Я раньше был волком. Водил свою стаю
И первым без страха я шел на врага.
Был сильным и смелым, меня не пугали
Ни когти, ни зубы, ни сталь, ни рога.
В глуши бурелома таежной тропою
В морозе январском, в июльской жаре
Собратьев по крови я вел за собою,
Не прячась от бури трусливо в норе.
Я грудью своей рассекал злую стужу,
Хранил от беды неокрепших щенков.
Мне верила стая: не брошу, не струшу
И к воле всегда уведу от флажков.
Но так уж случилось: облава, засада
И воздух горячий ударил мне в грудь.
Я вырвался! Стихла вдали канонада,
Но цветом флажков был отмечен мой путь...
Собралась в кольцо моя верная стая
И, морды задрав в непроглядную тьму,
Завыли друзья, вожака провожая.
Навек я февральскою ночью уснул.
Душа легкой дымкой прозрачно-бесплотной
Неслась сквозь миров параллельных туман,
Парила, как птица, легко и свободно,
Не чувствуя боль кровоточащих ран.
Пространство и время рекою струились,
Но голос чуть слышный раздался во мгле.
От этого зова душа пробудилась,
Назад устремившись к зеленой Земле.
Я был в эту жизнь возвращен человеком.
Но снились порою мне странные сны:
Я в снах тех таежными тропами бегал
И жил на свободе я зверем лесным.
Игре подсознанья я сам удивлялся:
Ну надо ж! Приснится такая мура!
Но только в холодном поту просыпался
И после не мог я заснуть до утра.
Однажды друзья предложили забаву -
Охоту в сибирской тайге на волков:
"Девченки и банька, застолье, облава...
Оттянемся классно от тяжких трудов!
Согласен?" - "Ну да! С дорогою душою!"
В рюкзак побросав немудреный свой скарб,
Веселой мы в джип загрузились гурьбою,
А утром уже я тайгою дышал.
Но - странное дело! - тайга колдовала,
Манила, кружила, звала за собой,
Из снов моих давних она вызывала
Забыбые запахи, шорохи, вой...
Глуша самогонку исправно со всеми,
Неясное что-то в груди ощущал.
Как будто густело до вязкости время,
Так, словно чего-то я страшного ждал...
Наш егерь, таежник, пудов эдак десять,
Ввалился в избушку, махнул от дверей:
"Готово, ребятки! Кончай куролесить!
Айда! Разведу по местам вас скорей!"
На наши недобро взглянул автоматы:
"Эх, вы, зверобои... Охота - с ружьем!
А это - не дело! - огнем поливать-то...
Калаш - не для зверя. А, ладно! Пойдем!"
Мы вышли. В ночной фиолетовой дымке
Скользили вдали силуеты волков,
Как будто нечеткие старые снимки
Мне виделись жутко сквозь призму веков.
Тряхнув головой, отгоняя виденья,
Я замер, к прикладу прижавшись щекой.
Вот что-то мелькнуло сгустившейся тенью
И волк из тумана возник предо мной.
Сквозь прорезь прицела - янтарные очи
И ослепительный волчий оскал.
Вдруг мир разорвался и что было мочи
До хруста, до боли я челюсти сжал.
Рука опустилась, оружье упало,
Я снова летел через толщу времен...
Я вновь возвращался к истокам, к началу
И вырвался в небо то ль вой, то ли стон.
Услышал: захлопали выстрелы рядом,
Загонщики цепью пошли от реки.
А волк все смотрел немигающим взглядом...
И прыгнул вперед я, оскаля клыки.
Метнулись за мною бесшумные тени.
Знакомой тропой, напряженьем дрожа,
Повел за собой остроухое племя.
А как же иначе? Ведь я - их вожак!
Мы вышли к оврагу, где красные тряпки
Натянуты были - к свободе барьер.
"Не бойтесь! Вперед!" - я товарищам рявкнул
И взвился в прыжке, подавая пример.
Как будто огромные серые птицы
Летели тайгой, не касаясь земли...
Я видел людей изумленные лица,
Но нас удержать они уж не могли.
Мы мчались вперед! Но не прочь от облавы -
Живою лавиной неслись на врагов,
На нелюдей этих, что ради забавы
Охотится вышли на нас, на волков!
Горящие очи, рычащие пасти,
Неистово рвущие глотки клыки...
Я сбросил так долго душившую маску
И вместе со всеми их рвал на куски.
Охотники что-то кричали, стреляли -
Все было напрасно. Неравным был бой.
Ведь мы за свободу, за волю сражались
И мертвые не разжимали зубов!
Истаяла ночь... Над кровавой поляной
Кружатся вороны. Рассеялся мрак.
Бесследно исчезли в рассветном тумане
Свободная стая и я - их вожак.