ЮРИЙ РЯШЕНЦЕВ
О РОК-КАБАРЕ АЛЕКСЕЯ ДИДУРОВА
Вряд ли в культурной жизни Москвы второй половины двадцатого века найдется другое такое художественное сообщество, которое бы соединило известнейших мастеров (Юлий Ким, Владимир Качан, Виктор Шендерович, Инна Кабыш, Дмитрий Быков) и шустрых дебютантов, чьи фамилии пока мало что скажут читающему этот текст. Что влечет их друг к другу? Талантливые люди хоть и организуются порой в творческие группы, да ведь ненадолго, что, впрочем, легко объяснимо в нашей стране с ее сурово прищуренным взглядом на всякое неформальное объединение. А тут несколько десятилетий самой активной творческой жизни в самом центре столицы. Труден ответ на этот вопрос.
Скорее всего все решила личность Алексея Дидурова, который будучи талантливым продолжателем отечественных художественных традиций, при этом оказался способным внушить почтение самым оголтелым авангардистам, включая способное художественное хулиганье. Рок-кабаре Дидурова пример того, как казалось бы исключающие друг друга творческие тенденции могут находить приют в доброжелательной и свободной, широкой во вкусах и лишенной потребительского экстремизма аудитории. Потому что оказалось: разница художественных принципов не так важна, как принцип уважения одной личности к другой, талантливой по-иному, но талантливой, или не успевшей полностью проявить себя, но явившей свои возможности, или подозрительно благополучной по жизни, но на поверку ничего и никого не предавшей ради этого благополучия.
Короче говоря, рок-кабаре — это собрание людей, никогда не знающих, какой художественной новостью удивят их сотоварищи, но примерно знающих, чего можно ждать, а вернее, чего можно не опасаться в этом сообществе. Исключения бывали, но, как известно, без них нигде не обходится.
Я легко прощаю себе злорадство, испытываемое мной по отношению к многочисленным врагам рок-кабаре, которым не удалось придушить его раньше, и теперь уже вряд ли удастся, пока жив-здоров Алексей Дидуров.
В нашей щедрой на неожиданности стране, привык шей к тому, что кабаре это «красотки, красотки, кра сотки», которые созданы «лишь для развлеченья», случилось негаданное: кабаре стало местом, где говорят и думают о серьезных вещах. А то, что при этом здесь хватает и красоток, и развлечений, так это только хорошо.
ноябрь 2001 г.
ДМИТРИЙ СУХАРЕВ
ЗАТЕПЛИ ОГОНЕК
У нас в Москве самое главное всегда не там, где надо бы.
Вспоминаю вторую половину 50-х, критический период развития моего литературного поколения. Стихотворцами числились сотни членов московской писательской организации. В каждом толстом журнале был отдел поэзии, в нем сидели два-три штатных литсотрудника во главе с завом. Казалось бы, есть структуры, которым положено задавать тон. Так нет же. Кому хотелось потолкаться среди профессионалов, окунуться в новизну созвучий, подвергнуть свои стихи бескомпромиссному критическому разбору, а то вдруг и встретить настоящего мастера, тот садился в метро и катил в сторону Комсомольской площади к Левину.
Формально «Магистраль», которой командовал Григорий Михайлович Левин, считалась всего лишь кружком Центрального дома культуры железнодорожников. Фактически это был главный столичный литературный клуб. Где бы запел свои песни Булат, если бы не было «Магистрали»? В ней начиналась жизнь стихотворных сборников, обретали вес имена. То и дело «Магистраль» подвергали гонениям, запрещали, разгоняли, но клуб был неистребим, и в ногу с ним крепчала московская поэзия. Было замечательно видеть все это, участвовать в этом. Почему в книге, посвященной дидуровскому рок-кабаре, я решил напомнить о левинской «Магистрали»? Вряд ли нужно объяснять, суть ясна.
«Чем клясть вселенский мрак,
Затеплим огонек».
Так думает дурак.
А умным невдомек.
И легче дураку.
И в мире не темно.
И умные стучат
К нему
В окно.
Год за годом манит страждущих свет дидуровского окна. Наверно, так же накануне Великой Отечественной поэтическая молодежь Москвы тянулась к Сельвинскому. Подозреваю, что для самого Ильи Львовича тот кружок был средством одолеть вселенский мрак предвоенных лет. И какая народилась поэзия!
Менялись времена, шел к концу двадцатый век, но и во мраке предгорбачевского прозябания рецепт оставался тем же — затеплить огонек. Кто-то вспомнит семинары Бориса Слуцкого, кто-то университетский питомник Игоря Волгина, кто-то — как слетались в Совпис к Евгению Храмову. Да и нам есть что вспомнить, и в нашу «сухаревку» тянулись юные творцы, и нас выгоняли на мороз из казенных палат. Во весь голос звучала на литературных посиделках Москвы большая поэзия. И андеграунд, он тоже звучал — крупно, полновесно: ахматовский «Реквием», не угодный «Теркин», неподкупный Слуцкий, изгнанник Бродский. Настоящий, мощный андеграунд — не самозванные шерочка с машерочкой, лианозовский молочный комбинат.
Отчасти принадлежа семейству московских литературных собраний, кабаре Алексея Дидурова всегда занимало в нем особую зону — зону риска, обозначенную словом «рок». Неизменно заманчивое для череды подрастающих поколений, это слово обеспечивало дидуровскому кружку преданность основного контингента, но оно же являлось миной, подложенной под все предприятие. Настоящей удачей Дидурова было, я думаю, то, что он сумел в своем рок-кабаре затеплить огонь литературы. Сохранив трезвое, не рокерское представление об иерархии поэтических ценностей, Дидуров не позволил року сожрать
себя и свое детище. Я высоко чту Алексея Дидурова как поэта, но, в отличие от него, никогда не умилялся «рок-культуре».
Дидурову всегда было дело до поэзии. И нельзя не восхищаться упорству, с каким он третирует свою не однозначную паству, прививая ей уважение к звуку и смыслу русского текста. Исполать тебе, Алексеич! Пусть и впредь поют в твоем кабаре барды, читают стихи поэты. Не старик Державин, а старик Мичурин, вот кто приходит на память: уж Иван-то Владимирович умел облагораживать дички.
7 декабря 2001 года
БЕНЕДИКТ САРНОВ, литературовед, доктор наук:
Эпоха ознаменована явлением так называемой рок-поэзии. Я твердо убежден, что понять сегодняшнюю поэзию, а тем более попытаться угадать ее будущее, игнорируя это явление, не принимая его в расчет, было бы просто нечестно. Нельзя закрывать глаза на реаль ность.
ЮЛИЙ КИМ
«ПЕСНИ ЗДЕСЬ ЗВУЧАЛИ РАЗНЫЕ...»
Неутомимый Алексей Дидуров — он поэт, бард, прозаик, но главное: он вечный дух того, что в 60-е начали «смогисты», а в 70-е продолжили Цой, Б.Г. — ну, вы понимаете, о чем речь.
«Когда б вы знали, из какого сора растет наш рок» — вот этим-то плодородным слоем и занят всю жизнь Дидуров, этим пафосом свободы и бездомья проникнут и готов голову сложить за высокое знамя абсолютного бескорыстия и чистоты поэтического звучания в своем рок-кабаре.
Песни здесь звучали разные, и по стиху, и по музыке, особенно мне понравились Мееровский и О'Шеннон — но все дело в общей интонации этих посиделок: их легко представить себе в обстановке какой-нибудь котельной или заброшенной беседки во дворе или в хрущобной квартирке. Подлинность компанейской атмосферы — вот что подкупает в них. На концертах Шевчука молодые тоже тусуются вовсю, но там идет полностью раскрученный балдеж, а здесь — свой кайф.
АРТЕМИЙ ТРОИЦКИЙ
ВНИМАНИЮ ЛЮБОЗНАТЕЛЬНЫХ:
АЛЕКСЕЙ ДИДУРОВ И ЕГО МЕСТО.
У Алексея Дидурова, нашего земляка и современника, есть два больших таланта — талант сочинителя и талант подвижника. Как правило, каждый настоящий поэт — это «вещь в себе», эгоцентрик, вся творческая энергия которого уходит на создание нетленных виршей. В редких случаях (Е. Евтушенко, С. Михалков) поэт становится общественным деятелем и, как сейчас принято говорить, «публичной фигурой». Но случай Дидурова вообще уникален: не знаю я ни одного такого же крупного поэта, который значительную часть жизни посвящал бы поискам других поэтов и помощи им.
Как автор, Алексей Дидуров состоялся молодым и рано: уже к середине 70-х у него было множество публикаций (журналистских, в основном, и поэтических) и как минимум один всесоюзный хит — песня с начальной строкой «Когда уйдем со школьного двора...» Если бы он стал целенаправленно делать карьеру литератора и поэта-песенника, то очень скоро стал бы знаменит на всю страну и увешан званиями и лауреатствами. Однако вторая — альтруистическая — сторона его таланта требовала иного подхода к жизни.
С начала 80-х на личной жилплощади Дидурова в коммуналке в Столешниковом переулке возник литературно-музыкальный салон — фактически, единственное место в Москве, где регулярно встречались творческие неформалы разных направлений и разных поколений, от Е. Рейна и Ю. Ряшенцева до Б. Гребенщикова и В. Цоя. Именно этот еженедельный квартирный фестиваль трансформировался в рок-кабаре, двадцать с лишним лет путешествовавшее по культурным уголкам Москвы.
Мне кажется, «рок-кабаре» — эффектное, но не точное определение дидуровского детища. Как ни крути, но «рок» у всех ассоциируется с громкой музыкой и звуковыми эффектами, а «кабаре» — с шоу и танцами. На самом деле, литературное рок-кабаре Дидурова — это музыкально-поэтическая мастерская или, если угодно, Педагогический Салон. Место, где молодежь, одержимая Музами, может показать себя, излить душу, закантачить с товарищами по лире и перу. Второго такого клуба в Москве нет.
Стоит ли говорить о том, насколько кабаре Дидурова полезно для гуманитарного организма города и страны?
Диалектику таланта просчитать невозможно, поэтому трудно сказать, как сложилась бы личная творческая судьба Дидурова, если бы не его кабаре. В любом случае, параллельно со своей педагогической поэмой он продолжал писать и нормальные прекрасные стихи, а также долгое время на пару с Владимиром Алексеевым возглавлял «Искусственных детей» — одну из ин тереснейших рок-групп Москвы восьмидесятых.
А.К. Троицкий, почитатель.
ДМИТРИЙ БЫКОВ, поэт, прозаик, критик, телеведущий, журналист:
Алексей Дидуров попросил меня написать для послесловия полторы страницы о рок-бардах его литературного кабаре, но я, честно сказать, и не знаю, чего тут разводить на полторы страницы. Разве что список людей, в разное время через это кабаре прошедших, там выступавших. Это Окуджава, Ким, Цой, Гребенщиков, Башлачев, Панов, Майк-Науменко, Ряшенцев, Сухарев, Коркия, Иртеньев, Шендерович, Степанцов, Леонид Филатов, Дмитрий Филатов, О'Шеннон, Горбовская, Шевчук, Кабыш, Вишневский, Исаева, Бек, Алексеев (Владимир), Белов (Андрей), Селиванов, Мееровский, Гузь, ну и еще человек сто, которые впоследствии звездами не стали, но успех у публики снискивали. Из некоторых не получилось ничего, из некоторых получилось что-то, но так или иначе годы, проведенные с Дидуровым, и часы, проведенные в кабаре, остались в их жизни лучшими.
Так что список на полторы страницы возможен, и он возымел бы действие, но только на читателя. На чиновника ничто действия возыметь не может, а по тому Дидуров и сидит со своим кабаре без места, сменив двадцать обиталищ за последние двадцать лет. А сам Дидуров издается за свой счет, хотя перечень его сочинений и учеников занял бы и не полторы страницы, а пять как минимум.
Дидуров представитель той, ныне почти угасшей, но все равно магистральной линии в нашей поэзии (потому и поэзии нет, что эта линия угасла), которую еще называют нарративной, балладной, повествовательной, психологической и пр. Дидуров рассказывает истории про живых людей и реальный город. При этом в языке его много сленга, а в интонации надрыва. Барды его рок-кабаре при всем их разнообразии (Дидуров не выстраивал себе школы подражателей), схожи тем, что тоже работают с современными городскими реалиями и современным русским языком. Ближе всего они не к американскому тяжелому року и тем более не к панку, хотя у Дидурова начинал и Свинья, а к французскому шансону с его нехитрой, но завораживающей мелодикой, словесными играми и отсутствием табу на любые темы. Если откуда-то русский Брель и вылез, то из дидуровского кабаре. Но Дидуров, давая своим гостям стол, площадку и часто крышу, не мог им дать только одного — раскрутки. Он и сам ее не имел.Это одна из причин того, что мощнейший русский поэт классической традиции после всех перестроек, обвалов, крахов официальной культуры остался достаточно подпольной во всех отношениях личностью, чьи заслуги признаются дружно и единогласно, но чьи книги по-прежнему не включаются в издательские планы. Видимо, потому, что стихи и песни Дидурова и его питомцев одним своим появлением легко упразднили бы значительную часть того, что слушается, раскручивается и поется.
Дидуров в свои пятьдесят с лишним здоров, активен и плодовит. Большинство звезд дидуровского кабаре давно выпускают собственные альбомы и книги, имеют собственные программы на ТВ, а если ушли в бизнес — преуспевают и в нем. Гитара такой инструмент: кто хорошо играет на ней, тот и на всем другом хорошо играет. Например, на бирже.
Кабаре Дидурова возникло во времена застоя. Времена застоя никогда не кончаются совсем, они только прерываются недолгими паузами, чтобы обыватель успел по этому застою затосковать и тем его легитимизировать. В семидесятые-восьмидесятые Дидуров и его компания помогли выжить многим. Есть все основания надеяться, что их сочинения и само их присутствие в нашей культуре помогут им это сделать и сейчас. Кроме того, в застойные времена у Дидурова периодически бывали помещения, где можно было собрать народ на концерт. В девяностые все это быстренько отняли, поскольку помещения резко вздорожали. От души надеюсь, что новый застой вернет Дидурову и его бардам постоянную площадку, где они могли бы делать всегдашнее свое дело, пока прочая русская культура с редким постоянством занимается ерундой.
Быков
декабрь 2001 года
БОРИС СЛУЦКИЙ
Человек, который может о ночи написать так:
Через небесные поля
Прошелестели в завтра тучи,
От громких вскриков звезд падучих
Окаменели тополя
не просто стихослагатель...
И строки:
Окно открою. Голубь — он ручной? —
Из-за меня карниз не покидает
доказывают, что Алексею Дидурову ведомо то, что ведомо только поэтам...
ЮЛИЙ КИМ
ОБ АЛЕКСЕЕ ДИДУРОВЕ
В рассказе о нашем застойном, пере- и постперестроечном времени это имя должно прозвучать непременно — я бы сказал: исторически неизбежно, иначе картина получится не то что не полной, а просто фальшивой.
Алексей Дидуров.
Этот, как сейчас говорят, совершенно «нераскрученный» автор тем не менее очень хорошо и широко известен нашей публике как замечательный поэт и ярчайший представитель нашего поэтического и музыкального подполья 70-80 г.г., давшего такие звездные имена, как В.Цой, Б.Гребенщиков, В.Коркия, И.Иртеньев, Д.Быков. Даже то немногое, что удалось ему издать из своих богатых запасов, говорит о зоркости глаза, остроте ума и отменном чувстве юмора. Дидурову внятен и подвластен язык улицы, как немногим, — и не меньше, чем самая изысканная и даже витиеватая речь, скажем, маньеристов. Ну, и разумеется, темперамент, напор, бунтарство — первейшие атрибуты наших неформалов.
Но, может быть, главная заслуга Дидурова — это его «Кабаре», постоянное и давно существующее содружество авторов, главным образом поэтов, — на сегодняшний день, может быть, единственный литературно-музыкальный круг, со своей активной творческой жизнью. А ведь ничто так не важно для появления и развития таланта, как творческая среда — особенно необходимая в наше время торжества ширпотреба.
Таких людей, как Алексей Дидуров, российская традиция называет подвижниками. Без их ежедневного и бескорыстного подвига отечественная культура наша не устояла бы.
октябрь 2000 г. Ким
ВЛАДИМИР КАЧАН, актер, писатель, шансонье
Литературное рок-кабаре Дидурова — не имеющий аналогов университет современного искусства.
ОЛЕГ ЧУХОНЦЕВ
...Стихи Алексея Дидурова — это, возможно, варварская попытка — варварская в смысле свежести, — хотя бы в первичном приближении пробиться к изначальным человеческим ценностям и, упростив поэтическую оптику, вернуть права здравому смыслу.
21 декабря 2000 г.
ТАТЬЯНА БЕК
«... СКОЛЬКО МЫ У НЕГО ВОРОВАЛИ, А ВСЕГО МЫ НЕ УТЯНУЛИ...»
Оставшийся на узеньком перевале, Дидуров в самые страшные, глухие, нищие годы был по-своему счастлив и блажен на холоде. Он вдруг резко отверг соблазны стать выкормышем советской периодики и избрал сторонний, независимый, отпугивающий внешнюю удачу путь... К концу 70-х поэт безоглядно припал к эпической стихии (я бы назвала Дидурова лиро-эпиком) и принялся писать небольшие, почти бессюжетные, энергичные поэмы о жестоких уроках послевоенного детства, о любви как о единственной свободе, которая была дана индивидууму, зажатому тоталитарными тисками, о «невыносимом голоде родства», о Москве, в которой «рожденье, лепет, ропот, шепот, смерть». Советский литературный истеблишмент, уже почти готовый принять Дидурова за своего (а шероховатости характера, подкупив, обстругаем!), грубо отшатнулся от этой исподволь созревшей вызывающей непохожести. Чему удивляться: поэт на конец-то открыл подобающее собственной конституции пространство и заговорил с «последней прямотой», и застойное редакционное болото с мгновенной и естественной окончательностью от него шарахнулось...
... Еще одно отличие дидуровской поэзии от коллективно марширующего постмодерна: он чужд расхожей иронии на все трагические случаи жизни. Вспомним, что Блок называл повальную иронию болезнью сердца сродни душевным недугам, добавляя: «Ее проявления — приступы изнурительного смеха, который начинается с дьявольски-издевательской, провокаторской улыбки, кончается буйством и кощунством». Блок же: «С теми, кто болен иронией, любят посмеяться. Но им перестают верить».
Дидурову не перестаешь верить, ибо он болен болью, своей и чужой...
СЕРГЕЙ КОСТЫРКО
«ЛИТЕРАТУРНОЕ РОК-КАБАРЕ АЛЕКСЕЯ ДИДУРОВА»
(WWW.A-Z.RU/ROCK-CABARET)
О Кабаре Алексея Дидурова мы упоминали в журнале уже не раз. Это едва ли не первый свободный творческий клуб в Москве, возникший в начале 80-х годов, куда свободно собирались поэты, певцы, рок-музыканты, худож ники посмотреть и послушать друг друга. Это было уже на излете брежневской эпохи, когда андерграундная деятельность новых творческих элит начинала терять свою надрывность и угрюмость. Говорить же о какой-либо единой эстетической или политической идеологии этих не формальных сборищ в рок-кабаре трудно. Там были художники разных эстетических ориентации, разных поколений: люди уже широко известные, и те, чья звезда толь ко начинала всходить, и «просто» сочувствующие, те, кто создавал необходимую для творческой жизни среду. Но внутри этого замечательного сообщества не было тогда и не могло быть какой-либо иерархии. Собирались, чтобы почувствовать друг друга, подышать свободой. Причем свобода эта никак не декларировалась, люди, регулярно собиравшиеся у Дидурова, не объединялись даже неким специальным усилием противостоять несвободе — это не был политический клуб. Существовало это Кабаре во многом благодаря энтузиазму, а точнее сказать, одержимости создателя его, рок-поэта Алексея Дидурова. Сегодняшние усилия Дидурова по составлению разного рода антологий не могут считаться попыткой закрепить некую эстетическую школу, подвести итоги. Это стремление за фиксировать не творческий опыт (он зафиксирован нынешним свободным творчеством большинства бывших участников Кабаре), но сам феномен существования свободного «солнечного подполья», как была названа предыдущая дидуровская антология. И вот очередной много уровневый проект участников Рок-Кабаре. Во-первых, сайт в Интернете, основу которого составляет собрание 173 персональных страниц участников Кабаре (www. a-z.ru/rock-cabaret). На каждой из этих страниц фото и образчики творчества: стихи, проза, ноты, рисунки и т.д. Среди представленных: Вадим Антонов, Аркадий Арканов, Александр Башлачев, Татьяна Бек, Владимир Бережков, Евгений Блажеевский, Наталья Богатова, Дмитрий Быков, Владимир Вишневский, Анастасия Гостева, Борис Гребенщиков, Алексей Дидуров, Инна Кабыш, Владимир Качан, Бахыт Кенжеев, Тимур Кибиров, Юлий Ким, Виктор Коваль, Виктор Коркия, Илья Кормильцев, Алексей Кортнев, Виктор Луферов, Александр Мирзаян, Булат Окуджава, Евгений Рейн, Юрий Ряшенцев, Дмитрий Стахов, Вадим Степанцов, Артем Троицкий, Виктор Цой, Олег Чухонцев, Юрий Шевчук, Виктор Шендерович, Асар Эппель; группы «Искусственные дети», «Не счастный случай», «Прах шакала», «Тесно», «Чистая любовь»... Во-вторых, в рамках этого же проекта выпущен альбом на четырех CD-дисках. Содержит «около пяти часов видеозаписей, несколько мультимедиа-произ ведений, множество аудиозаписей, текстов в разных жанрах и раритетную, обширную фотогалерею более чем ста участников Кабаре». Автор проекта — Михаил Пьяных. Подбор материалов Алексея Дидурова. Обработка, монтаж и дизайн Виктора Пьяных. Весь этот материал соб рал и бережно хранит Алексей Дидуров.
«Новый мир» N11, 2001 г.
АЛЕКСЕЙ МИТРОФАНОВ
... Это учреждение отнюдь не кабаре в привычном смысле слова. Там не танцуют канкан, не садятся в ажурных чулках на колени мужчинам с сигарами. Это — кабаре литературное, в которое приходят барды, поэты и прозаики, как признанные, так и начинающие, и выступают перед зрителями. Многие зрители приходят сюда каждую неделю и не первый год. Мир кабаре хотя не замкнут, но своеобычен. Здесь есть свои кумиры и свои хиты, свои зануды и свои очаровательные хулиганы.
Руководит всем этим Алексей Дидуров. Поэт, к тому же редкий в наши дни энтузиаст и бессребренник. Похоже, смысл его жизни — собрать вместе людей пишущих, поющих и небесталанных, найти для этих сборов помещение (такое в городе Москве сделать непросто) и всячески тем людям помогать — организовывать им записи и публикации, подыскивать работу, утешать в недобрый час. Не зарабатывать при этом ни копейки. Более того, частенько вкладывать собственные сбережения. Которых в общем-то немного — Дидуров не уживчивый, он может отказаться от какого-либо вы годного предложения и на вопрос «почему?» ответить с улыбкой в лицо: «Потому что вы — жулик».
Так что если бы Дидурова не было, его пришлось бы выдумать.
На этом аналогии между ним и Богом вроде бы исчерпываются. Впрочем, нет, имеется еще одна. О Дидурове, как и о Боге, вспоминают только когда плохо. Во времена благоприятные немногие все бросят и поедут на противоположный конец Москвы, чтоб в тесном и частенько душном зале петь свои баллады. А в тягостные дни это один из верных способов почувствовать себя стоящим на земле обеими ногами.
(«Известия», N44, 13 марта 1999 года.)
БУЛАТ ОКУДЖАВА
Алексей Дидуров — мой давний знакомый. Я прочитал довольно много его стихов и военную прозу. Не ставя перед собой задачи обстоятельно анализировать его работу, мне хочется сказать об общем впечатлении. Передо мной вполне сложившийся литератор, выработавший в себе серьезные навыки профессионального отношения к литературной работе. Он знает жизнь, знает литературу. Он бескорыстен в самом хорошем значении этого слова. Главная задача, которую он постоянно выполняет — стремление рассказать о себе самом, как представителе современного общества. Может быть, удача не всегда к нему благосклонна и ряд его вещей носит спорный характер, но это есть указание на поиск, а поиск иногда приводит к открытию. Разве не открытие является показателем подлинности творчества? Об ошибках и упущениях скажут время и опыт, а о достоинствах должны сказать мы, чтобы не затерялась в суете нашей жизни пусть маленькая крупица тех удач, которые возникли из его труда, из его вдохновения и преданного служения русской литературе.