Сквозь клубы испарений
Отчаялся пробиться рассвет.
Зачем солнце этому месту?
Жар меж двух (и более) тел
Высекает искру за искрой
Из их крови и похоти – все один и тот же сок
Умники освещают залы улыбками
Якобы очаровательными
Будто бы просвещенными
Пока их шпильки делают кровопускания
Ленивцам – колоколам без языка
Свечи ненадежны
Нищий подует на ладони,
И с них сорвется призрак чумы
Зловонный ветер сразит играючи
Неверное пламя
Рассвет махнул рукой и умчался на юг
Блистать над горнилами инквизиции
На здешний же трон взгромоздился тучный туман
Зевают вельможи
Нехотя ворочают руками меж покрывал
Силятся отыскать вставные зубы и деревянные ноги
Пока их юных пташек тошнит по углам
Потом они снова нацепят на себя юбки
Издевательски длинные
И будут стоять, стуча
У дверей золоченых лачуг
Но пока что румяна таятся в коробках
А волосы взлохмачены
Сомнамбулы отплевываются
От вчерашних губ
И не могут избавиться
От скверного привкуса
Не то горького, не то приторного
Кто-то обронил фамильный перстень
Кого-то заставят ползать на четвереньках
По шаткому дому утех
А реликвия унаследовала скверный характер
Да и провалилась меж досок пола
В смрадные подвалы
Там темнокожие невольницы
Ублажают нищих в долг
Чавкают лужи
Грозятся проглотить беззубыми ртами
Пару стройных усталых ног
Будто бы невидимый, следует по мглистым улицам
Человек с гиеной на плечах
Его ноша давно уж испустила дух
Шерсть слезает клочьями
Глаза вытекли
Внутри жил шевелятся черви
В конце переулка скрипит дверь
Оборванка возвращается с ночного промысла
Она слышит поступь человека
И оборачивается
И ахает (отнюдь не театрально – редкость для нее)
Румянец проступает на щеках
Едва заметный под винными пятнами
Дрожащей рукою
Неуклюже поправляет
Изнасилованные хной волосы
Она видит роскошные меха
Что укрыли плечи человека
Меха фантастического животного
Неуловимого Зверя Рыкающего
Вот он повержен и убит
А его шкура греет доблестного охотника
В непреклонном и жарком свете факелов
Полыхают белки его глаз
И в крике сладострастном
На пике наслаждения
Щерится великолепный рот
Жадная, горячая пасть
Благородного хищника
Человек сливается со зверем
Единое, сильное и прекрасное существо
И ласкают его тысячи жриц
Но никто не смеет целовать лицо
Демона, научившего людей удовольствиям
Подарившего им телесный огонь
Гроза врывается в пещеру
Гневный дракон похищает Прометея
И два чернолицых великана
Приковывают его к вершине мира
И орел клюет его печень
А печень исходит вином
И захмелевшая птица разбивается в скалах
Изменяется ход истории
Одинокий Каин
Бредет по долинам
Рука об руку с ягненком
Смиренный красавец
Он несет корзину, полную плодов
И вдруг из плодов этих выползают черви
Агнец с криком исчезает в холмах
И впервые за недолгую историю мира
Дождь иссякает, не достигнув земли
Из атавистической косточки
Божество лепит Авеля
Недоверчивый брат его
Желает отстраниться от мира
И растит вокруг сердца своего
Непроницаемый железный остов
Но металл как элемент благородный
Изначально непокорим
И он прорывает кожу
В тот самый миг, когда Авель
Бросается в объятия Каина
И над виновным зависает карающая десница
Однако же Каин душою подобен агнцу
Что плачет по нему с зеленого холма
Глупец! – кричит божеству Люцифер
Все еще гуляющий в райских садах
Хаосом полнится воздух
Не выдержав напора странностей
Разрывается череп оборванки
В чьем мозгу только что пронеслись
Картины Разоблачения
Сверху слышится резкий женский голос
И нечистоты выплескиваются на улицу
У стен шатаются прокаженные
Со звуком, похожим на стон немощного
Распахиваются ставни
Скрипят кованые ворота
Молчат пьяные стражи
Пропуская в запущенный королевский сад
Странного пилигрима
С роскошной шкурою на плечах
С ноги выбивает незапертую дверь спальни
Крадется под балдахин
Ерзая по простыням
Заляпанными сапогами
Отталкивает двух девчонок
(У одной на голове – корона)
И бросает на руки сюзерена
Свое верхнее облачение
И тот видит дохлую гиену
Не обращает внимания на визжащих мух
Безразлично прикладывает вялую ладонь
К боку странника
Там, где сочится кровью и вином
Склеванная печень
Усмехается про себя
И бьет в ладони
Из-за занавесей появляются стражники
И хватают под руки пилигрима
«Помиловать!» - кричит король
Из глубины коридора возникает фигура
С сильными обнаженными руками
В красной маске
И со странным изяществом
Из ниоткуда выхватывает шпагу
И пронзает пилигрима ею насквозь
Король прикасается пальцем
К окровавленному кончику
И одобрительно кивает
Фигура вынимает шпагу и исчезает
Стражи удаляются с поклоном
Тонкий луч солнца
Находит прореху в шторах
И на миг освещает спальню
Труп гиены
Двух спящих девчонок
(У одной на голове – корона)
Короля с кругами бессонницы под глазами
Бледного пилигрима, стоящего напротив
Угол его рта
Окрашен бурой струйкою крови
«Спасибо», - шепчет он
И пошатывается
Король вскакивает с постели
Спихивая два безвольных тела
И одно бездыханное
(Они валятся сквозь дыры в полу)
И успевает поддержать пилигрима
Подхватывает его на руки
Легко, будто девушку
И опускает на свою постель
Укрывает своим одеялом
Украшает чело четырьмя вялыми розами
Зябко кутается в побитую молью мантию
И, не преклоняя колен
Впервые читает молитву
Хочется верить, что он всего-навсего забывчив
Что он не мерзавец
Ибо почему-то не провел он рукою
По мертвым глазам
И ныне глядят они в нас
С лица, обозначенного светом и тенями
Причудлива игра бликов и туманностей
Которою они его обнимают
Так, что кажется
Что никогда не было Разоблачения
Так, что кажется
Будто бы это лицо
Никогда и не переставало
Быть красивым.