Я носил кольцо на бесфамильном пальце,
Не понимал выражения «Повезло с работой»,
Немых и любопытных принимал за иностранцев,
Думал, что официант дает шанс догадаться,
Спрашивая «Чай, или кофе?».
В этой стране, где глава, как главарь,
И за казну уже всех казнили,
Где, давая слово, ты достаешь словарь,
Где отрывные разговоры по телефону, и календарь,
И смерть отдыхает где-то на Ниле.
Где пугает мократия, и проливной дождь,
Гос. Экзамен у Господа, с хвостами в виде комет,
И ты умножаешь дрожь,
На забывчивость или ложь,
Плюс облаков мятый конверт.
Мы все в школе проходили мимо классов,
(Мысли есть новые, головы – все те же),
Но если занимаешь верховные посты – не ешь мяса,
Надеюсь, что это довольно ясно,
Здесь агат, копирка, и черные пешки.
И в этой кромешной тьме Уголовный кодекс украли,
Совершили уборку, и сами убрались,
Прихватив пару галлюцинаций, какую-то Галю,
Килограмм миндаля или медалей,
И убравшись не то в даль, не то в Даллас.
Семья – не ячейка общества, а общество в ячейке квартиры,
На древе познания растут плоды воображения,
Оттуда, видимо, и плоды сатиры,
Хитроумные паутины,
Игра в сложение, или музам служение.
Святой Троице любовный треугольник по нраву,
Даме пиковой – ее эпоха – час пик,
Сальери – его рецепт отравы,
Конституции – переправа,
Минотавру – заурядный тупик.
Это похоже на русские инородные сказки старинные!
Баба Яга, баба ягодка,
И Пьеро говорит Мальвине,
Явившись с повинной и Буратино,
Что голодает, ходит на кружок ада.
На Мальвине макияж в одну тонну,
Она обожает капитал, осадки, прогноз погони,
Строит замки из песка и картона,
Из карт, похожих, как одна, на икону,
У нее есть фирмы Konica пони.
Она обожает математический знак блюз,
Считает, что дома помогает и сено,
И это, конечно, все ей в плюс,
Но я боюсь,
Что ее сильно изменит измена.
О, демократия, как демоверсия свободы,
О, дождь, как демоверсия потопа,
Вероятно, еще должны закончиться оды,
Прежде, чем вы поймете это пятое время года,
Поймете без жестов, насколько оно жестоко.