Я бы стала певичкой в баре у рыб
И над точкой глотка с ними стала б дремать я.
Это, кажется, новый сюжетный изгиб:
Может, шлюха в тугом сиреневом платье
Поведёт тебя за собой.
Вдох и выдох. Сначала. Спичка в огне,
И коробка заварки вспорхнёт как кадило…
Я готова как Феникс чайник твой греть,
Только чтобы она за мною следила.
Это я играю. Аой!
Намурлыкнется сахар с ложки в стакан,
И согласно кивнут мне фарфор и железо
Им привычно тёплым рукам потакать
В этом тесном союзе нежно-полезных.
И – на дно опустится рой.
Заметается ложка, от звона немея,
Как найти ей спокойствие в мире стеклянном,
Даже сахар протянет щупальца к ней,
Стекленея в последней ласке и тая.
Он обманут звонкой водой.
Я подобна, исходна. (Верю-варю)
Вздох поверхностной плёнки плечо поманило.
Я могу задержаться, как пальцам стерпеть
Скорость атомов злого нового мира.
И терплю, я жду свой конвой.
К потребленью привычна полая нить.
Может, кровь в нашем теле на чай заменилась?
Мне придётся снова слова говорить,
Пока жидкость не примет губы как милость,
Чтоб войти в меня как домой.
И ты так неподвижен в позе не той,
Что она примостится, томимая ленью
В фонограмме спектакля – только свисток,
И предзнаю, она стечёт по коленям,
Если ты решишься на бой.
Новый звук отграничил новый накал.
Под девизом: «Вскипел!» Я сорвусь как в атаку.
Мне б успеть сделать шаг, пока ты не встал,
Чтобы поняли те, кому хватит такта:
К чёрту чай, идёшь ты – за мной!