеством оценённого челове- ка если тот был достоин этого, и было, было такое один раз, какой в ней памятью остался до сего дня, а было так...
- Граф, давайте прогуляемся по нашему парку,- предложила Елена...
       
       ПРОГУЛКА

 Два года назад, летом, в теплую и тихую погоду, Елена вместе со своими
сёстрами прогуливалась по парку в городе. Это было место встречи людей
общества, красующегося не только нарядами, но и изысканностью приветли-
вости к знакомым и не знакомым (лишь бы быть замеченными). Это было мес
то отдыха и развлечений для того же общества аристократии города.
 Парк был разделён на две части рекой, как и весь город, и природа пар-
ка была чистой, шелестящей, свежей, передающей такие же чувства гуляю-
щим по аллеям...
 Девушки дышали природой, болтали о всякой всячине, подсмеивались над
кем - нибудь, или наоборот оценивали положительно (что было крайне ред- ко если вообще было)прохожего. Они замечали на себе косвенные и прямые взгляды интереса, а может и влюблённости молодых людей, блуждающих по парку в поисках приключений, а может и судьбы... Радовались свежести воздуха, тишине природы, красоте её.

 Елена увидела впереди лодочную станцию и предложила покататься на лод-
ке. Согласилась только Наталья. Смеясь, они осторожно сели в лодку. Ло- Лодочник был не нужен, сами умели – не раз вот так они катались в тихой воде реки.
- Лена, только не далеко и ближе к берегу... Ладно?
- Как скажите капитан!- шутя, ответила Елена, устанавливая вёсла с помо
щью лодочника.
- Отдать швартовые!- приказала Наталья.
Лодочник отвязал привязь и оттолкнул «корабль» от причала и, немного постояв, всматриваясь на их отплытие не усомнился в профессиональности вёсельщика – Елены, ушёл. Ольга стояла на пристани. Ей подали стульчик. Она села на него в ожидании своих сестёри отдыхала от пешей прогулки.

 Несколько не сильных гребков и «корабль» отплыл метров на десять от бе
рега по спокойной глади реки. Елена развернула «субмарину» вдоль реки и они плавно покатились по воде. Наталья сидя, нагнулась через борт лодки, зачерпывала ладошкой встречную воду, смотря в неё, будто хотела увидеть под толщей, что-либо или кого-либо. «Морячки» проплыли несколько минут, как из протоки реки по своему маршруту вышел небольшой баркас,буксирую- за собой прогулочный плот. Девушки не видели этого и Елена разворачива- ла судёнышко на обратный путь, когда волна баркаса величиной в пол мет- ра быстро приближалась к лодке. В момент разворота Еленой лодки, полу- чилось так, что волна и судёнышко «морячек» в момент столкновения были параллельны. Елена зачем-то встала, бросив вёсла и в этот момент удар волны накренил судно, а вторая волна добила маленький «кораблик» и под- няла его ещё в больший крен, но не потопила. Первой в воду упала, стоя- щая Елена, второй погрузилась Наталья.
От неожиданности, девушки испугались, но они умели плавать, правда, слу чайность происшедшего вызвали в них панику. С криками о помощи, Елена размахивала из воды руками, призывая и показывая себя, и рядом находя- щуюся Наталью.

 С плота в воду кто-то прыгнул ещё до того, когда лодка окончательно пе
рестала управляться. Расстояние было небольшое от плота, баркаса до де-
вушек и потому, тот, кто прыгнул в воду для спасения вскоре был рядом с ними. Это был молодой человек.
- Спокойно барышни. Всё будет хорошо,- молодой человек залез в лодку и
помог девушкам, держащимся за борта лодки, влезть в судёнышко «спасения и несчастья».
 На берегу, происходящее видели многие, а лодочник станции запричитал:
- Я так и знал... Я так и знал... Я чувствовал...
Он носился по пристани, хватаясь за всё, но ничего не мог придумать –
что было важнее предпринять: отвязать лодку для спасения или самому плыть, или бросать спасательные круги? Не знал. Ольга стояла, заворожен но смотря на происходящее и не могла пошевельнуться, как – будто была прикована к деревянному настилу пристани.
 Но вот закончилось спасение и лодка «недовёртышь» вместе с девушками,
молодым человеком неизвестного имени, подплыла к пристани.
 Теперь на пристани стояли двое сухих и трое мокрых... Молодой человек осматривал свой водяной костюм, а лодочник, улыбаясь, смотрел и радовал ся, что всё обошлось... Лодочник стал привязывать лодку к своему пирсу.

 Первой из состояния оцепенения вышла Наталия:
- Мы глубоко благодарим вас, и что мы вам должны?
- Не совершать глупостей и быть, хоть немного, но осмотрительней. И всё же – кататься, так лучше с мужчинами.
 Елена тоже вышла из цепей гипноза:
- Спасибо, конечно, но, что нам делать, мы и сами знаем,- она протянула руку для поцелуя.
- Извините. Рад был познакомиться, но у меня нет времени – остался час
до отъезда, а вы, как я понимаю, решите всё сами. И прелестные дети, не гуляйте в одиночку. Вам будущее подскажет, что такой красоте стоит жить любить. Прощайте.- Он не стал целовать руку, а лишь сделал поклон быст- ро направился в сторону стоянки экипажей.
       Девушки стояли, молча, обескуражены таким отношением, забыв, что вода текла, как падающий водопад. Без причёсок, без шляп...
- Вот это, да!.. Какой нахал. Ну и дура же я!- Сказала Елена.
- Прощайте!- сказал спаситель и скрылся в кустах...
- А я всё равно вас встречу!- крикнула Елена и топнув ногой, - ну и ду- ра же я!
- Мы все дуры! Надо домой идти, а не стоять здесь – по середине парка, как мокрые курицы при одной сухой,- съязвила Наталья. Они, смеясь побе-
жали к экипажу, который и отвезёт их домой.

       Странно, конечно, что Елена открылась ему, но её можно было понять – Александр ещё в детстве знал Елену, а потому они были друзьями, хотя какие-то чувства, более высокие, проявлялись как у него, так и у неё, и надо отдать должное, всё же, дружба оказалась выше ярких чувств, что-то мешало... Они говорили ещё о многом, сближаясь во мнениях и не понимая
друг друга, отрицали какие-то утверждения мнений. Они знакомились бли-
же, выйдя из детства и желали этого.

 Ужин шёл к завершению. Соловьёв встал из-за стола:
- Что ж, думаю, нам стоит пройти в кабинет и договорить разговор, кото-
рый мы недавно начали. Не так ли, граф? Милая,- он обратился к жене,- будь добра, принеси нам наливочки. Необессудьте, Фёдор Васильевич, мы ненадолго. Прошу вас, Александр Александрович...
 Александр встал и искоса посмотрел на Смирнова, но не увидел багрового лица и нервно прыгающих желваков, какие недавно были продемонстрированы при общей беседе, показывая характер неуравновешенного человека. Видимо чай успокоил его дух и плоть, и всё уже больше приближало его ко сну, к
этим идиотским деловым решениям: « Пускай всё идёт в трам-тара-рам... Я
уже не там!..» Он был спокоен и сыт.
 Грунов и Соловьёв устроились в креслах для разговора. Елизавета Матве-
евна принесла наливочки и всё оставила на столе. Ушла. Пока Соловьёв на
ливал бокалы, Александр сидел молча, не нарушая тишины и первым не всту пал в разговор. Но вот бокалы налиты и Георгий Евдокимович поднёс Груно ву бокал. Александр взял и поблагодарил.

- Александр Александрович, вы давеча желали внести предложение? Может быть оно поможет решить не только ваши проблемы, но и поможет мне,- Со-
ловьёв отпил глоток вина.
- Георгий Евдокимович, вы знаете нашу семью с давних времён. Знаете на-
шу родственную не понаслышке. Знаете наших компаньонов и деловые качест ва, о которых не буду говорить, но, что, правда, то правда... Моя фабри ка приносила неплохой доход вашему банку. Мы сотрудничали с вами и я го
тов продолжать взаимовыгодное, плодотворное сотрудничество, но вы долж- ны понимать сегодняшнее положение дел. Не скрою – трудно, поэтому и хо- тел бы внести предложение. Я знаю, что многие желали бы владеть контроль ным пакетом акций фабрики – лакомый кусочек, но должен заметить, фабрика построена моим дедом, отцом и теперь, волею случаев, стала моей. Предложение - участие вас и меня в деле восстановлении, модернизации, работы предприятия в новом качестве, а именно: выпуска более качествен- ной продукции; увеличении объёма; большей занятости людей работой на фабрике. Думаю, что и вам это по душе.- Грунов отпил из бокала наливки- хорошее вино!
- Спасибо, - ответил Соловьёв.
- Да,- продолжил Александр, - мы всё делаем для восстановления и стара-
емся это сделать в кратчайшие сроки, но вы должны понимать, что труднос
ти в какие мы попали, можем преодолеть с вашей помощью. Не хватает фи- нансовых средств. Если вы нам поможете, то всё вернётся на «круги своя». Я понимаю, что в работе главой предприятия ещё нет успехов, но они не
за «горами». Вы являетесь учредителем предприятия с 20-тью процентами актива капитала и мы в вашем банке имеем 20 процентов. Я прекрасно по- нимаю, что многие хотели бы получить фабрику по дешёвке... Но будет ли выгодно вам работать с такими компаньонами, как Смирнов и типа его? У меня хватает средств для восстановления, но время... Время бьёт нещадно, сильно. Предлагаю вам ещё десять процентов капитала акционирования за счёт заёма беспроцентной ссуды у вашего банка. Вот такое моё предложение.
 
 Соловьёв думал. Встал и прошёлся по кабинету. Подошёл к креслу и сел.
- Пока будете восстанавливаться и модернизироваться пройдёт не мало вре
мени лишь потому, что ваши средства не очень достаточны, а конкуренты давят и рынок может быть потерян, это правда. Я не желаю терять вас, как компаньона и друга, но есть более влиятельные люди, которые желали бы использовать ваше положение для того, чтобы прибрать предприятие в свои руки.
Я не хотел бы этого, а потому, вот моё предложение: сорок процентов ак-
ций предприятия и я становлюсь равноправным совладельцем; вы женитесь
на Елене, а в качестве приданого получаете двадцать пять процентов ак – ций банка,некоторые земли и красивую супругу. Что скажете?
- Я не был удивлён вашим предложением, но у меня есть ещё предложение. Мне нравится ваша дочь, но в планах не предвидится женитьбы и ещё долго.
У меня есть кандидатуры для ваших дочерей, это мои друзья, причём они
имеют приличный вес в обществе, и довольно благополучны. Если вы соглас ны на моё предложении, то я бы запросил пятьдесят процентов заёма. Над вашим предложением я подумаю.
 Соловьёв держал сигару и удивлённо смотрел на Александра, не соображая
того, что сейчас сказал Грунов.
- Вы, что, предлагаете выдать замуж мою красавицу за кого-то, неизвест- но за когго, да ещё на каких-то условиях?- Соловьёв покраснел, сигара обжигала пальцы и он выбросил огарок в камин. Он встал с кресла, - да вы,.. да вы думаете, что говорите!?
- Я же сказал, что подумаю над вашим предложением...
- Ваше предложение мне не подходит. Отвечаю сейчас и без каких-либо воз
можностей изменения.- Раздражённо громко ответил Соловьёв.- Варюнов луч
ше чем вы.
 Александр понял, о каких влиятельных людях говорил Соловьёв. Разговор был окончен и Георгий Евдокимович повернулся к выходу. Грунов спокойно встал.
- Что ж разрешите откланяться. Спасибо за вечер.
«Пшёл вон!..»- хотел, было сказать Соловьёв, но лишь промычал, что-то
невнятное, отвернувшись от графа. Александр вышел из кабинета.
 Грунов не стал проходить через гостиную, где сидели приглашённые, но
подумал: « Какие гости-сотоварищи, такой и хозяин. Хорошо дочери не в отца, а много лучше!» и уехал домой, не попрощавшись с остальными гос- тями.
 
       Шестая глава
       « Планы »

« Да, Варюнов это сила, и очень большая сила!.. Сумму для фабрики я быс
тро не соберу, и медленно тоже не смогу собрать. Что делать? Надо думать.
Что ж посоветуюсь с Сербиным: «Одна голова, это голова, а две, это уже
Змей - Горыныч », только умный, но и сильный! Решим »,- думал Александр и, проезжая мимо дома Сербиных, решил, не откладывая в долгий ящик свои соображения, заехать к управляющему поделиться этими мыслями с ним.

- Михаил Митрофанович, я рассказал о нашей встрече с Соловьёвым вам.
Жду вашего ответа. Что можете предложить в такой обстановке? Перспектива не радужная, но не настолько плохая, чтобы падать духом. Два миллиона у меня имеется, но они последние, а время поджимает, и если произойдёт неожиданность в виде той, что была у отца или подобное, считайте это полным провалом, а меня банкротом. Если продать всё, что имеется, то на кой мне нужен этот фабричный склеп? Фамилию и честь я продавать не желаю! Давайте подумаем хорошенько не исключая неожиданности.
- У меня есть некоторые задумки и планы, и если вы примите, думаю, что получится.
- Что ж, я весь во внимании.
- Во-первых,- начал Сербин,- необходимо все силы вложить на сгоревший цех до полного его восстановления, с меньшими затратами, чем мы предпо- лагали раньше, а именно – главное запустить смонтированное оборудование и иметь только крышу над головой, всё остальное позже доделать, и жела- тельно с выходом продукции, её продажи. Второй же корпус...- Сербин и дальше рассказывал о своём плане строительства и внеочередного пуска фабрики. Александру нравился план Сербина, тем более, что экономия на- лицо, да и время не будет так строго к ним, и после того, как Михаил Митрофанович закончил свой рассказ, Грунов сказал:
- Что ж, с Богом!- Это и было утвердительным подтверждением на действие
плана Сербина.
- Благодарю вас, граф, за доверие. Это и моя честь, и моя жизнь!
Через некоторое время, договорив обо всех деталях, Грунов пожелал Серби
ну удачи и спокойной ночи. Они расстались.

 Александр, в подтверждение свей решительности и доверии Сербину, вложил
оставшиеся деньги на предприятие плана своего управляющего фабрики без
сожаления, но с желанием опередить время: время восстановления; время деятельности; время жизни. Он просил своих домочадцев на домовом совете о бережливости, терпения и перенести вместе с ним, некоторые лишения. Что просить тех, кто стал ему предан и родственен; кто готов жить ради него не одним часом жизни, а всей жизнью; кто стал близким в бедах и по бедах, где кровь слилась в единое: сердце и душу любви, уважения, ра- дости, горести, в мысли и чувства!..
 Михаил Митрофанович взялся за дело рассудительно, спокойно, вымеряя каж
дый шаг своей деятельности неизмеримо больше, чем, как гласит житейская мудрость: « Семь раз отмерь, один раз отрежь!» Он мало спал, мало ел,
но дело делал, не обращая внимания на свой быт. Результат появлялся на
глазах не по дням, а по часам. Но завистники тоже не спали и готовили
свои планы борьбы за овладение предприятием.

- Как вы считаете, Георгий Евдокимович, - обратился Смирнов к Соловьёву,
успеет ли Грунов по срокам восстановить фабрику и выпустить первый вал
продукции? Конкуренты не ждут, а стараются в своём упрямстве расширить
рынок для себя, не дожидаясь возврата графа в деловой мир.
- Не знаю, не знаю...- задумчиво произнёс банкир,- ему надо четыре мил-
лиона на восстановление, а на счету только два, и то, последних. Если
продаст земли, дом, усадьбу, может еще полтора миллиона наскрести, но
всё равно этого мало. Не знаю,- констатировал Соловьёв, - прошло немно-
го времени, всего месяц, а вы не могли бы краем глаза выяснить их поло-
жение сегодня? Именно, что там делается? Вы создайте комиссию проверки
и оказания, как бы, помощи, а за счёт этого и проверите их самостоятель
ную деятельность, увидите, как продвигаются дела, ведь уезду необходимо
знать это? Общая комиссия, куда и я вхожу, будет создана не скоро, да
и то только в день пуска. Потому и необходимо не ждать, а действовать и
скорее, пока не очухался Грунов. Может, мы договоримся с вами о взаимо-
выгодном деле?
- Каком?- Удивился «голова», видя хитрую улыбку Соловьёва.
- Ни вы, ни я, не желаете власти Грунова в будущем... И я не удивляюсь тому, что вы так же, как и я желали бы иметь возможность владения его
предприятием, а он должен уйти со сцены. Не так ли?
- Допустим...
- Что допускать, когда в ваш адрес и мой тоже пришли от Грунова невзаим
ности, а даже оскорбления. Ни ваши предложения ему не подошли, ни мои!
- О, да,- только и смог сказать городской чиновник, имеющий желания лишь
брать и воровать, но не отдавать, что полагалось ему даже при владении
власти в городе.

 Соловьёв понял, что нажал на больную мозоль «головы» и решил продолжить
давить эту мозоль до тех пор, пока Смирнов не смирится с положением обо
юдного сотрудничества, но, понимая, что чиновник не соображает в таких
делах, передаст всю инициативу ведущего - ему, где банкир будет играть
главную скрипку партии, разыгрываемую в данный момент, и где он найдёт
возможность выиграть всё, что и должно принадлежать только ему.
- Так вы не против моих предположений и предложения – наказать Грунова?
- Нет. Только, что я буду иметь в этом случае, и что мне придётся делать?
 Соловьёв не удивился быстрой сдачей Смирнова и переходом на сторону бан
кира. Быстро, пока тот не одумался или, не догадался об истинных намере
ниях партнёра, предложил:
- Ваши, 30 процентов. Согласитесь, что все финансовые вложения мои и, кро ме того, в этом деле будут ещё участники, правда их роль будет мала – по- дъездная, но делать нечего, так надо.
- Я согласен!- Ответил Смирнов, и больше ничего спрашивать не стал. Ему
предложенного было достаточно.
« Не жаден, не жаден... И это мне на руку. Хорошо» - подумал Соловьёв,-
« Но всё же надо доводить всё до конца. Надо поставить его в известность
дела, и что за этим стоит, а там и видно будет, почему пропала жадность
у человека, который ничем не брезгует лишь бы получить гонорар-взятку,
что-то мне не нравится такая уступчивость».
- Фёдор Васильевич, а почему вы не спросите об участниках, коих я упамя
нул?
- Простите, Георгий Евдокимович, но зачем мне лезть в ваши дела, которые
вы приняли на себя для выполнения нашего общего дела? Считаю, что это аб
солютно лишнее, дабы не мешать вам своими подсказками. Не хочу позорить
ся своими незнаниями этой темы, а, что касаемо властных структур, и что
зависеть должно будет от меня, я выполню по первому вашему требованию.
- Что ж, как пожелаете,- с некоторым равнодушием констатировал Соловьёв,
так и не сделавший заключение о быстрой уступчивости городской «головы».
- Георгий Евдокимович, объясните, наконец, мою роль.
- Давайте встретимся через три дня и вы определитесь в нашем общем пред
приятии своими возможностями и действиями,- прищурившись с хитринкой в
глазах, ответил Соловьёв.
- Прекрасно. Я согласен.
- Ну, что ж, я готов предложить пятьсот тысяч на вашу схему, которую да
веча вы рассказали, но это пока первые вложения, хотя могут быть и пос-
ледними если вы...
- Я не хотел, что бы вы производили впечатление шантажиста, простите,
но вы сами дали сейчас такой повод.
- Простите, я совсем не имел ввиду, что–либо подобное, просто осторож –
ность в обращении к делу... Ещё раз, простите.
- Благодарю. Тогда через три дня встречаемся?
- Да.
- До свидания.
- До свидания.

« Рюмочка коньяка, зависть, обида, жадность, желание, пятьсот тысяч и де-
ло сделано. Что в нашей стороне не могут сделать деньги с такими «золоты-
ми», жизниобильными людьми? Если что... вина Смирнова записана в перга –
менте века, может и того больше... Что ж, за дело – смело! »- так думал
Георгий Евдокимович, в удовольствии вытягивая ноги под дубовым столом,
заложив руки за голову и славно растёкся в чувствах, предвкушая хороший,
«сладкий кусок пирога» в его финансовой структуре.

       Седьмая глава
       « Весенняя встреча»

 Весна забирала свои права не медленно, но и не спеша, и из чёрно-серой
массы раскисшей земли при таянье снега появлялись первые ростки новой и
первородной природы: где-то образовывались чуть видимые бугорки почек на
ветвях деревьев; где-то пробивались ростки травинок для превращения себя
в бархатный ковёр земленного покрова в цветочным разноцветье красок для
украшения ковра. Гомон и щебет птичьих разговоров звенел в небесности и
солнце отогревало всё то, что ещё не успело привыкнуть к природному нов шеству нового времени года.
 Весна – творенье: счастья, любви, открытости души и сердца. Это новые
желания, новые возможности, новые победы над собой, над другими, но дано
всё весеннее тем, кто верен себе, в себя и верит в лучшее с надеждой и
любовью.
 Александр прогуливался по своему парку, вдыхая свежесть и звенящую про-
зрачность весеннего утра. Хотел, было раздумывать над предстоящими дела-
ми: строительства; борьбы за дело отца и деда, которая родилась из дрязг
и всевозможных слухов, витавших вокруг него самого и его фабрики.

 Они выстояли! Они победили, правда, с большими потерями, но иначе было невозможно. Победы - просто так не даются! Он – победитель, а сегодняш-
ний день весны, это трубы фанфар победы и стройный рокот барабанных дро-
бей победы! Утро сияло солнцем, ровно переходя к дневному расточению и
красок, и блеска, и дыхания весны. Оно смеялось, любило свою победонос-
ную игру с зимой, а завтра...- завтра поднятие всех знамён победы рода
Александра, его славы и гордости, жизни, счастья. Он победил! Он выстоял
перед хамством и ложью, глупостью и тупостью – позор им!
 «Завтра пуск всей очереди его предприятия: старой и новой. Пришлось нем
ного сбраковать, но это знали все и признали, что иначе быть не могло.
Ничего, всё вернётся на «круги своя». Ничего, всё будет оплачено и воз-
вращено в полной мере. Да, помещения временные, но линия... линия рабо-
чая и на долгие, долгие года, и скоро уже лето... Да оно уже наступило.
Вот, какой день – прекрасно!»

 Александр подошёл к дереву, где когда-то встретил бельчонка, которого
назвал Прыгуном. Поднял голову вверх...
- Во!.. Привет Прыгун,- на него смотрели подвижные глазки старого знако-
мого, но как-то интересно смотрели. Александру подумалось, что они его
укоряли.
- Ах, да... Конечно, принёс. Я всегда ношу твои орехи, когда гуляю по пар
ку. Держи,- он протянул ладонь, на которой была ореховая горсточка.
 Прыгун спустился к ладони: обнюхал, схватил орех и опрометью помчался
вверх по стволу дерева.
- Ты бы здесь грыз. Я не отберу, вон сколько принёс! Куда же ты?
 Александр смотрел вверх, куда помчался Прыгун и следил за кружевным бе-
гом бельчонка по дереву. Он увидел дупло. Прыгун добежал до своего дома,
посмотрел вниз на стоящего человека под деревом и скрылся в дупле.
- Так вот оно, что... значит там целая семья. Прекрасно! Что ж, надо бы ещё принести.
 Эта встреча длилась минут десять, пока ладонь и карман Александра не ста
ли пустыми, и он решил сходить на кухню принести сюда ещё орех, уж больно занятны эти зверьки, а Прыгун нёсся вниз, чтобы ещё взять орешек у большо
го человека. Бельчонок остановился на уровне головы Александра и смотрел
ему в глаза, размахивая хвостом.
- Я сейчас ещё принесу. Подожди немного,- он уже повернулся, как Прыгун с
дерева соскочил на плечо и обернувшись вокруг шеи остановился, повернув
свою мордочку к его лицу. Александр уже знал эту привычку друга. Он оста-
новился и смотрел зверьку в глаза, думая о том, что будет дальше, что ожи
дать от этой выходки бельчонка.
 Некоторое время Прыгун смотрел в Александра, чуть наклоняя голову то вле
во, то вправо. И тут резко ткнулся головой в щёку, лизнул, опять пробежал
ся вокруг шеи человека, прыгнул на дерево, чуть поднялся, посмотрел на
Грунова и помчался к своему жилищу.
- И тебе спасибо,- сказал Александр, улыбаясь поведению зверька. Он повер
нулся и пошёл за новой партией орехов.
 «Куда это он пошёл? Что, не понравилось, что я его поцеловала? Испугал-
ся? Чудак человек! Я его от всего сердца... а он... Эх люди, люди!» - бе-
лка помчалась вверх к своему семейству.
 
- Глаша! Глаша! Настя! Да, где же вы? А, вот... Быстро насыпьте мне орех.
Быстро.
Кухарка вынесла кулёчек орех, но Александру показалось. что этого мало.
- Почему так мало?- Удивился он.
- Как мало? Больше нет. Мы не покупали. Денег на это тоже нет,- ответила
кухарка.
- Завтра купите, хоть и последние гроши будут! Всё.
 Александр взял пакет и ушёл к своему другу.
- Куда это он?- Глаша смотрела вслед, а Настя стояла рядом, Павлушка тоже.
- К нашему семейству, только семейство белечье. Мы с Настей ходили на ры-
нок и купили бельчат, ещё зимой. Выпустили их здесь. Они прижились. Там теперь семейство целое живёт, но барину не говорили. Пускай тешится.
- А вы когда рассчитываете?..
- Ты, Глаша за нас не волнуйся. Всё будет вовремя, вот только заводик ко-
лёсиками застучит, так через пол годика и мы раскрутимся. Так, Настёна?
Али я опять в чём-то не прав?- улыбаясь с хитрецой, ответил Павлушка.
- А барин-то знает?
- Рано ещё,.. да и ты помалкивай,- ответила Настёна перехватив инициативу
разговора у Павла.
- Да я то, что... Лишь бы барину было хорошо, и обид на нас не имел. Он,
мне, как сын родной и люблю его очень.

- Эй, Прыгун, где ты? Иди сюда, я подарки принёс. Давай быстрее, а то ве-
череет.
 Бельчонок тут же спускался по дереву, но не один.
- Вас, что же, двое? А, совсем «плохой» стал! Дети в капусте, ведь не ро-
дятся. Давайте, налетайте – всё ваше.
 И закружилась карусель природы и человеческой радости. Пять минут и оре-
хи кончались. Обе белки прыгнули на дерево и поднялись домой. Александр
постоял ещё минуты две, но белки больше не появились.
- Ну, даже не поцеловали... – обиделся он и хотел уходить, как сверху раз
далось шебуршание коры. Обе белки спускались и несли, что-то во рту. Ве-
черело, но солнце ещё не зашло, и Александр увидел, что во рту у белок бы
ли сухие грибы. Он засмеялся, протянув руки, куда те положили свои подар-
ки. Бельчата прыгнули ему на плечо, и пробежав вокруг шеи с двух сторон
поцеловали, как в прошлый раз целовал Прыгун. Потом прыгнули на дерево,
посмотрели ещё раз, виляя хвостами, и умчались прочь.
- Нет, это не звери, это божественные твари и лучше людей,- констатировал
Грунов. Завтра пуск цеха.

       Восьмая глава
       « Крах »

В приёмной Павлушка помог раздеться Александру и хотел, было уйти, но ус-
лышал приказ графа, которому подчинился не медля.
- Пойдём со мной в кабинет, Павлушка. Поговорить мне с тобой надо,- мета-
лическим голосом, не громко сказал Александр.
Павлушка почуял неладное и, боясь продолжения, задрожал, что поделать – барина ослушаться было невозможно и он поплёлся за ним на верх, спотыка- ясь о ступеньки, чувствуя, как сжимается горло, как - будто, кто схватил его мёртвой схваткой. Дышать было трудно, и он не знал – от чего всё так.
- Ну, что, заходи, друг сердешный,- язвительно пригласил Александр Павла.
Тот, переплетая ногами невпопад, с понурой головой и печальными глазами,
зашёл в кабинет и встал посередине помещения, уставясь в пол взглядом. Он
готов был умереть просто так, без всяких разговоров лишь бы всё сразу бы-
ло кончено.

 Александр прошёл за стол и сел, открыл ящик и достал оттуда письмо, по-
ложил его на стол.
- Как это понимать, дружок? Смотри сюда,- строго сказал Александр,- с Нас
тей ведёшь заигрывания, может и того больше, а это, что?- он показал на
конверт.
 Глаза у Павлушки округлились, сердце молотило так, будто готово было выс
кочить напрочь из груди.
- Где же твоя совесть, которой я тебя учу, да видно плохо или ты не ста-
раешься, и не хочешь. Франция, это не деревня Сошки, и кататься она за
мой счёт не будет...
 Павлушка всё-таки грохнулся на пол и долбил лбом пол, как – будто хотел
пробить в нём дыру, чтобы исчезнуть в ней и больше не появляться на Бе-
лом Свете.
 Неожиданно перед крыльцом, Грунов услышал цокот копыт и громкие возгла-
сы.
- Где барин?! Где граф?! Беда!! Беда!!
 Грунов вскочил с места и одним прыжком оказался у окна. Перед крыльцом
стоял жандарм и держал двух лошадей, второй, видимо уже поднимался к нему
в кабинет, звеня шпорами, которые были слышны, даже при закрытой двери и
гулким звяком разносился звук подковок сапог по мрамору лестницы.
 Дверь открылась. Павлушка стоял на четвереньках, как собака. Он испуган-
но посмотрел на вошедшего хранителя закона, власти.
 Александр стоял у окна в напряжённом ожидании вести, по всей видимости, не несшей что-либо хорошего.
- Господин граф!- обратился, вошедший офицер,- на фабрике пожар. Погиб уп
равляющий! Срочно надо ехать...
- Что-о-о!!! Коня!!

 Конники мчались с криками, чтобы не сбить кого-либо. Мчались так, что и ветер не мог их догнать, а по усыпанной листвой мостовой, листья за этим
полётом, поднимались, словно подметал их смерч.
« Не может быть... Не может быть!»- бешено в мозгу долбила фраза у Алек-
сандра – « Нет! Так нельзя! Это смерть всему! Я труп! Я не выдержу боль-
ше! Не может быть!..»
 Они прибыли на место происшедшего случая трагедии. Коня графа кто-то под
хватил, когда тот спрыгнул с него и Александр бросился ближе к месту.
 Пожара не было. Осталось лишь дымное пепелище да завал. Сгорел седьмой цех и подсобные помещения. Рабочие вместе с пожарными разгребали дымящи-
еся в тлении деревянные остатки досок, балок, всего того из чего было пос
троено здание цеха. Оборудование предприятия сильно пострадало, хотя бы-
ло железным. Выгорели все кабели подключения, а некоторые станки в опре-
делённых местах, даже оплавились...
- Господин граф,- кто-то обратился к завороженному зрелищем Александру,
но тот не слышал, он плакал, глядя на всё это не отрывая взгляда. Для не-
го в эту минуту мир не существовал.
- Господин граф,- настойчиво опять кто-то повторил своё обращение и рука
легла на плечо Грунова, чтобы вывести его из этого состояния.
 Александр медленно повернулся к обращавшемуся. Лицо Грунова было залито
солёной водой слёз, бледное, истерзанное горем и отрешением, безучастием
ко всему, что творилось вокруг. Глаза застлала слёзная пелена и он не ви-
дел даже того, кто стоял с ним рядом, того, кто к нему обращался, а обра-
щался заместитель Сербина-Чекалин Осип Владимирович.
- Да...а...- тихо, хрипло, как – будто это был последний вздох, ответил
Александр на обращение, не понимая, что надо этому человеку.
- Прошу прощения, заместитель Сербина, Чекалин Осип Владимирович. Какие
будут указания. Готов выполнить всё, что вы прикажите. Простите, вы меня
слышите?- Чекалин пристально смотрел на Грунова и видел, что граф не мог
его ни слышать, ни видеть.

«Что же делать?»- подумал Чекалин, но Александр пришёл в себя.
- Где я?- неожиданно спросил граф,- что тут случилось? Где Сербин?
 Чекалин понял, что хозяин начал соображать и ещё немного, как он полнос-
тью придёт в себя. Он взял графа под руку, рискуя своим положением и ле-
гонько подталкивая, всё же решил вывести его из оцепенения, иначе все дей
ствия и разговоры – пустое...
- Прошу вас, граф, пройдёмте немного. Всё уже кончалось...
- Всё кончалось, всё кончалось, но так и не началось!.. Где Сербин?- уже
резче спросил Александр и посмотрел на Чекалина.
- Я вас провожу, если позволите. Тут недалеко,- ответил Чекалин.
 Они прошли некоторое расстояние до места, где накрытые брезентовой тка-
нью лежали четыре трупа. Лежали сиротливо на пустой площадке, где не было
людского движения и им никто не мешал покоится под открытым небом на дво-
ре фабрики.
- Мы пришли,- Чекалин хотел открыть брезент, чтобы показать графу погиб-
ших, но Грунов остановил его. Он снял кепку и молча стоял, думая о чём-
то, что известно только ему самому и вдруг сказал, не обращаясь к кому-
либо.
- А я его и похоронить нормально не смогу и двух детей обеспечить до взро
сления тоже не смогу, хоть всё продам. Первый раз не сгорел, но второй случай трагедии всё же достал жизнь Сербина, поменяв на смерть. Случай
или судьба? Перегорел?..
 Александр присел на колено, наклонил голову в знак покояния и произнёс
небольшую речь в дань уважения своему управляющему, и, по сути учителю,
другу.
- Земля тебе пусть будет пухом! Пусть на небесах войдёшь ты в Царствие Небесное! Спасибо за службу! Спасибо за всё! Прости, коли, в чём считаешь
меня виновным,- он встал и обратился к Чекалину,- расскажите завтра обо всём. В десять утра будьте у меня. Думаю, поможете с похоронами и если
смогу, финансовая сторона будет мною закрыта в ближайшее время. Больше
здесь делать нечего. Обсуждение завтра, а решение потом...- граф развер-
нулся на выход и быстрым шагом двинулся к своему коню, чтобы уехать до-
мой.

« Вот и я попал в ту же ситуацию, что и отец. Что же за напасть такая?
Время-то прошло чуть да сколько, а повторение трагедии не задержало себя ждать. Что это: случай или?.. Не может быть, что это случайность, не мо-
жет!.. Но падать духом ещё рано, надо сделать выводы и начинать снова, а
понадобится, буду начинать, начинать и начинать... пока не добьюсь сво-
его!»- он сидел у камина удовлетворяя себя размышлениями и ромом. Там же
и заснул.
       
       Девятая глава
       « Следствия. Похороны. »

 Утром пришёл Чекалин и выложил доклад графу.
- Всё было готово к пуску предприятия. Где-то, в одиннадцать часов вечера
мы с Сербиным провели обход и осмотр, просматривая все отключения подачи
электричества системы, а освещение общее и находится в другой стороне. По
жарная инспекция дала добро, и замечаний на счёт энергетики не было...



- Осип Владимирович, тебе не кажется, что за вторым цехом маячит чья-то
тень? Посмотри, у тебя глаза помоложе.
- Похоже...
- Вызови охрану и пускай здесь дежурят до утра, а я посмотрю, кто там мо-
жет быть.

 Они разошлись: Чекалин ушёл в караулку; Сербин на обход второго цеха. Че
калин выполнил указания Сербина, взяв двух охранников и начальника кара-
ула, но только они вышли из помещения, как стены второго и седьмого цеха
превратились в пожарное зарево и стремительный факел пламя этого зарева
разворачивался на всё здание цехов. Начальник караула побежал вызывать
пожарных, остальные же заворожено смотрели на происходящее, словно их за-
гипнотизировали.
 Продолжалось всё это не долго, и очнувшись они рванулись к месту пожара. Что могли, то и делали: поливали из шланга водой (скважина во дворе), тас кали вёдра с песком и бросали в огонь, но, конечно же это была лишь капля для моря. Сербина не было. До прибытия пожарных, цеха разгорались больше и больше. Было ясно, что их не спасти и даже пожарные, приехавшие на мес- то через десять минут от вызова, не могли, что-либо сделать, кроме конста тации факта пожара, здания были деревянными, как временные постройки, а потому и пламеню огня было просторно, легко, лобызать свой корм – дерево.
       
 Пожарные растаскивали обгоревшие обломки постройки и под одним из зава-
лов обнаружили два, не сильно обгоревших трупа. Один был Сербин, держав-
ший за руку с ножом, но уже в его теле, молодого человека, а второй рукой
он сжимал горло этого человека, словно тисками...
       

- Сейчас идёт опознание этого парня,- сказал Чекалин,- скоро выяснится
всё. Здания сгорели полностью и оборудование мы потеряли...
- Сколько?- хриплым, удушливым голосом спросил Грунов, глядя в опущенные
глаза Чекалина,- Сколько?..
- Нового оборудования – тридцать процентов, старого – двенадцать... Но
ещё идёт проверка. Думаю, что добавится процентов десять, а может и боль-
ше. Одним словом...
- Конец!- подытожил Александр,- страховки не хватит, а новое не успели
застраховать. Всё! Можете идти, а при опознании убиенного, передайте с
посыльным - его имя, кто он такой...
Они встали. Грунов протянул руку для прощания.
- Похороны в четырнадцать часов. Мы всё сделали, как вы приказали...
- Я буду, тогда и посыльного не надо, если до этого времени вы узнаете,
кто это был с Сербиным, кто его убил. На кладбище расскажите.
- Хорошо.

 Александр сел в кресло, раздумывая о своих дальнейших действиях, но...
« Вот и всё!.. Теперь путь один – банкротство, а это значит пойдет с мо-
лотка всё то, что сейчас я имею. Уже июнь, друзья приедут в июле, но ку-
да и зачем? Надо написать письмо... Да, это конец... А, как не хочется
его ожидать, как не хочется видеть «крыс», которые будут грызть то, что
им не принадлежит, но будет принадлежать... Жаль. Сколько сил было затра-
чено, сколько жизней унеслось в мир иной, сколько труда, сколько...»- Гру
нов выпил залпом бокал рома, закурил сигару и сел писать письмо друзьям,
где не стал отражать положение дел, а просто предупредил, что неожиданно
уезжает в заграницу по делам, и пускай повременят с приездом, он их вызо-
вет позже. Дописав письмо, он послал Павлушку на почту и приказал запрячь
экипаж для поездки на кладбище вместе с Петром, Глашей и Настей.
- Когда придёшь домой, сиди дома.
- Я понял, барин.

 Окончив все приготовления для отъезда, Пётр, Глаша, Настя и Александр
усаживались в каретный экипаж. Граф садился последний и перед тем, как
устроиться в кабине, он задержался, обернувшись к дому, смотрел на него с
умилением и слезой, с чувствами какого-то решения принятого им в послед-
ние часы одиночества. Что это за решение? было понятно только ему, но бы-
ло бы понятно тем, кто знал его с рождения, если бы они видели его таким.
Состояние Грунова в этот момент не вещало что-либо хорошего. Всё говорило
о том, будто Александр прощался со своим родовым поместьем, и прощался
навсегда! Лишь Пётр заметил состояние графа и понял всё... Но чтобы жен-
щины не придумали, какие-то небылицы, он отвлёк их строгими замечаниями
по ведению работ дома и замечаниям, отвлекающими от вида минутной слабос-
ти графа и того, что сейчас происходило в этой паузе перед поездкой на
кладбище.

 Александр отвернулся от дома и сел в кабину кареты рядом с Петром. Дво-
рецкий крикнул вознице: «Поехали!» и экипаж неспешно двинулся на встречу
с усопшими, им, близкими людьми, а граф, и на присутствие похорон своего
верноподданного помощника – Сербина Михаила Митрофановича.
 Пётр, каким-то чувством понимал и принимал, что это последняя встреча в
земном краю с близкими ему людьми и памятью о них. Выдержат ли его чувст-
ва сейчас, какие он заморозил, заокаменел в себе последнее время, кроме
чувств к графу? Сможет ли он доехать туда, куда впоследствии и его от-
везут когда-то... Но держался, держался стойко воин Отечества, кавалер
Георгия, артиллерист, солдат. Едет.
« Это хорошо »,- подумал Пётр и несколько успокоился, отбросив нежелатель
ные мысли и раздумья.
 
 Настя сидела, потупившись, молча и не мешала никому: ни движением, ни
вздохом, ни касанием, ни словом. Красавица, егоза, болтушка была бледна,
но от слёз держалась подальше, ещё успеет выказать свою печаль и горесть
за настоящие тревожные дни, за графа, за всех, кто стал ей не просто дру-
зьями, а родными, да и мешать никому не хотелось, жаль, что Павлушки рядом с ней не было, очень жалко... Он обещал быть дома и дожидаться... дома,
которого может скоро и не быть, как могут не быть рядом с ней эти милые,
красивые люди. Её родные, близкие и единственные, но она будет верить в
лучшее с искренней надеждой.
 Глаша – жена Петра, кухарка и няня в детстве Александра, скрестила руки
на груди и смотрела в окошко на солнечную улицу, думая о: « У нас есть
домик в деревне. Соберём скарб, куда положим муку, сахар, да соли и то, что сможем до первых посадов собрать, и уедем. Я их никуда не отпущу от
себя. Дед всегда при мне и не думаю, что откажется. А Павлушка и Настюша
будут детьми. Нас с Петром Бог обделил детьми и, наверное, по – праву,
так пускай они ими станут, внучата будут, вота, как хорошо заживём! Всем
будут дела, не соскучимся!»

 Карета подкатила к воротам кладбища и остановилась.
 Александр помог женщинам выйти из кабины. Пётр и граф первыми пошли уже
до боли знакомым путём к месту тишины и печали, к месту грустных слёз и
воспоминаний. Они не спешили, а шли так, чтобы женщины тоже могли не ско-
ро идти, вдыхая воздух тишины и памяти.
 Вот и усыпальница родителей. Они зашли в калитку, постояв некоторое вре-
мя, присели на скамейку с тихим вздохом и глазами, наполненными слёзной
водой.
- Здравствуй, мама! Здравствуй, отец! Вот и опять я к вам приехал на сви-
дание, может в последний раз,- сказал тихо и замолчал, ком воздуха заст-
рял в горле и слеза всё же выкатилась из глаз. Упала на землю, оросив её
горечной сыновей печалью. Больше он не смог, что-либо сказать...
       
 Недалеко послышался шелестный топот ног и тихий разговор. Александр по-
вернул голову в эту сторону и увидел траурную процессию похорон Сербина.
Его захоронение было недалеко от усыпальницы графской семьи, так распоря-
дился сам Грунов. Александр встал, что-то сказал домочадцам и они, вместе
с ним прошли на место похорон управляющего фабрикой.
 Перед ямой захоронения на табуретах стоял гроб с телом Сербина, а вокруг
с печальными лицами и горестными глазами расположились товарищи, друзья и
родные Сербина.

Домашние графа и он сам встали рядом с родными и Александр, немного обвык
нув в этом месте, подошёл к жене Сербина для того, чтобы принести извине-
ния и скорбные слова соболезнования. Он поцеловал через вуаль супругу и поцеловал в знак уважения и дружбы руку женщины, погладил по головам сыно
вей Сербина, и отошёл в сторону.
 После ритуала прощания на земле появился свежий холмик новой могилы това
рища графа – управляющего текстильной фабрики, Сербина Михаила Митрофа-
новича.

Грунов взял под руку Чекалина и отвёл его в сторону.
- Вы не узнали, кто был вторым погибшим?- спросил граф.
- Да, его опознали. Это сын градоначальника Смирнова, Серафим. Там были
ещё двое. Сейчас ведётся следствие. Это был поджог и поджог целенаправ-
ленный, но больше мне пока ничего не известно, простите...
- Нет, нет, ничего страшного. Мне и так всё ясно стало. Но Смирнов!.. Он, что из плана молодёжи разврата и убийц? Скорее да, чем нет. Спасибо Осип
Владимирович, спасибо за службу. Если будет, какая информация в дальней-
шем, немедленно ставьте меня в известность, и оперативно, прошу, но не приказываю. Определите полный расчёт убытков с учётом страховки, и не спе
шите. Спешить уже некуда...- он так это сказал, как-будто высказал своё последнее слово перед прощанием. Чекалин заметил это мрачное настроение,
но связал всё с похоронами Сербина, обстановкой кладбища, а поэтому не
стал, что-либо говорить или спрашивать. Они пожали друг другу руки и поп-
ращались.
- Я, думаю, что будет не просто найти придурков и надежда на это совсем
гнилая,- дополнил граф перед уходом вяло с неохотой, но выражения он не
выбирал. Все домочадцы Грунова уехали домой.

       Десятая глава
       « Греховные решения »

 « Если это сын Смирнова, то зачем? Зачем он там оказался. Не лучше ли бы
ло нанять, заплатить, и дело сделано. Никто не узнает, не расскажет, да и
следствие не доберётся до истины, трудно. Но сейчас всё станет на свои по
зиции и, скорее всего расследование может распутать клубок тайн поджога.
 Почему? Я со Смирновым жил и работал не взглядом врага, а наоборот. Да,
были споры, но только споры, а не ссоры. При пуске линии и работе фабрики
он мог бы получать хорошие деньги не только на свои бредовые идеи, но и в
карман, который никогда со мной не пустовал. он не является учредителем
предприятия... Да, но является учредителем Соловьёв! А их конгломерат, я
думаю, мог родиться только человеком, имеющим способность и желание соз-
дать такое предприятие, какое имел Соловьёв. Скорее всего, так и было, а
жадность к деньгам Смирнова, Соловьёву на руку. Что ж, Георгий Евдокимо-
вич, пожалуй, вы выиграли, и последний разговор указывает на эту линию.
 Неужели Соловьёв такой амбициозный и наглый? Да, пожалуй. Но всё равно
топорно и некстати, торопливо, вот и нарвались, причём оба. Жаль, что не
могу ничего сделать, но и им это теперь не под силу. Следствие не зайдёт
в тупик, правда, не при мне. Я уже не нужен...»- так размышлял граф.

 Александр встал с кресла, подошёл к окну и всмотрелся в вечерний закат:
« Интересно, как там бельчата поживают? Пойду, прогуляюсь, посмотрю на
друзей ».
- Павлушка!
- Я здесь.
- Ух, чуть не напугал, как быстро... Ты, что, под дверями сидишь?
- Недалеко...
- Зачем? – удивился граф,- ладно. Я пойду, пройдусь. Орех мне принеси.

- Что делать будем, Георгий Евдокимович? – слёзно спросил Смирнов Соловь-
ева, - горе-то, какое!..
- На кой хрен, твой-то полез туда, да ещё с ножом?! Дурак, что ли? Конеч-
дурак, вот и получил свои «заслуги», и не жаль,- Соловьёв нервно ходил по
кабинету, жестикулируя руками.
- Это я его просил, чтобы он проконтролировал действия бандюг, которых вы
пригласили, а нож... так бандиты же...
- Но, но... Осторожнее с выражениями. Я никого не приглашал и никого не знаю, ничего не знаю. Ты о своей грешной душе подумай, думатель хренов.
Сейчас мы с тобой в одинаковом положении, но у тебя окончился путь – во-
ровать меньше надо было, а у меня шанс ещё имеется. Дочь Мария умирает,-
со слезой в глазах и хриплым голосом констатировал Соловьёв,- язва откры-
лась. Врачи делают всё возможное, но надежды мало... А тут ещё расследо-
вание началось. Ох, не к добру это, не к добру!
 Да, ворованного у тебя предостаточно, Фёдор Васильевич. Следаки не оста-
новятся одним фактом, твоим сыном, да и Грунов не позволит остановиться в
следствии. Так что хана тебе, Фёдор Васильевич из-за твоей же дурасти и
дурасти твоего отпрыска. Прости, конечно, но сам понимаешь: клубок разма-
тывается, конец верёвочки показывается и всё! Приехали. Поступи, как по-
лагается мужчине, чтобы позора не было, всё равно не проживёшь...

 Соловьёв подошёл к сейфу и открыл его. Он погрузил руку в отдел сейфа,
достал оттуда несколько пачек денег и пистолет.
- Вот, что я могу предложить для тебя. Деньги семье, пистолет тебе! Сам понимаешь, что я не буду на своей шее возить свидетелей...
 Прости Фёдор Васильевич, но ты сам виноват, прости, - с искренним сожа-
лением, глухо вытащил из себя эти слова Соловьёв.
- Ой, сколько вас выскочило! Грызите, да меня не забывайте. Пальцы, паль- цы оставьте! Ну, что Прыгун? Хочу с вами попрощаться. Не свидимся больше.
Уезжаю от вас далеко, далеко. Вот такая жизнь у человека! Он очень умный,
но и большой дурак одновременно. Жаль, конечно, что вот так получается,
но делать нечего, честь и жизнь неразделимы, да и близким моим будет лег-
че и хорошо. Перепишу всё на них, кредиторы не смогут что-либо сделать, у
меня в родственных связях нет никого, а потому и забрать ничего не полу-
чится. Да, жизнь и прекрасна, и жестока...
 Прыгун и супруг сидели у него на плечах, а четыре бельчонка собирали
орехи под ногами Александра и быстро разгрызали дарственные плоды здесь
же. Но Прыгун спрыгнула на землю, взяла орех и понёсла домой, супруг пос-
ледовал примеру, и они стали поочерёдно носиться таким образом до тех пор
пока не перенесли все орехи в дупло. Грунов смотрел на заготовку с улыб-
кой, но не шевелился, чтобы не спугнуть.

- Что впоследствии будет, я не знаю. Ещё раз прости, Фёдор Васильевич. Те
бя Бог покарал и меня тоже, но что, поделать, если мозги набекрень, знать
жизнь и судьба, как тень! Не знаю, но чувствую, что и мне не много оста-
лось. Буду бороться ради наших семей. Я поддержу, обещаю и клянусь, под-
держу твоё семейство! Давай выпьем на последок...

- Жаль мне с вами расставаться, жаль. Ничего, желудей насобираете, я Пав-
лушку за вами прикреплю, будет кормить. Живите. Вас здесь никто не тронет
никогда,- он погладил белок, сидящих у него на плечах. Супруги как-будто понимали, что он расстаётся с ними и спрыгнули на дерево, повернувшись к
Александру смотрели, как молодой человек превратился в старика, сгорбив-
шись побрёл домой.
« Он к нам больше не придёт » - сказала Прыгун.
« А я думаю, мы его увидим и не раз!» - ответил супруг.
« Не будем спорить, время покажет».
« Да, милая. Всё будет хорошо!»
« Дети! Домой, спать!»

Александр сел за стол и достал из ящика пистолет. Долго смотрел на порт-
реет матери и отца, стоящие на столе по разным краям, как – будто охраня-
ли его с этих сторон. Пил ром.
- Вот и всё, родные... Может и встретимся... Не смог, не смог... Так выш-
ло,- тихо говорил сам с собой Александр. Он закрыл дверь на ключ, щекол-
ду, палку, чтобы никто не мог его потревожить. Открыл ещё раз ящик стола и достал белые листы для написания перевода всего, что осталось на на се-
годня, а осталось не мало, но мало, если он останется... и ещё меньше,
когда придут кредиторы, если вообще, что останется...
 Он взглянул на портрет отца, который, как ему показалось, шевельнулся. Александр от неожиданности откинулся на спинку и протёр глаза.

« Вот, посмотри наверх – кольцо,
Оно вмонтировано очень крепко,
Когда, вдруг станет в жизни у тебя темно,
Ты вспомни обо мне, заветно!»

 Александр долго, машинально разглядывал кольцо: « Прочное колечко...»
Он опять посмотрел на портрет отца и увидел необычное движение (неболь-
шое) портрета, улыбку на лице отца. Портрет светился, каким-то синеватым
блеском. Было несколько тревожно, но не страшно, как – будто стоишь на
порге неизвестного и не решаешься перейти черту для узнавания этой неиз-
вестности.
 Александр опять посмотрел на кольцо, на портрет и встал: « Не сон ли мне
приснился? Да нет, вроде всё хорошо. Не перепил ли я? Тоже нет, вот и ок-
но, поздний вечер за ним... Что это?!»
 Он взглянул на тёмное звёздное небо. Одна звезда горела так ярко, что
пришлось зажмуриться от слепящего света направленного прямо ему в глаза.
Вдруг звезда потухла и всего на несколько секунд, как таким же светом зар
делись две, рядом расположенные, звезды. По парку растекался лёгкий туман
 в яркой синеве света. Он не закрывал, а лишь скрывал, оставляя очертания
силуэтов деревьев парка. Туман не только растекался, но и наступая приб-
лижался к окну, а звёзды всё блестели с тем же ярким светом.
 Грунов обернулся непроизвольно назад и увидел, что оба портрета, отца и матери стояли рядом. Всё было тихо и спокойно. Он ещё раз посмотрел в ок-
но и отпрянул с выразительным удивлением виденному. Стало немного не по себе и боязно. За окном туман медленно подплывал к нему, изображая челове
ческую голову и лицо. Александр приглядывался к рисунку тумана, но этот портрет остановился на некотором расстоянии и, показывая себя дал возмож-
ность Грунову полностью рассмотреть себя.
« Вот так, да!..» Рядом появился ещё одно художество тумана – ещё один портрет. Это были головы с лицами отца и матери. В голове Александра проз
вучало: «Здравствуй, родной!» - отец. «Здравствуй, милый!» - мама.
       

       Конец первой книги.
       (Первая редакция)