Над болотами плакала выпь, призывая вселенское зло.
И её то ли плач, то ли крик с гиблым ветром на юг унесло.
Кто смёётся? Он так многолик в кутерьме нерастаявших снов.
И мне кажется - он мой двойник, убежавший от света крестов.
Нелюбимый, растрёпанный стих я опять расплескал на листы.
Что мне петь, когда ветер притих, а молитвы так страшно пусты?
Я устал? Ничего, я привык. За спиной тонких тропок версты.
На пути в необъятный тупик я терял свои вещие сны.
Кто-то умер и будет святым. Кто-то встанет один против всех.
А я падал и путал следы, потому что не верил в успех.
Я хотел охватить этот мир ненавидящей магией слов.
Забывал помогать и любить, потому что не верил в любовь.
Клочья страха, разлукой пъяны, угасая, ложились на лёд.
Над болотами плакала выпь, она знала - Воскресший придёт.
Он придёт. В ариаднину нить заплетёт он седую пургу.
Он придёт, и Он сможет простить. И Он сможет, а я не смогу.
Он придёт. Но идут похороны и сомкнулись в хохочущий ряд,
Те, кто выбрали богом дракона и допили спасительный яд.
Мы в долгу у Царя Без Короны. Всех долгов никогда не вернуть.
Как страшны эти белые кони, как ужасен спасительный путь.
Мы идём. Белый путь. Белый дым, засмеётся, угрозу храня.
Белый путь. Кто-то будет святым. Кто-то будет, но только не я.
Я виновен. И пепел кружит, что-то шепчет, забвеньем грозя.
Виноват потому, что всё ж жил, когда жить уже было нельзя.
Потому что скрывался и ждал, когда были другие в пути.
Потому что смеётся Даджал. Потому что выиграл почти.
На столе уведали цветы. Лепестки уносило в окно.
Над болотами плакала выпь. Ей-то что? Ей уже всё равно.