Право на путь
Мы "понимаем" с тобой по-разному;
тут кто-то помнит, а кто-то нет
этот невзрачный флажок над праздником,
этот бесценностью в сотню лет
глупый и розовенький билетик
с дырочкой,
чтобы в неё смотреть.
Был он, картонный, в большом ответе
как мы доедем,
и чтобы - успеть:
чай
(в подстаканниках
для осторожности),
сахар дорожный,
и можно не спать,
бег фонарей золотой и тревожный,
долгое ВСЁ,
что уже не догнать,
мост по-над Волгой -
гремучей громадой,
тайны лесные,
дождливая муть,
плавни, столбы,
города, эстакады... -
в тонком билетике
с правом на ПУТЬ.
____________________________
* * *
Пейзаж вдоль скорости растянут –
летит у рельсов, спит вдали...
Я отраженьями обманут;
мой поезд – кисть в руке Дали.
_____________________________
М А Г И С Т Р А Л Ь
Линия красная
в чёрную даль.
Магистраль. Магистраль.
Словно алая сталь.
От начала её,
лишь забрезжит рассвет,
слева – ДА как «моё»,
справа – «наше» как НЕТ.
Кто провёл и на кой,
и отправил во тьму,
рассекая покой,
не сказав, почему!
Впереди -только цель,
позади - только след.
Как прорезана щель
автогеном комет
сквозь туманы-вуаль:
магистраль, магистраль
в никуда
до конца.
ДО КОНЦА...
чтоб – не жаль.
______________________
* * *
На циферблатах Бога – Вечность
не ждёт и не спешит.
А ей навстречу -
"вечный" встречный
минутой дорожит!
_____________________________
* * *
Поезд в ночи -
непричёсанным "чёсом";
гулкими шпалами,
кромкой откоса,
медью дробя
перламутровый щебень,
струи ветров
подымая на гребень,
сталью – в пространство
по глади потока
клавишной рябью –
светло и высоко!
Точный как Слово
из дальних Миров!
Бас – по ладам
и тяжёл и суров,
множит объёмы
разбросом долей
вдоль водоёмов,
берёз
и полей!
___________________
* * *
Укуси за позвоночник
этот поезд, истребитель! –
он давно - из одиночек,
каждый каждому – «учитель».
Он скользит зелёным змием,
начинённый алкоголем,
и знаком с лоботомией;
обезволен,
обезболен,
обездушен,
обесточен -
не служитель,
не хранитель...
укуси за позвоночник
этот поезд,
истребитель!
_________________________
* * *
Стук бессонницы... сонный поезд:
"Открой-открой, открой-открой" -
Душу выстучит, успокоюсь.
Рой фонарный, за ним – второй.
Шпалы впалые, рельсы – плети,
купе картонное, воет ветер,
в гулком тамбуре – лай металла:
«Один на свете, один на свете!»
Когти, локти, хвосты, копыта
лязг орудий ужасных пыток,
тоннель-крематорий в глаза – дырой:
«Открой-открой, открой-открой!»
В окнах – станции. Пляшут, шельмы,
пыль на стёклах – ночные бельма,
тянут щупальцы, губы, лица...
прут сновидения, чтоб присниться.
Строй фонарный, за ним – второй:
«Открой-открой, открой-открой!»
Вдоль вагона – степные волки,
стены – всмятку, кривая полка.
Купе. Оккупация. Рвут, копают,
на каждой станции покупают
воздух - сжатый, чужой, сырой.
Открой-открой, открой-открой!
- Милый, сдайся, я утолю;
я – не та, я теперь люблю.
На, возьми бутерброд с икрой –
открой-открой, открой-открой.
Вот и друг твой, что был убит.
Он похож на тебя... – не спит.
он спешит, ему скоро – в строй.
Открой-открой, открой, открой!
. . . . . . . . .
С ума сойти и – с насыпи
на скорости сойти с пути.
С ума сойти, с ума сойти
и – в степь,
а там – луна в степи
ночной свечой на паперти.
С ума сойти, с ума сойти!
_____________________
Б Е Г
Она бежала от проклятья
по серебру росы и слёз
вдоль синих рельсов и берёз,
рукой придерживая платье,
сквозь бабье лето и туманы,
и ото всех, кто здесь живёт –
от перекошенных ворот
и перекрёстного обмана,
а диск, летящий в небе красном,
сжигая лес, не отстает,
и поезд набирает ход,
не прав – не проклят – не причастен!
... Деревья всхлипнут о вагоны,
и унесёт стальной фантом
в прикосновенье золотом
с руки слетевшие ладони.
Кто время на Земле догонит! –
И прост, и пуст обратный путь.
И снег - что простыни на грудь
Земли,
уставшей от агоний,
от оголтелости конвоя,
от сумасшествия судов,
от поколений русских вдов,
и – что сама давно – вдовою.
. . . . . . . . . . . . . . . .
А рельсы – нервы двух Вселенных –
вздохнут и выровняют стук.
И с нами – память
глаз и рук,
что неизменна
и нетленна.
Где нет любви – козлы да черти.
Им всё равно: куда и где,
и кто преступник на суде,
и сколько стоят два Бессмертья.
Кто время на Земле догонит
по серебру росы и слёз
вдоль синих рельсов и берёз
Земли, уставшей от агоний!
________________________
Ж Е Л Е З Н О Д О Р О Ж Н Ы Й
Э Т Ю Д
Это – купе.
Персональная часть вагона:
вонь,
табак,
самогон,
жаргон.
Слева – медуза,
говорят – Горгона.
А справа-то!
Видимо, сам Горгон.
______________________
М А Л Ь Ч И К
... Заставил руки мои дрожать,
оставил ржавчину на моей коже.
Мне вот, челюсти бы разжать,
и на шпалах лежать – негоже.
Расфонарился, разбакланился,
будто – главный
по всей округе!
Я видал пострашней – не кланялся;
не такие
крутили руки;
тут ходили международные -
первоклассные, «ресторанные»,
комфортабельные, «свободные»,
потому что – чужие страны.
Только «свой»-то – свой.
Понимающий.
Прёт «хозяином» -
чёрный дым – столбом,
аж земля гудит по стогаищам
да звезда красна над чугунным лбом!
Рельсы охают-прогибаются,
по вагонам – смех пьяный девичий! –
Власть Советская развлекается –
самогон
в стакан о стакан стучит.
Из зубов – дымок... «Герцеговина»,
в темноте купе портупе скрипят.
Вся-то жизнь в разгул уготована,
ибо ночь поют, по утрам храпят.
Жрёт железный страх душу поедом
то ли в грудь - чугун,
то ль - о стык долбя!
Да не первый раз я под поездом,
а за что ещё
уважать себя!
_________________
Д О Р О Г А
М О Я
Дорога, дорога дальняя,
там – в лучах у начала –
ты для меня
звучала,
светлая-беспечальная.
Шаг –
и пролилось облако.
Шаг –
и земля осы`палась.
Шаг –
до слезы, до обморока
ёкнуло
и откликнулось
вехами пограничными,
злыми очередями.
Где-то плачу наличными,
где – по полям с дождями.
Где-то – капканы страшные,
где-то – ворьё обочиной,
где-то – по следу ряженые,
а впереди - с веночком.
Путь мой меж городами -
ниточкою от матери
как по болотам скатертью -
только светлей с годами.
______________________
Ж Е Л Е З Н А Я
Д О Р О Г А
Это – колёса, колёса, колёса,
поршни локтями щебёнку с откоса!
Гонятся, гонят ли, – гулко в вагоне.
Гонка наклонная на перегоне.
Виснет,
за скалы
цепляется мост,
ветер в горах, а в долине – погост.
Спят пассажиры, не чуя наклон.
Виснет над пропастью первый вагон.
Рельсы взбесились, шпалы скрипят.
Страшную смерть
проскочили – и спят.
____________________
К Р У Ш Е Н И Е
Кружились в воздухе пылинки,
мелькали за окном стога,
а он читал о Ромелинке
в купе,
летящем на юга.
. . . . . . . . . . . . .
Громил вагоны гром железный -
корёжил, рвал и хохотал,
А он, пустой и бесполезный,
в пространстве поезда летал,
дробясь в смертельном измеренье
с кровавой пеной на пальто,
уже растерзан силой тренья,
став не похожим ни на что.
И как в замедленном просмотре
бездарной съёмки скоростной
состав - разбросан и разодран –
тонул,
кружась
во тьме лесной.
И дым, что нехотя клубился,
то там, то здесь среди берёз,
уже остыл и растворился
легко, нелепо, не всерьёз.
_______________________
Л Е Г Е Н Д А
Этот поезд везёт туман,
навалясь на один рельс,
он когда-то ушёл в рейс
из забытых навек стран,
что уснули на дне песков,
утонули на дне морей.
Этот поезд ушёл в рейс,
будто вырвался из оков.
Впереди у него – мост,
за мостом – синева гор,
и – над Миром во весь рост
Семафор встаёт, Семафор!
И глядит он, глядит в даль,
и гудит он – зовёт нас...
Верит он, что «придёт Час».
Мне всю жизнь его жаль, жаль...
______________________
О
Д У Р А К А Х
И
Д О Р О Г А Х
Ой, ратуйте меня – ратуйте!
Расколдуйте, разволшебствуйте.
Чтоб – подальше всё то, что ближе –
и не видеть того, что вижу.
Отругайте да отфугуйте.
Отстругайте – да отшлифуйте.
Тополя да поля – побрейте,
Ничего, что есть – не жалейте!
Всё «свершилось»,
с Вершин свалилось.
Притомилася Божья милость...
износились мозги да ноги.
И зачем дуракам дороги!
_____________________
* * *
Плывут в тумане поля и плавни
над полустанками в тишине
и города – рядовые, славные –
друг сквозь друга - в двойном окне...
____________________________
П О Е З Д
Поезд – звонкий позвоночник,
перестук костей чугунных
по пустынным полустанкам –
неустанный полуночник
меж снегов голуболунных
да под Млечным Многоточьем –
самый точный, самый срочный
непорочный и безумный.
В назначении вагона,
в кислородном голоданье
я – в прострации прогона –
экзистенция скитаний
в экзекуции разлуки
расчленённый в километры:
неприкаянные руки...
неприкаянные ветры...
Атрофирован в железе,
с сердцем, выбитым на стыках,
с семафорами навыкат –
идентичен... бесполезен...
Я когда-нибудь привыкну,
я когда-нибудь привыкну, –
я в движенье вижу выход –
сам себе – дорожный выкуп.
Если время что-то стоит,
полуночное, дневное,
это – жизнь, и - без простоя
от звоночка до звоночка!
_________________
П У Т Ь
Работая
я заработал всё:
и смех глупцов, и ненависть бездарных,
и зависть подлецов.
... И мой осёл
устал и пал.
И в поезде товарном
я заперт был...
И - грязный «приговор»,
и срок, и клевета, и гниль доносов
метались в нём... и грохали колёса
шлифуя сталь...
секущую простор.
В трясущуюся щель я наблюдал закаты
и видел больше, чем в большом кино:
там были птицы – златы и крылаты,
там было Солнце, и цвело Оно!
Работал я,
и заработал Мир:
и ценность Дня, и трудоёмкость Ночи...
И «Звёздный мальчик» -
Солнечный Факир –
читал Санскрит,
растягивая строчки.
Он «приносил» душистый виноград
Он пел о Ра, печалился о Карне
и говорил, что каждому на псарне
подарят шрам, но мне уже – пора!
. . . . . . . .
В моих краях почти растаял снег,
мой продан дом, сошла с ума невеста.
Я боли ждал,
придя в родное место.
Кто боли ждёт, тот вызывает смех.
______________________________
С мечтой о Солнце
Мечта о Солнце – детская мечта:
неизгладима как невоплотима.
Сгорел папирус нотного листа,
то был закат.
И в небе –
запах дыма.
О, слабость добродетельности сильных! –
не разбирает, что за адресат,
творя бесплодность
надписей могильных:
кто сад сажал,
кто погубил свой сад,
кто вырос в нём,
и там же был отравлен,
и вот теперь от жизни отдалён,
чтоб уяснить
как несентиментален
космической Империи закон,
где "быть богаче", это – быть достойней,
а это значит,
быть учеником.
Стою на грязном Питерском перроне,
не нужен,
бесполезен,
не знаком,
облапан,
предан,
вылизан,
покинут,
четвёртый,
пятый,
"РЕСТОРАН",
шестой...
Под голубой морозною звездой
солёный снег
не тает, не застынет,
уснул дежурный – красный круглешок;
не вышел на перрон.
И он
стареет.
И только с неба серый порошок
не греет,
не сверкает,
не жалеет.
Бездумный город.
Сумрачный фонарь.
Бесцельный ветер.
Безразличный поезд.
И ржавчины сырая киноварь
легла на горизонты,
успокоясь.
Холодный свет.
Бездушное купе.
Километраж бездарного прогона.
Прилипший фильтр.
Горечь на губе.
Горбатый пол летящего вагона.
А в окнах – растянулась на версту
прожжённая щербатая ухмылка
и держит Солнце красное во рту,
сжимая металлическую вилку
в голодных птицах,
в чёрных проводах,
сдавивших керамические грани.
Сегодня вся Россия - в поездах,
кромсающих ландшафт воспоминаний.
И если здесь кого-то жаль ещё,
то с опозданьем – тех, которым плохо,
страшней за тех,
кому здесь хорошо.
Коварная товарная эпоха:
железная
уверенность колёс,
"Имперский дух",
залитый в бензобаки...
Растащат крысы,
разорвут собаки.
Сегодня – скорость!
Солнце – не всерьёз.
______________________
1994 г.
* * *
То ли поезд спешит,
то ли я отстаю –
мне уже – не решить;
устаю, устаю.
Мне осталось прожить
только то, что – спою.
только б горло зашить,-
устою, устою.
Мне бы верою в свет
удержаться в строю.
Мне остался – куплет.
Устаю, устаю.
___________________
Ш А Г
Шаг из вагона – и Сочи, Сочи!
Жарко «оченно», между прочим.
Шаг в вагон – и конвой... беда;
снег метели да глыбы льда.
___________________________
Железнодорожные мысли
Ребёнком, затерявшемся в толпе,
кричит душа и проливает слёзы.
Пустой стакан.
Завядшие мимозы.
Бубновый туз.
Бессонное купе.
В наклоне рельса – в крене поворота,
ещё с надеждой всматриваясь в даль.
Мы ждём крушенья,
ибо в нём – свобода.
Нас не жалели -
нам себя не жаль.
___________________
Когда в тупик приходят поезда
Когда в тупик приходят поезда,
их вид усталый говорит о многом,
и тем они обязаны дорогам
сквозь долгие мосты и города.
Тугой чугун колёс – в пыли дорожной,
осевшей тяжело и навсегда,
клочки туманов южных и таёжных
они с собой привозят иногда,
в их тамбурах – смолистый запах леса,
дешёвой водки, дыма сигарет... -
гостеприимны, искренни и кротки,
они в пути так много долгих лет!
Их стук сердец – в железе коридоров,
их чёрный дым кромсают провода,
и мы порою опускаем взоры,
когда в тупик приходят поезда.
Бывает так, что слева – всё навстречу,
а в окнах справа – всё наоборот.
Порою поезда увозят в Вечность,
порой – обратно, «если повезёт».
В их памяти – мерцают светофоры
и вся с небес упавшая вода...
Мой Бог! Как неуместны разговоры,
когда в тупик приходят поезда!
_____________________________