Грустно, Нина, - немыслимый в прозе
пропадает июнь голубой,
и шумит под ветрами предгрозий
опустевшего парка прибой.
Дымным табором едут от Клина,
наливаясь дождём облака...
Мне так долго не пишется, Нина.
Что с того, что печаль глубока?!
Но моё ремесло не отменишь...
Тем упрямее видят глаза,
как становится в озеро Сенеж
раскалённой треногой гроза.
И ломается с треском опора.
Этот мир ненадёжен во всём.
Всё отхлынет, всё кончится скоро -
дождь и то, что за этим дождём.
И природа, смертельно живая,
смертью лета
поправшая смерть,
не помедлит. Я не успеваю
в жизни ландыша вечность узреть.
И останется воображенью
из пустого в порожнее лить.
Что там дни в комарином круженье -
мне и век комара не продлить!
И за вычетом всех околесиц
мне навеки указан предел...
А июнь - мой немеркнущий месяц -
мне б навеять бессмертье успел.
Но и небу не всё удаётся.
Поживём без небес, как кроты,
и сойдёт помрачённое солнце
с самой светлой своей высоты.