«Уважаемый Александр Григорьевич!
Прочитала вашу книгу «Былинки», очень понравилось: былинки искренние, честные, чистые, трогательные. Но есть страницы, из-за которых мне горько до слез. Это ваши мучительные отношения с дочерью. Раз вы их обнародовали, то значит и мне, читателю, можно об этом говорить.
Я всей душой чувствую боль вашей маленькой Насти: «Папа ушел, бросил». А ненависть уже взрослой Анастасии соткалась из этой детской, незаслуженной, невыносимой, неизбывной боли, из обиды за мать, из зависти к подругам, из незащищенности, из мучительных вопросов: «За что меня не любит папа и прочее?»
Откуда вы взяли эти слова: «Ты пустоцвет, и живой отец тебе не нужен?» А если этот вопрос обратить к вам от лица дочери? И то, что вы напечатали о дочери то, что стало доступно всем, еще больше ранило и ожесточило. Даже меня, постороннего человека, эта драма ударила по сердцу.
Ах, если бы вы, Александр Григорьевич, раскаялись, попросили прощения, если бы всеми силами постарались растопить ее окаменелую боль, хотя бы ценой своего терпения, телефонных звонков, приездов, подарков и заслуженного унижения! Неужели Настя не смягчилась бы, поняв, что вы, наконец, по-настоящему, на деле захотели найтись, вернуться в отцы? Она ведь останется до конца дней несчастным ребенком: ни от вас, ни от меня папа не уходил… Ей было очень тяжело в детстве, полегче теперь, а ваша совесть, видимо, спит…
Ах, если бы вы, Александр Григорьевич, смогли пересилить себя, переменить мысли, ваша дочь не смогла бы устоять перед вашей окрепшей любовью.
А кем на деле являюсь я, автор письма? Вы бросили, но не убили свою дочь, а я, родив ребенка, сделала после четыре аборта. Но Господь дал нам с мужем принять в семью четырех брошенных детей. Для двоих мы стали помощниками, двум другим заменили родителей. Мне 61 год, младшему сыну – 18, еще с нами живет моя 85-летняя мама. А я раздражаюсь, злюсь, обижаюсь; мне так не хватает любви, к которой призывает Господь.
Простите за то, что не зная всех обстоятельств вашей жизни, я взываю к вам, к вашей совести. Взываю только потому, что мы с вами православные люди, наш долг – становиться лучше, и я горюю вместе с вами, уважаемый Александр Григорьевич. Простите. Г.Б.».
Возлюбленная во Христе сестра!
Нет ничего худого в том, что вы решились призвать брата своего по вере к ответу, тем более, что и о моих отношениях с дочерью, и о многом другом вы узнали не от меня лично, а через книгу, ставшую достоянием всех.
Согласитесь, в написанном мной нет никакой рисовки – есть боль, и жалость, и раскаяние от содеянного. Мне 59 лет, вам на три года больше. Можно сказать, что мы ровесники; жизнь, по сути, прошла, осталось лишь время на покаяние. И все же…
И все же, согласитесь, человеческая жизнь невероятно сложна, запутана, и ставит перед нами все новые и новые вопросы, на которые ты должен ответить – словом или поступком. Мы часто ошибаемся в наших решениях, и за многие ошибки приходится расплачиваться до конца дней.
«Здравствуй, дочка! Спасибо за искреннее и подробное письмо. Очень рад, что жизнь твоя складывается удачно. Ты теперь взрослая и понимаешь, что от женщины в семье зависит многое, а вы, женщины, народ пластичный. Жизнь не бывет безоблачной, и главный талант – уметь пережить непогоду. Спасибо за фото – ты стала настоящей красавицей, да скоро получишь диплом юриста, специальность весьма востребованная. И сын твой, мой внук - парень хороший, только, конечно, совсем незнакомый. Привет твоему мужу. Желаю вам всего наилучшего; в домашнем молитвенном правиле всегда поминаю тебя, внука и твою маму. А то, что ты забрала маму из Питера, говорит о твоем участливом сердечке.
16-го я буду в Москве на Конгрессе православной прессы, а 18-го поздно вечером уезжаю домой. Остановлюсь в гостинице… Три дня будем заседать в зале Церковных соборов Храма Христа Спасителя. Хотел бы вечерком поговорить с тобой по телефону. Сообщи мне свой номер. Мой мобильник… Еще лучше было бы встретиться, но тут все зависит от многих привходящих, в том числе и от твоего желания. Позвони, я тебе все же не чужой. Папа».
Все снится: дочь есть у меня… И.Бунин
Помилуй: это ли обида, проклятье дней, трезвон ночей, что я избавлена от вида смятенной дочери моей? Что я избавлена от права примером мудрым поучать, не зная, где дурная слава, а где – безсмертия печать… Что я избавлена от взора ее неотвратимых глаз, от сердобольного укора, от лживой правды без прикрас, от воспеванья юной доли и – с замиранием в груди – от присказки про это поле, которое не перейти… Которое полынным прахом засыплет сброшенную плоть, когда – одна, с невнятным взмахом, как будто огород полоть, как будто обнимая землю, в провал надела своего сойду, чтоб прошептать: «Приемлю…», взгляну – ан нету ничего! Взгляну – лишь окна дождевые да ветлы серые косят, взгляну – лишь кольца годовые крылатой стайкою опят увенчаны… И ты, природа, всей гарью влажного огня, всей пустотою небосвода, чужая, смотришь на меня… Татьяна Глушкова.
Конечно, я не мог рассказать в книге все обстоятельства, связанные с Анастасией. Должна выйти вторая книга «Былинок», из которой вы сможете почерпнуть новые подробности. Но вымаливать прощение у дочери, перед которой я не виноват? Духовный отец запретил мне общаться с ней, и если эти слова не помогут вам понять хотя бы неоднозначность ситуации, то большего я сказать вам ничего не смогу.
В телефоне мои интонации.
Я молчу, а она: «Алло!»
В телефоне мои интонации,
И на сердце не так тяжело.
Это дочка. Нас с нею рассорили
Окончательно и навсегда.
Но приятно расслышать и в горе
Голосок ее хоть иногда.
И по жизни светлее шагается,
И на сердце не так тяжело,
Если в трубке мои интонации:
«Повторите…
Не слышу…
Алло!»…
Лев Друскин
Я очень хорошо понимаю мотив, из-за которого было написано ваше письмо. Четыре загубленных жизни в утробе матери – безжалостно убитых вами крохотных людей, которые даже не были крещены а Православии.А вы знаете об участи некрещеных младенцев?
Милосердный Господь дал вам возможность загладить убийства, но душа ваша все равно неспокойна – да и как ей быть спокойной! – когда ваши нерожденные дети снятся вам по ночам, а на Страшном Суде они спросят вас: «За что ты убила нас, мама?»
Согласно постановлению Карфагенского собора 418 года (Правило 124): «Кто отвергает нужду в Крещении малых и новорожденных детей… тому да будет анафема… Ибо сему правилу веры, и младенцы, которые еще не могут сами по себе совершать никаких грехов, крещаются истинно во отпушение грехов, да через это новое рождение очистится в них то, что они заняли от ветхого рождения». Таким образом, некрещеные младенцы никак не могут войти в Царствие Небесное, что и делает аборт страшным грехом. А все лица, пытающиеся оправдать таких младенцев тем, что они невинны, — подпадают под соборную анафему».
Плач одной женщины по двум нерожденным детям
«Я сделала, как многие, аборт, послушалась дурацкого совета. Не сделала зачем наоборот? Взяла на душу преступленье это. Мне снится мальчик- -с-пальчик, весь в крови. Я так, наверно бы, его любила. Он говорит: «Маманя, не реви. Маманя, ты зачем меня убила?» Да, ты убила сына твоего. Носи теперь платок из черного сатина. Я так теперь родить желаю сына, но я боюсь, боюсь родить его. Соседкин мальчик кормит голубей. Я сына так, наверное, любила. Но как скажу ему я: «Не убей!» - когда я братца у него убила?» Нина Краснова.
Мой пасынок носит мою фамилию, мой внук с гордостью называет себя: «Р-р-р-аков Кир-р-р-илл Ильич», а Настя, выйдя замуж, так и не познакомила с мужем, не показала сына. Я искренне признателен вам за сочувствие: но жизнь не переписывается набело. Вы добрый, сердечный, участливый человек, и письмо вы написали только потому, что хотите помочь «заблудшему» брату. Примите мой низкий поклон за ваше христианское сопереживание. Но давайте предоставим все на волю Божию: только Он, наш премудрый Господь, знает все обстояния нашей души и пути плутаний по жизни.
Уже недалеко то время, когда мы дадим отчет, правильно ли, по-Божьи ли мы провели мы хотя бы малую толику отпущенных нам на земле дней. Спаси вас, Господи! Александр Раков.
Дети и отцы
На фото, цветастом, как фант,
моя семилетняя дочка.
И белый капроновый бант
над нею, как нимб ангелочка.
За нею лебяжье крыло
гардины, кроеной из дымки.
И платьице тоже бело
на теплом любительском снимке…
Храните малюток своих
от стужи, огня и сиротства.
Душа невесома у них:
отпустишь – и в небо сорвется.
Под бурями пуще пурги
нам легче в кренящемся мире:
недетские наши долги
нас держат, как тяжкие гири…
Анатолий Вершинский
«КТО УСМОТРИТ ПОГРЕШНОСТИ СВОИ? ОТ ТАЙНЫХ МОИХ ОЧИСТИ МЕНЯ» (Пс.18,13)
Написал я ответ женщине, и вроде остался доволен – красиво получилось, но неуютная память подняла из глубин два аборта, к которым я имел непосредственное отношение. Честно скажу без подробностей, оба раза я был против, но все решали за меня. Об одном случае я как-то уже писал. Второй случай дорого обошелся мне: девушка, в которую я был влюблен в юности, через 17 лет из-за границы приехала жить со мной в Питере, хотя была замужем, но детей не имела. А в той стране отсутствие детей считается великим позором. Но тогда был словно в безпамятстве и по-настоящему счастлив, надеясь соединить с ней свою судьбу. Она забеременела, и сделала аборт, и вернулась к мужу, и родила дочку Патрицию, которой сейчас лет 25.
Иными словами, меня просто использовали, рассчитав все до мелочей.
Милый, я видела нашу дочь, которую я убила. Было ненастье, бил в окна дождь. И воскресенье было. Ветер рвался из-за угла, в клочья день разрывая. «Я не жила, а уже умерла…» - ее голосок из рая. Плакали серые в небе глаза, зная – рассвета не будет. Милый, нам дочка хотела сказать, что прощает она и любит! Татьяна Лапинская.
Я запил и часами по телефону уговаривал ее вернуться, но она сделала задуманное. И все же я не испытываю к этой женщине ненависти – она подарила мне за неполный год нашей совместной жизни такие минуты счастья любви, которые не всем дано испытать. Больше о ней я ничего не знаю. Хотел бы? Трудно сказать: можно испортить жизнь родной жене, а ради чего? Пусть все останется в прошлом: прошлое все равно не отпустит. Да еще полеты во сне…
Дождь идет. И снег идет. День идет. И век проходит. Тает снег. Синеет лед. Постоянства нет в природе. Постоянства в людях нет. Нет и не было. И нети. Видно, так устроен свет – все меняется на свете. Не меняется одна память. И всего сильнее тянет в прошлое она. Чем старее, тем милее. В памяти не устрашит изменений неизбежность. В ней огонь любви горит и отсутствует поспешность. Листья медленно летят. Путь в минувшее наивен. Что за ценности таят снег ушедший, давний ливень!.. Анатолий Остроухов.
«НАГ Я ВЫШЕЛ ИЗ ЧРЕВА МАТЕРИ МОЕЙ, НАГ И ВОЗВРАЩУСЬ» (Иов,1,21)
Это неправда, что время то мчится, то замирает на месте: мы плывем по нему то скоро, то медленно, и я давно утвердился в мысли, что именно мы продираемся сквозь толщу времени с разной скоростью.
Прошелестел исписанными листочками перекидной календарь, заставляя – в который раз – закрепить толстую пачку дней на левой стороне. Не так радостно стало встречать любимый в дни возрастания день рождения; все больше вслушиваешься в себя, все меньше тревожит внешнее; и даже интерес к женщинам, подвигающих и дряхлых стариков писать восторженные вирши о любви, теперь в твоей воле мыслью отодвинуть на десятый план; страсть к жизни проявляется в мелочах, в наслаждении природой, в чтении и понимании ранее недоступных книг философов и поэтов; в углублении в себя, в ощущунии своего «я» частичкой Богом созданной твари; в непостижимости Самого Бога.
И жалость: к соделанным в бурной молодости глупым поступкам, к утраченным возможностям, в непонимании прожитого счастья, в тоске по родителям, неуловимо близким и недосягаемо далеким одновременно; к мухе, запутавшейся в паутине, к… впрочем, не будем впадать в уныние.
Вот уже не задаешь вопросов,
Не кричишь восторженно подчас –
Что еще вчера вершилось просто,
Нынче не по силам всякий раз.
Да и год уже как будто меньше
И при этом – медленнее жизнь.
И все реже замечаешь женщин,
И все больше смотришь хмуро вниз.
Не спешишь – и не зовет дорога,
И не так уже горят огни…
Ощутимей боль, сильней тревога,
Незаметней и быстрее дни.
Валерий Гришковец.
Но в возрасте начинающейся старости есть своя неповторимая прелесть: жизненный опыт не остается невостребованным: сделано тоже немало. Начинает осуществляться то, чего ты добивался или только мечтал: теперь ты способен написать книгу, которая будет полезна другим, дать совет; ты начинаешь любить одиночество, которого бежал всю жизнь; ты видишь больше хорошего, чем плохого; у тебя появляется желание помогать другим, ты научился радоваться чужим радостям. Твой возраст и смиряет, и умудряет тебя. Хочется оставить по себе добрую память – а раньше об этом не возникало мысли; и Библия – вершина всего сущего на земле – становится ближе, доступнее, - и ты открываешь в ней все новые и новые глубины мудрости.
Сколько тех дней-то осталось, чтобы лететь и лететь… Тихая, поздняя старость, дай на тебя поглядеть. Впрочем, какой бы печальной ты ни казалась душе, стань на своей изначальной, к Господу ближе меже. Иван Переверзин.
Неизбежная старость приносит много радости обладателю – при условии, что ты не стараешься воспротивиться ей, подстраиваясь под спринтерский бег сего спешащего в никуда века. Остановись, человек, не стесняйся опереться на палочку и неспешно думай о себе, о жизни, о вечности. Ты прожил хорошую жизнь, и теперь жизнь дарит тебе неповторимые дни духовной свободы. А жизнь пусть продолжается…
потому, что гром небесный, если грянул – упадет, потому, что в поле тесно, если рядом встал не тот. Потому, что все, что снилось, оборвется, словно нить. Коли жизнь не так сложилась, не спеши ее винить. Не ищи ответ случайный, близкий сердцу и уму. Ветер, ночь и чашка чая. Потому что, потому… Владимир Овчинцев.
«КОНЬ БЛЕДНЫЙ, И НА НЕМ ВСАДНИК, КОТОРОМУ ИМЯ «СМЕРТЬ» (Откр.5,8)
Что происходит с Россией? Народ живет и отзывается на события так, словно находится под наркозом. Ислам использует любую возможность, чтобы проявить себя, нащупать слабое место в государстве и проверить его на прочность. Вдумайтесь: нас уже приучили к терактам и рекам крови. Но это только начало дьявольского плана.
В преддверии Нового года исламские лидеры призвали правительство убрать из Российского герба православную символику. По их убеждению, герб должен символизировать многоконфессиональность и многонациональность Российского государства. Так, председатель духовного управления мусульман Карелии Али Висам Бардвил заявил, что «считает недопустимым использование христианских символов в гербе». А теперь внимание!
Председатель духовного управления мусульман Азиатской части России Нафигулла Аширов требует убрать православные иконы в структурах государственной власти. Речь идет о воинских частях Министерства обороны России. Его возмущает, что отдельные подразделения носят имена православных святых, что у погранзастав устанавливают поклонные кресты, строятся православные часовни в органах руководства Вооруженными силами РФ. «Давайте построим везде тогда одновременно синагоги, мечети, костелы, пагоды», - мечтает он. Безвольная Европа, бездумно наводнившая иноземцами свои города, теперь начинает платить по счетам.
И мусульмане не дремлют: они сумели добиться, чтобы символ Международного Красного Креста и Красного Полумесяца, нейтральной гуманитарной организации, существовавший с 1863 года, был отменен и заменен красным квадратом (или ромбом?). Мы, русские, добиваемся того, чтобы на место звезд на кремлевских башнях туда вернулись православные кресты, а кто-то жаждет вознести над нашей столицей исламский полумесяц.
Ладно, пусть, но зайдите на любой рынок в самом захудалом городишке на вологодчине, и вы не увидите там славянских лиц; разве что в роли наемных торговцев. Мы не в состоянии выгнать иноземцев вон? Похоже, что так…
Однако профессор Московской Духовной Академии диакон Андрей Кураев считает, что требования ряда мусульманских деятелей убрать из герба России символику Христианства, могут привести к террору под знаменем ислама, если не дать им жесткий отпор. Он убежден, что если такого рода заявления молча принимать «и тем более оправдываться, извиняться или изменять свои святыни в угоду некоторым людям, то это будет путь капитуляции перед ваххабитским тоталитарным режимом». На следующем этапе они могут потребовать, например, переименовать Санкт-Петербург, поскольку в Коране нет святого пророка Петра, а мусульмане в городе тем не менее живут. «А уж какую помойку они устроят на Куликовом поле, догадаться нетрудно. Особенно, если учесть, что муфтий Нафигулла Аширов, один из инициаторов исправления герба, приветствовал уничтожение статуй Будды афганскими талибами, - сказал о.Андрей. – Я понимаю, что авторам этого протеста неприятны любые следы Христианства в истории России, но, извините, мы не собираемся эти следы стирать», - подчеркнул он.
…Звонит в редакцию настоятель крупного питерского собора, чтобы сообщить редакции новость: он запретил продавать в храме нашу газету со статьей на первой полосе «Аллах не имеет сына», написанную, к слову, преподавателем Духовной Академии. Почему запретил? «Мы ведем с мусульманами диалог, а вы…» Да Цервовь с 1961 года ведет диалог во Всемирном Совете Церквей с другими конфессиями, только толку нет. Это за сорок-то с лишним лет… И не выходит из организации, несмотря на многолетние призывы мирян… Простите, профессор, мы будем писать правду.
Случай на рынке
На рынке, на прошлой неделе подрался с таджиком одним, и люди безмолвно глядели, как мы кувыркаемся с ним. Я в драках – боец не бездарный, и здесь не жалею волос, в итоге коронным ударом я снял о победе вопрос. Но тут получилось такое: захлопнулась вдруг западня, и все азиаты, толпою, нечестно избили меня. И думал я, лежа в постели, про рядом стоящих друзей: не так ли когда-то глазели, как бьют непокорных князей? Уверенный в собственной силе, надменен российский мужик. Прилюдно меня отлупили, при чем здесь какой-то таджик?! Не крестимся, если нет грома, а после рыдаем навзрыд, а надо бы жить по-другому, да, надо бы, кто говорит! Павел Морозов.
А знакомый милицейский офицер утверждает, что почти все их высшее руководство в руках чеченцев. А в газете мы читаем, что человека теперь могут похитить прямо от московского подъезда и увезти в Чечню через все милицейские посты, посадить в яму-зиндан и требовать огромный выкуп. Вспомните, как мама героя Евгения Родионова, отказавшегося снять православный крест, была вынуждена продать единственную квартиру, чтобы выкупить обезглавленное тело сына у самого бандита-убийцы; родное государство, отправившее ее сына в Чечню, не ударило пальцем о палец, чтобы помочь матери солдата-героя…
Нет, совсем не случайно на стыке годов был показан по ТВ булгаковский «Мастер и Маргарита». Теперь перепрыгнуть бесам через телевизионный экран в жизнь проблемы не составляет. И не зря компьютер слово «сатана» ставит с прописной буквы. Если связать воедино, казалось бы, разрозненные события в мире за последнее десятилетие, то все сходится к одному – появленю страшного, черного служителя зла, князя тьмы. Это его кровавые дела, от которых мы чувствуем смердящее дыхание нечистой силы. Все говорит за то, что скоро, совсем скоро он явит нам свое обличье, более не скрываясь за множеством добровольных служителей. На наших глазах начинает сбываться Откровение Апостола Иоанна Богослова. Страшные испытания предстоят истинным христианам. Укрепи, Господи, тех, кого Ты оставляешь на последнюю брань; забери тех, кто не в силах перенести гонения и пытки!
Не дай, Боже, предать Тебя! Не оствь нас, слабых и немощных; да укрепят наши силы сонм Твоих святых! «Претерпевший же до конца спасется» (Мк.13,13)
… Булгаковский Понтий Пилат спрашивает в конце романа молодого человека в разорванном хитоне и с обезображенным лицом о казни:
« - Боги, боги, - говорит, обращая надменное лицо к своему спутнику, - какая пошлая казнь! Но ты мне, пожалуйста, скажи, - тут лицо из надменного превращается в умоляющее, - ведь ее не было?
- Ну, конечно, не было, - отвечает хриплым голосом спутник, - это тебе померещилось.
- И ты можешь поклясться в этом? – заискивающе просит человек в плаще.
- Клянусь, - отвечает спутник, и глаза его почему-то улыбаются.
- Больше мне ничего не нужно! – сорванным голосом вскрикивает человек в плаще и поднимается все выше к луне, увлекая спутника».
Истинный Понтий Пилат на самом деле – жалкий, безхарактерный, лишенный совести человек, которому в силу этих свойств Бог и поручил стать палачом. Но и он жестоко поплатился: через два года он впал в немилость к императору и был сослан в почетную ссылку на крайний запад Римской империи, где вскоре и покончил жизнь самоубийством. До сих пор на одной из вершин Альпийских гор в Страстную Пятницу можно видеть призрачную фигуру человека, умывающего руки от крови Праведника. Но у него ничего не получается…
Конь Апокалипсиса
Грядут лихие времена всесветной смуты и раздора, террора, крови и позора… Грядут лихие времена. Зачахнет алая заря, и восшумит Земля лесами, завоют реки и моря, заплачут Ангелы над нами… «Конь бледный» мчит во весь опор сквозь тьму времен и мрак межзвездный (покайся, люд, пока не поздно!), «Конь бледный» мчит во весь опор. Мы слышим стук его копыт; косою всадник-призрак машет, его укос последний страшен… Все ближе, ближе стук копыт; все больше падает голов… Вчера он был еще в Белграде, сегодня он уже в Багдаде (а завтра будет в Сталинграде?), все больше падает голов. Очнись, Россия, близок час! Взвали свой крест; во всем изверясь, отвергни иноземцев ересь… Очнись, Россия, пробил час! Конь Апокалипсиса скачет… Перекрестясь, готовь свой меч, се время небывалых сеч… Конь Апокалипсиса скачет. Иван Машин.