- Мама, мамочка, я заболел! – радостно сообщаю я, вернувшись из младших классов. Вчера мы до устали строили снежную крепость, и наверно, простыл. Я трогаю руками зажегшиеся щечки, чувствуя в теле уже начинающуюся болезнь, но так здорово не ходить в школу, не решать задач, а находиться в центре семейного внимания.
Мама продолжает копошиться на кухне, я сбрасываю пудовое ватное пальто в предвкушении встречи. Вот сейчас зайдет мама, прикоснется взволнованными губами к моему лбу, пристально заглянет в глаза, заставит высунуть язык, надавит на него чайной ложкой, а я, чуть дурачась, буду тянуть из себя утробное а-а-а-а-а… Поставив диагноз, мама решительно укладывает меня в родительскую постель, накрывает жарким австрийским пуховым одеялом и заставляет лежать. Читать любимого Тома Сойера мне не хочется, я прошу попить чего-нибудь кисленького и скоро засыпаю. Почему-то всегда во время болезни мне снится один и тот же сон: безконечная серая шершавая стена, которую я пытаюсь обойти.
Болезнь
Третий класс. Температура. Значит, в школу не идти. Апельсин. Лимон. Микстура, сладковатая почти. Полежим тихонько дома, порисуем для себя, почитаем «Детство Темы», книжки умные любя. Ишь как холодно снаружи, как там свищет и метет. Как тепло! Хотя все туже окна стягивает лед. Как тепло. Как небывало многоточия растут. С головой под одеяло – спрячься, съежься, не найдут. Жар проходит… Вяло, вяло дни с картинками бегут. Звонко шаркает терраса. Бьет сосулька по ведру. Капитана Гаттераса приключения беру. Впечатленье производит все, где шум, отвага, звон. Одноклассница приходит: навещает. Я влюблен. Я лежу такой красивый, как солдат, что ранен был. Говорит она: «Счастливый! Две контрольных пропустил. Находилась, научилась. Заболею к декабрю!» Я рисую «Наутилус» и на память ей дарю. Владимир Соколов.
К моему пробуждению уже дымится кастрюля с картошкой в мундире, и я, закутанный в одеяло, вынужден до струек пота дышать горячим паром. Освободившись из душного плена, я вновь засыпаю, и стена уже не кажется такой шершавой.
Утром от простуды не остается и следа, но я-то знаю, что несколько дней будут предоставлены мне. Мама предлагает всякие вкусности, но больше всего я люблю булку с маслом, щедро посыпанную сахарным песком. Я играю на полу оловянными солдатиками, папа на службе, мама в вечном стоянии у плиты, старший брат в школе – и огромное пространство 15-метровой комнаты подвластно только мне. На кровати я строю из одеяла и стула индейский вигвам, на полу – паровоз из табуреток, в руке – почти настоящий пистолет, - и пошла захватывающая игра в разбойников, пиратов, покорителей Северного полюса и освободителей угнетенных негров. Эх, где теперь те хитроумные сюжеты, которые я творил в угоду себе без мыслей на награду!
Но вот входит мама и заставляет кушать противные щи с ненавистными кружочками вареной моркови. Немного покапризничав для приличия, я покорно съедаю несколько ложек супа, а на второе требую принести пюре с котлетой от соседки тети Вали – у мамы так вкусно не получается. Мама берет тетивалину тарелку, кладет в нее свою котлету с пюре, и у меня аж за ушами трещит. Молодец какая, соседка наша тетя Валя!
Еще день-два я предаюсь домашней больничной деятельности, и счастью моему нет предела. Но рано утром лежащего поперек кровати сыночка мама начинает одевать в школу; натягивает чулочки, пристегивает их к поясу. Я хнычу и упираюсь, но мама ставит меня на ноги, я наскоро умываюсь, завтракаю, получаю положенные 10 копеек на пирожок с повидлом и отправляюсь в школу – грызть гранит науки, как почему-то говорит наш классный руководитель Людмила Евгеньевна. Когда-то еще удастся поболеть…
Памяти Тома Сойера
- А ты слыхал, что засыхает
гриб, если на него смотреть?
Клянусь! Свободы не иметь.
А почему, никто не знает.
Посмотришь. Палочку воткнешь.
А через день туда придешь, -
уже засох…
- Кому ты брешешь?
Ты ж все подряд в корзину чешешь.
А может, вправду засыхает
гриб, если на него смотреть?
- Проверь, - твержу себе, - приметь. –
а нож его уже срезает.
Все! Гриб увижу – оставляю!
А как увидел – забываю.
А только срежу – вспоминаю.
Пока растут, их надо брать!
Глядишь, и солнце западает.
Уже пора домой бежать.
А может, вправду засыхает?..
Игорь Шкляревский
«БЫТЬ ГОТОВЫМИ НА ВСЯКОЕ ДОБРОЕ ДЕЛО» (Тит.3,1)
Песня о безногом солдате
Из белых палат госпитальных,
Лет семь или восемь назад,
В деревню к родному порогу
Приехал безногий солдат.
Велел он, усы подкрутивши,
Себя посадить у окна.
И, людям не выдав печали,
Открыла пирушку жена.
И тут же герой Сталинграда
Расправил погон по плечу:
- Несите мне старые шлеи,
А дратву я сам накручу.
И вот перед милым окошком
Не восемь ли, кажется, лет,
Работает шорник безногий,
На белый любуется свет.
Глядит он, мужик, на усадьбы,
Где прежде сновал он весной.
А нынче там столбик военный
Да грустный полынный покой.
Да солнце в окошко заглянет,
Да редкий пройдет человек.
И только в кудрях перепетых
За снегом проносится снег.
И дратвой обмотаны руки,
И ходит, сверкая, игла.
И крепко в солдатскую трубку
Глубокая дума легла.
Николай Тряпкин
Я взял это стихотворение вовсе не для того, чтобы поведать о судьбе безногого победителя: увечье не вышибло его из жизненного седла и он, как истый крестьянин, нашел пользу себе и обществу. Да и неудивительно – пройдя сквозь ад войны, сто раз умирая и воскрешая, солдат только укреплялся духом, присущем русскому народу. Да и жена – опора крепкая… Конечно, безногому тяжко: что для здорового шаг, для инвалида – настоящий маневр. Но разговор я хочу повести вовсе о другом – ближе к теме стиха не подобрать.
Редакцию газеты с полным основанием можно назвать «домом печали»; идут и идут люди со своими бедами, шлют письма-исповеди, просят помолиться, передать записочку старцу или прислать денег. Редко когда мы в состоянии помочь: и духовного опыта маловато, и деньжат негусто. Но вдруг придет в редакцию письмо безутешное – и не можем мы оставаться в стороне.
На перегоне Обухово-Рыбацкое машинист поезда обнаружил на рельсах парня без сознания – у него были ампутированы обе ноги выше колена. Позднее выяснилось, что 17-летний Алеша учился в ПТУ на плотника. Возвращаясь домой, он уцепился за проходящий состав, но сорвался и попал под колеса.
- Алеша учится у нас на столяра-строителя, - рассказывает директор училища. – Парень он хороший. В тот день был на занятиях. Алеша – сирота, его опекает бабушка.
Мальчишка мужественно перенес пять операций и еще утешал бабушку: «Мужчине стыдно слакать, надо учиться терпеть». Прошел год с момента трагедии. Наш корреспондент побывала у Алеши в гостях. Впечатление удручающее: юноше нужны протезы, но где их взять на крохотную бабушкину пенсию? Ему, как воздух, нужна посильная специальность; наконец, он очень нуждается в общении. Но вы сами знаете, как растворяются друзья и подруги, если с вами случилась беда. Поэтому настроение у Алеши подавленное.
Алеша! Придется еще раз вернуться ко времени войны и рассказать один случай. Произошедшее с тобой – беда огромная, но люди и не такое переживали; только не упади духом, не сдайся обстоятельствам, проси помощи у Матушки-Заступницы, не оставляй молитвы. Вот увидишь, и с протезами можно нормально жить, и девушка любимая обязательно появится – вон какой парень ты красивый и духом сильный.
Письмо
… Я тебя не ждала сегодня и старалась забыть любя. Но пришел бородатый водник и сказал, что знает тебя. Он такой же, как ты, лохматый, и такие же брюки-клеш! Рассказал, что ты был под Кронштадтом. Жив… но больше домой не придешь… Он умолк. И мы слушали оба, как над крышей шумит метель. Мне тогда показалась гробом Колькина колыбель… Я его поняла с полслова, Гоша, Милый!.. Молю… Приезжай… Я тебя и такого… И безногого… Я люблю! Иосиф Уткин.
Отец Иоанн Миронов благословил публиковать объявление, чтобы хоть как-то помочь бедолагам. Юношу нужно поставить на ноги – остальное сделает молодость. А мы не оставим парня в беде.
Тот, кто теряет ноги,
Может на скрипке играть.
Тот, кто теряет руки,
Может полы натирать.
Может лежать спокойно
Чья оборвалась нить…
Тот, кто теряет совесть,
Может спокойно жить?
Ирэна Сергеева, СПб
«ИДЕТ КНЯЗЬ МИРА СЕГО, И ВО МНЕ НЕ ИМЕЕТ НИЧЕГО» (Ин.14,30)
Прослушал новости по крохотному приемнику – и сразу расстроился. Новость прозвучала так: «Где-то на западе избретен робот для сбора грибов. Пока, правда, робот справляется с задачей в два раза медленнее человека, зато не устает и не ошибается».
Грибной робот в лесу! Я только представил, как ровными рядами продвигаются лязгающие сочленениями железяки по сосновому лесу, не пропуская за собой ни грибочка, - мне стало плохо. «Пятая охота» уйдет в прошлое. Ведь еще сейчас ты можешь, проспав урочный час, двинуться по пути первых охотников за грибами. И все равно ты непременно найдешь свой гриб: он нарочно спрятался в травке почти под елкой, чтобы ты, только ты, налюбововшись вдоволь его толстой ножкой с нежно-коричневой шляпкой, аккуратно срезал его ножом и уважительно оценил в ладони увесистость своей находки. А какая радость посещает душу! Теперь вперед, дальше, но без спешки – грибы ловко маскируются и под желтые листики, и под зеленые хвоинки; у лесных красавцев достает хитрости выжить и оставить потомство. И потому – охота: человек и гриб – кто кого?
И нет тяжести приятней наполненной корзинки, и нет усталости, которая бы заставила перестать наклоняться, а, добравшись до дома, с наслаждением, доступным только грибнику, сначала сортировать, а потом часами чистить добытое богатство. Будет зимой разносол и в Великий пост!
Грибы
У входа в парк, в узорах летних дней
скамейка светит, ждет кого-то.
На столике железном перед ней
грибы разложены для счета.
Малютки русого боровика –
что пальчики на детской ножке.
Их извлекла так бережно рука
из темных люлек вдоль дорожки.
И красные грибы: иголки, слизь
на шляпках выгнутых, дырявых;
они во мраке влажном вознеслись
под хвоей елочек, в канавах.
И бурых подберезовиков ряд,
таких родных, пахучих, мшистых,
и слезы леса летнего горят
на корешочках их пятнистых.
А на скамейке белой – посмотри –
плетеная корзинка боком
лежит, и вся испачкана внутри
черничным лиловатым соком.
Владимир Набоков
Но чтобы роботы собирали грибы! Да грибов тысячи разновидностей, и многие ядовитые мимикрируют под благородные. Он, робот, что, мгновенный химический анализ каждого гриба делать будет? А червячки? Тоже, скажу я тебе, брат, проблема… Так, может, приспособить эти железяки собирать с огромным трудом прирученные человеком на плантациях шампиньоны или вешенки – и довольно с них. А лес, уж будьте добры, оставьте грибникам. Пусть они, вооружившись палкой, раздвигая ветви и хлюпая резиновыми сапогами, терпеливо снося укусы мошкары и перемены погоды, приносят в наши дома неповторимый, настоянный на землянике, хвое, клюкве-ягоде, травах и Бог знает на чем еще аромат той, почти забытой жизни, из которой мы зачем-то перебрались в холодные каменные города…
Лето мое долгожданное, птицы лесные поют, время безмерно желанное, сердца любимый приют. Смотришь на небо – и хочется жить, никуда не спеша, в травах июльских ворочаться, воздухом сладким дыша. Господи, что ж мы наделали с жизнью, с природой, с собой! Красными были и белыми под золотой высотой… Мало казалось нам радости озера, леса, реки… Хватит на всех этой малости, черным делам вопреки. Утро отрадно-прохладное свежестью дышит в окно. Лето мое ненаглядное взгляд веселит, как вино… Валерий Хатюшин.