От узников без права переписки
любимые уходят по-английски.
Они бы были рады объясниться,
всё высказать – про радугу, зарницу,
прекрасные явления природы;
про разницу меж бегством и уходом;
про сны, что снились им и были в руку,
(а снилось про любовь, не про разлуку);
про то, что вкус у прошлого– миндальный;
что шарик голубой умчался в дали,
а белый – всё лежит в бильярдной лузе…
Но как сказать, когда не слышит узник?
Уход на расстоянии заманчив,
но больно подл. Да был ли, был ли мальчик?!
А может, ты пригрезился мне просто –
с приметами: походкой, весом, ростом,
с речными и небесными глазами –
а вдруг тебя во сне мне показали?!
Ты точно есть? Ответь: ты мой? ты близкий?
Но мы сидим без права переписки…
Пустить бы по волнам водопровода
послания с угрозами ухода!
Откроешь кран, не думая о риске,
а из него посыплются записки –
мои к тебе, – чтоб сердце жечь глаголом,
чтоб бросил всё и шёл, усталым, голым,
в наручниках (прикован к батарее),
чтоб бросил всё и шёл ко мне скорее,
чтоб нам, смеясь, смотреть друг другу в лица...
Уж где тут расставаться по-английски,
коль мы с тобой живём по-итальянски
в стране разлук, и встреч, и мезальянсов.
29 мая 2007