* * *
И всё-таки...
И всё-таки хотя бы раз...
И всё-таки хотя бы раз один я должен не в стихах, а въявь побывать на твоём месте, отец, - тобой, там, где началась самая страшная полоса твоей жизни.
И вот я иду по весенней крымской степи. Нет, это я сейчас иду, а тогда, тогда я ползу, уползаю под пулями, под артобстрелом, завершаю бегством вместе с друзьями моими такой прекрасный и такой талантливый керченский десант сорок первого - сорок второго.
...Мы врываемся в Крым под Новый год, на немецкий сочельник. Они нас не ждут, гуляют своё Рождество. Мы вышибаем их из домов, из уютных землянок и блиндажей, мы гоним их окрылённым бешеным натиском до середины полуострова, за Старый Крым, за древние хазарские валы.
Мы в первый раз - впервые! - видим, что немца можно гнать, мы видим, как бегут от нас враги, фашисты бегут, от которых мы полгода уходили вглубь страны. Мы, значит, можем побеждать!
О, хмель победы первой, смешанный с древней влагой виноградной из замшелых бочек в бывших имениях... Как мы тогда хмелели, как мы поверили: ещё немного - и мы рванём на Севастополь, и всю захваченную землю России, Украины, Беларуси вернём - и к осени в Берлине будем! О, хмель победы первой - каким ты горьким похмельем обернулся!..
Не закрепились мы, не удержались. «Не надо танков, не надо поддержки с воздуха - голыми руками удержим Крым!» -так бериевский палач Мехлис докладывал Верховному.
И немцы нас весной опять погнали - и к берегу прижали.
...Задыхаюсь в дурмане цветущей земли у села Владиславка. Сыплются на меня комья почвы вперемешку с юной листвой серебристых тополей. Чабрец и череда своим ды¬ханием выжигают глаза. И раскалился ствол трофейного автомата, и нет к нему уже патронов. И нас осталось меньше взвода от полка.
Мы окунаемся в запах йода и соли, выползаем по зарос¬лям лозняка и краснотала на низкий керченский берег. Сколачиваем плот из обломков рыбачьих барок, ставим на него пулемёт, кладем раненых (а кто из нас не ранен?) и в предрассветном сумраке плывём к Новороссийску...
А там уже готовит встречу Мехлис: по воде пролива носятся под его водительством катера и пулемётным градом осыпают нас. И слышится лающий крик верного бериевского любимца:
- По дезертирам - огонь!
И он - лежит сейчас в стене Кремлёвской!..
А мои товарищи - на дне морском и в крымской земле, непогребённые...
А я и двое-трое уцелевших плывём обратно, к Владиславке, где ждёт нас краткий бой последний, где вытащит меня, полуживого, из тростников татарин деловитый - и нем¬цам сдаст.
Хотя бы раз...
Хотя бы раз...
Я должен, должен побывать тобой.