Мне нравится молчать, я не трибун по роду:
мне тишина сестра, а Ночь - моя страна.
Мне нечего сказать орущему народу,
желающему хлеба и вина.
Молчать в наш громкий век - чудачество и странность,
вокруг звенят слова из раскаленных уст,
а мне милей пустынь нагая первозданность,
где слышен каждый вздох, где воздух чист и пуст.
Но если в судный день, на грани катастрофы
мне скажет вдруг Господь: «Ты можешь их спасти»,
и вложит мне в уста пророческие строфы,
то мне достанет сил, чтоб их произнести.
1990