Часовые на старых часах разошлись по углам,
Рассчитались на первый-второй, расколов пополам
Испещрённое сетью морщинок лицо циферблата,
И обоев на стыке слегка перекошен узор…
Этой ночью мне снова идти в неспокойный дозор.
Этой ночью луна будет жёлтой и чуть бесноватой.
Вот бы выбежать в ночь – так, чтоб прочь – только давишь порыв,
Словно приступ зевоты стыдливо рукою прикрыв,
И над книгой сидишь, до утра не прочтя ни абзаца.
Треугольные блики на стёклах и трепетный тюль.
Вот июнь наступил, за июнем нагрянет июль,
Ну а дальше – пророчит стенной календарь – девятнадцать.
Словно жизнь раскрутило, как шар на железной цепи.
И чем дальше, тем крутит быстрей – а ты зубы сцепи
И терпи. Может статься, не вырвет, коль крепок желудок.
Отрешённо смотрю, как возводят других на костёр.
Что с того, что язык мой по-прежнему быстр и остёр,
Коль в неравной борьбе против всех помутился рассудок?
Посижу у окна – свежий воздух остудит виски –
Посмотрю, как ночной живописец наносит мазки,
Покрывая всё небо пластом тёмно-синей гуаши.
Мы сидим так, у окон, и курим в лицо синевы,
Замерзаем по разным углам беспокойной Москвы,
Свитера надеваем поверх мешковатых рубашек.
Да, нам нужно тепло, но об этом упрямо молчим.
Только дышим на пальцы и нервно сжимаем ключи.
Да бросаем короткие взоры тайком на запястья.
Искупленье грехов, так и быть, подождёт до утра –
Просто я так стара, просто я безнадёжно стара –
И часы ухмыляются криво, кичась своей властью.
(26.05 - 08.06.2008)