На одичалом берегу,
поросшем жёсткою малиной,
где струи греются и где
кувшинки дружно солнце пьют,
мы отыскали уголок
для нашей тяги неделимой
и с криком жадным, обнажив
друг друга, вырвались из пут
смешных условностей и дрязг,
колец, гламурных переливов,
крючков, мобильников, ремней,
джинсы, ажура и шелков,
чтоб в заводи времён наш сон
не стал бездонно сиротливым,
чтоб в расставанья смутный час
вернулись мы в лесной альков.
Его построили вдвоём,
разрушив корни и каменья,
ломая трубочки травы
и тайны звёздные сместив.
Мы влили брызги муравьёв
и птичьих крыльев дуновенья,
и землянику, и шмелей
в простой, понятный всем мотив.
С тех пор одна в нас кровь бежит.
Она густа и ароматна.
Её нельзя остановить
и заменить нельзя другой.
Она подарена ручьём.
Ручей лепечет так невнятно…
Но всё же можно разобрать:
люблю… твоя… люблю… я твой…