Я крашу седину и плачу
В тобой измятую постель,
Что ничего давно не значу
Ни для тебя, ни для детей,
Что вот не стала половиной
Твоих невысказанных грез,
Что жизнь – холодная чужбина
И царство потаенных слез.
Ну что же, пусть для прежних кудрей,
Румянца, стана вышел срок,
Пойду умоюсь, чуть припудрюсь,
И побегу лепить пирог.