В общем, байка про рыбалку.
Жил у северного моря
(так судьба его сложилась)
мировой ямайский парень.
Утром сетку он поставит -
будет к вечеру похлебка.
Так и жил, хвосты пиная.
С ним жила его невеста,
звали деву Аннунахой.
Он любил ее безумно
и привез с родной Ямайки.
Тронул сердце Аннунахе
край холодный и суровый.
Радость дева выражала
лавкой, скалкой и лопатой.
И рыбак наш быстро понял,
что важней - погода в доме.
Ну, и отчего мужчины
в море разве не ночуют.
Вот...
Однажды, вставши рано,
пыхнув трубкой на дорожку,
поволок он сетку к морю.
В синем море-окияне
жизнерадостные рыбы
молча хавали друг друга,
ни на что не отвлекаясь.
Наш рыбак забросил невод
и с какой-то там попытки
выволок со дна морского
худосочную рыбешку.
Вся в уродливых наростах,
с желтоватой чешуёю,
даже вроде бы - светилась.
В общем, кушать кайфа мало.
Разве - высушить страшилу?
Будет классный Аннунахе
романтический подарок.
Рыбка вдруг заговорила!
Наш рыбак штаны испортил...
А несчастное созданье
упирая на разумность,
вслух цитировало Канта
и на Гегеля ссылалось.
Рыбака меж тем вставляло
совершенно не по-детски.
Вот, - решил он, - просветленье.
Ну и как теперь, скажите,
понимая бессловесных,
мне уху из них готовить?
Иль родная Аннунаха
сдуру или для прикола
накормила мухомором?
Так от тягостных раздумий
наш рыбак завис, таращась.
Рыбка, видя невозможность
полноценного контакта,
деликатно, чуть стесняясь,
цапнула его за ухо.
Тут рыбак зашевелился
и исполнил капоэйру,
инстинктивно выражаясь
совершенно непечатно.
Рыбку выронил, растяпа.
Та же, стукнувшись о волны,
От греха скорей свалила.
А история - осталась
и вошла в литературу.
Вот такое, дети, было...