На коне вороном с тусклой сбруею
С гривой длинною
С взором каменным
Лечу я, проницаемый теменью
Столь же странною
Столь же скрытною
Мчусь из ада да в преисподнюю
Немым свистом сопровождаемый
Свистом ветра вконец одичавшего
Что несется, не зная отдыха
По иссохшим зыбучим пустошам
Совершаю я грехопадения
Прохожу на лету я сквозь каждую
Выхожу по другую сторону
На другом берегу сознания
Забываю ее я тотчас же
Чтобы сразу же, без промедления
Отыскать снова чьи-то объятия
Заплясать, будто пара повешенных
Или четверо лихорадочных
Или дюжина умирающих
Прорываясь вовнутрь, как будто бы
Клинком острым в рану кровавую
Окунаюсь во мрак я все яростней
В темень теплую, в мягкость бренную
Слышу я в этой качке беспамятства
Как кричат ее жизни прошлые
В вой единый они сливаются
Визг истошный на пике сладости
Размыкаем свои объятия
И – окончено путешествие
И от леса умолкшего, темного
Я к другому мчу без промедления
Тропой узкой, опасной, петляющей
Что мне кажется бесконечною
Но, наверное, коротка она
В небесах гулкий стон разносится
Ангелица там сумасшедшая
Рассекает себе руку левую
Ждет, пока ее кровью наполнится
Инструмент измерения времени
А стекло его очень медленно
Ну, а может быть, и стремительно
Вдруг тускнеет, гния как будто бы
Вот и кровь разливается по полу
Под копытами коня черного
Моего коня околевшего
Мчусь, бегу сквозь себя со всей силою
По кратчайшей дороге вдоль пропасти
В свою собственную преисподнюю
Наверху же, в туманном сумраке,
Летит некто, меня преследуя
Немезиды ожившая статуя
С меченосной смертельной десницею
Со зловещей неопределенностью
В руке левой весы колыхаются
Полосой ткани очи повязаны
Я бегу, мчусь дорогой короткою
В свою собственную преисподнюю
По своей же жиле разрезанной
А дорога моя сужается
И отвесно вниз обрывается
Я гляжу на застывшую статую
Что парит надо мною в воздухе
Меченосная длань решительна
Весов чаши спокойно колеблются
Очи плотно закрыты повязкою
Ничего рокового не вижу я
В миге этом. Гляжу я на статую
Не взывая к ее милосердию
Не сердясь и не сыпля упреками
Обращаюсь я к ней, недвижимой
Говорю: «Ты уже это делала
Ты казнила меня всю жизнь мою
И сдается мне, ныне бессмысленно
Повторять это снова». И дрогнула
Ее правая длань; так и выпал бы
Из ладони ее меч карающий
Если б не был прикован навечно к ней
Крепкой каменной рукавицею
И застыли весы в изумлении
И к лицу Немезиды осмелился
Протянуть я свою руку. Пальцами
Осторожно повязки коснулся я
Обомлел я тогда: была влажною
Ее ткань. Неужели заплакала
Непреклонно-суровая стражница?
Я терзался вопросом; ведь теменью
Все вокруг неустанно полнилось
Я набрался неслыханной наглости
И неспешно, точней, очень медленно,
Развязал узел крепкий. С лица ее
Тогда спала повязка извечная
И отдернул я руку в отчаяньи
От лица ее, кровью залитого
Ведь не слезы струились стремительно
Из глазниц, пустовавших без зрения
И отдернул я руку нечаянно
От ужасного отражения.