Лето, море, пляж – курорт,
И отдыхающий народ,
Уже ко многому привычный,
Вдыхая гарь и дух шашлычный,
По набережной взад-вперёд
Нарядной лентою плывёт;
И что-то ест, и что-то пьёт,
И всё, что свойственно природе.
Контейнер с мусором в проходе…
Кто равнодушен, кто всерьёз
Бранится и воротит нос.
И среди этой суеты,
Среди духовной пустоты
Создание Брахерта. Она!
Его души и рук творенье!
Его прекрасное мгновенье!
Поставленная здесь навечно,
Она с душою человечьей
Перед толпой – обнажена.
Уже не мало повидала.
Случалось, от руки вандала
Страдало бронзовое тело,
Но всё прошло, всё отлетело.
Её залеченные раны
Ещё саднят. Но как же странно,
Но как же больно, как же странно
Ей равнодушие людское –
Терзает, не даёт покоя!
Её смущает нагота:
Здесь, рядом с пивом и шашлычной
Подобна барышне публичной!
Или она уже не та?!
И, может быть, не так прекрасна?
Нет! Времена над ней не властны!
Иль изменился человек,
И новый век – наживы век.
Мир не спасает Красота
От пошлости, душевной лени…
Она – прекрасное забвенье?!
И только лишь когда стихала
Болтливость, суматошность дня,
А море тяжело вздыхало,
И, тайну бережно храня,
Волна ласкала сонный берег,
И засыпали люди, звери,
Когда здесь властвовала ночь,
И неподвижность превозмочь
Царица ночи помогала –
Она вставала с пьедестала!
Спешила в пенную волну,
Тревожа ночи тишину,
Вспугнув невольно стайки чаек –
Дивились те «Она живая?!» –
Смывала день, докучный, тяжкий,
Дышала морем и сосной,
Шиповником, что цвёл в овражках,
И вспоминая летний зной,
Людской поток и дым шашлычный,
Прилипчивый, уже привычный,
Она плескалась в пенных водах.
В свои лихие хороводы
Русалки звали, но она
Ему, создателю, верна,
Невидима людскому глазу –
Ведь вы не видели ни разу?! –
С морскими девами прощалась
И возвращалась!
Возвращалась!
И снова – на своём посту,
Даруя миру Красоту.