Жар-птица Сказка
Я, Екклесиаст, был царем над Изра-
илем в Иерусалиме;
И предал я сердце мое тому, чтоб
исследовать и испытать мудростью все,
что делается под небом: это тяжелое за-
нятие дал Бог сынам человеческим, что-
бы они упражнялись в нем.
Видел я все дела, какие делаются
под солнцем, и вот, все – суета и томле-
ние духа!
Книга Екклесиаста, или Проповедника
В века былые над Казбеком
Влюбленный Демон счастлив был,
Кружа над бешеным Тереком,
Он думал: «Бог меня простил:
Вернулись чувства в те места,
Где их давно уже не ждали.
Так неужели счастлив я –
Изгнанник Бога, дух печали?»
Причина этих рассуждений –
Тамара – нежная княжна.
Его пленила с исступленьем
Девицы чистая душа.
Не долго длилось наважденье:
Душа была покорена,
И падший Демон в искупленье
Опять страдал под ношей зла.
Пересказала живо я
Вам повесть древнюю Востока,
Быть может, и простит меня
Поэт, писатель, мастер слога;
Но я хочу вам рассказать,
Открыть, быть может, по-другому
Банальную ту встречу зла
С душою, преданною Богу.
Живут в долине безутешной
Два друга, полные речей:
Один друг – ветер безудержный,
Другой – сверкающий ручей.
Два путника, чей жребий честный
Пал пробуждать сердца людей.
В долине этой одинокий
Стоит высокий монастырь,
Не достает здесь тень глубоких,
Израненных его морщин.
Прибежище больных, их сроком
Прибила временно волна,
Взяла очистить от порока,
Открыть страдающим глаза:
Пред Богом все влеченья мира
Лишь временны, пуста тропа,
Покрытая безумным пылом,
И тленью века отдана.
Там вьет гнездо свое Жар-птица
Из прутьев, посланных вестей,
И жаром опаляет лица
Не званных песнею гостей.
Преображается она
В старушку с вещими речами,
Покой несли ее глаза,
Зверей в пустыне укрощали.
И не один уже мудрец,
Исколесив почти полсвета,
Хотел услышать, наконец,
Ответ в словах ее совета.
Стучатся многие в врата,
Но так уж вышло не случайно,
Что дверь не всем отворена:
Покоилась за нею тайна.
И так стучалась день за днем,
Уж отказавшись от возврата,
В места, где страсть кипит огнем,
Бежавшая от уз разврата.
Стук женщины немолодой
Давно уж слышали здесь стены.
Стенанья, крик, погром и бой –
Видали все и все терпели.
Не открывается ей дверь,
Засовы блещут из булата.
И вот уже немало дней
Проходит... Близится расплата.
Ее вопрос один тревожит:
Зачем же мир жесток так к ней?
Несчастная понять не может:
Нет покаянья – нет ключей.
Прошло еще немало время,
Как ужас стал одолевать,
И непосильнейшее бремя
Заставило ее рыдать.
Она упала на колени:
«Мне некуда теперь идти.
Я не вернусь. Откройте двери.
О Господи! Меня прости!»
Засовы тихо заскрипели,
Она взошла лишь на крыльцо,
Упала. И в чужой постели
Пришла в себя. Ее лицо,
Отмеченное все годами,
Где отражается судьба,
Старушка с вещими речами
Уж изучила не спеша.
Она сказала: «Здесь живи.
Судьба тебя изменит дважды:
Сейчас, заметишь эти дни,
И позже; вспомнишь ли однажды?
Я знаю, вспомнишь. Вот перо.
Оно зароком в этом будет,
В ладонь возьми, чтоб обожгло,
Боль помогает в жизни, будит».
В пустыне мирной, безмятежной,
Под кровом замка и тепла
Жизнь отличалась жизни прежней:
Полна любовью и добра.
Библейских заповедей своды
В молитвах держит монастырь,
И пролетали быстро годы,
Другим здесь открывался мир.
Насыщенные вдохновеньем,
К ней возвращались вновь мечты.
И с неизвестным прежде рвеньем
Читала книги и псалмы.
Однажды к женщине гостящей
Вошла старушка и, как мать,
Со вздохом, со слезой блестящей,
Обняв, взялась благословлять:
«Пора, пора тебе в дорогу.
Нелегким будет этот путь,
Но служим все мы только Богу,
Ты наставленьям верной будь.
И тайну я тебе открою,
Вложу в горячую ладонь,
Что правят жизнью молодою
И свет, и тень, и жизнь, и сон.
Все перемешано порой:
Мороз и нестерпимый зной.
Все входит, всем подвластна в мире,
Коль есть в душе желаний рой.
И идолы, и лжекумиры
Владеть хотели б ей одной,
Той жизнью, полной вожделеньем,
Совсем, совсем еще пустой,
Но все же тайным проведеньем
Мы все хранимы под Луной.
Святые. С нами ведь они!
Уж если жизнь свою отдали
За мир, за счастье, в наши дни
Оставят ли в беде? Едва ли!
Могучий дух стрелой летит,
Лишь только позови – он будет,
Самоотверженно спешит
И ужасы на тень наводит.
Вот только вспомнить нам о нем,
О Духе, светлом и живом,
Мешают развлеченья, стрессы,
Напыщенные с мастерством,
Нам эти пьесы пишут бесы…
Запретный плод всегда манит,
И вкус его нам вроде сладок,
Порядок жизни в этот миг
Меняется, влечет в упадок.
Но неизбежная стезя
Зовет людей из лона рая:
Познать вкус доброты и зла
Стремимся все мы, утопая
В влечениях, так смерть маня,
Проходят юности мгновенья.
Года летят, на склоне дня
Нас старость щиплет в упоеньи.
Старушка дряхлая с клюкой
Уже не шутит над тобой.
Зачем же так оно влекло,
Это земное наслажденье?
Зачем обратно привело
К истокам злое заблужденье?
Есть выход! Ты найди, где он.
Теперь пройдешь весь путь с изъяна.
За то судьбе отдай поклон,
Ты будешь зваться в ней – Тамара.
Ну, вот и все, молиться буду
Я о тебе, ступай, свет мой.
Помощник есть тебе, повсюду
Лететь он будет за тобой».
И другом послан был за ней
Следить за жизнью новых дней
Хранитель тайн – проворный ветер.
Он взял ее в тот мир столетий,
Где жизнь вращает колесо.
И закрутило, понесло…
Опять в водоворот событий
Вложил судьбы младой он нити.
ЧАСТЬ II
Не ревнуй злым людям, и не желай
быть с ними:
Потому что о насилии помышляет
сердце их, и о злом говорят уста их.
Мудростью устрояется дом и разу-
мом утверждается.
Книга Притчей Соломоновых
Рождение природой дня
Для продолженья новой жизни.
Господь, благослови дитя
Для жизни верной до дня тризны.
Как перепуганная лань,
Спустившаяся с горных высей,
Она вставала и, на длань
Свою едва облокотившись,
Вдруг вскрикнула…
Волна тревоги и невзгод
По телу быстро пробежала,
И тут все вспомнила: «Ах! Вот!
Зачем ты мне перо давала!
Оно застыло отпечатком,
Ожог на всю мою ладонь.
И я все помню без остатка,
Мне оказалась нужной боль,
Боль памяти уж слишком ярка!»
Сердца, горящие сердца!
Везде, везде они страдают:
В аду ли мучат мертвеца,
В раю ли сопереживают.
Страдания и муки зла
Все ж различимы безрассудством,
Глаза их застилает мгла,
Ложь увлекается распутством.
Не терпят эти силы зла
Чистейшей жизни приближенье:
Лишь падшая душа могла
Насытить злое вожделенье.
Царь мира низшего черен,
Гордыней заперт в своей клетке.
Как ворон, наблюдает он
За жизнью зорко с своей ветки.
С позиций страстных и мирских
Он рассуждает так: «Придется
Спасти ее от рук святых,
От праведности задохнется.
Любовь их – это не для всех,
Ведь это просто равнодушье:
Жестоко плоть лишить утех.
Без власти денег – лишь удушье.
Наступит хаос в мире сем:
Нет ни закона, различенья
По статусу, по чину в нем,
Раз нет и к власти здесь влеченья.
Желаний мир лишить нельзя!
И в этом есть моя задача.
Желанья – слуги и друзья
Из мира стона, бед и плача…»
Сын ада был готов восстать
Безжалостный, полон презренья.
И наставляла его мать,
В уме чертила преступленья:
«Ты овладей ее душой,
Иль жалостью, или потворством,
Все покажи ей, все открой,
Что пожелает; и проворством
Ты закружи ее совсем,
Пусть все забудет, увлечется.
Она хотела навсегда
Уйти от нас. Нет! Пусть вернется…»
Вот очутился он у врат,
Где смерть встречает и проводит
В последний путь; здесь не шумят,
Лишь души чередою бродят.
И властью, что ему дана –
Удел печальный и злосчастный –
Открыл широкие врата,
Взглянув на бездну безучастно.
Бушуют страсти и кипят
В огне жестоком и смолистом,
И ниспровергнутого ад
На землю извергает быстро.
Дыханье ада чародей
Разносит спящим в ум и души,
Средь растревоженных людей
Зловонием беспечных душит.
Тамара спит, вдруг, как в бреду,
В объятиях холодных тонет,
Предчувствует она беду,
Душа безмолвно плачет, стонет.
И видит, будто бы во сне,
Стремиться к ней какой-то всадник,
На темном, смоляном коне
Летит стремглав судьбы избранник.
Конь спотыкается, упал,
Беспомощно он оком водит,
А всадник вороном вдруг стал,
И вот к окну уже подходит.
Стучится птица, бьет крылом,
Страх неизбежности наводит,
И вот неведомым ключом
Дверь открывает… Всадник входит.
Тамаре б потерять сознанье,
Уснуть, забыться – не могла,
Испуганная созерцаньем,
Она и так во сне была.
И крикнув из последних сил:
«Уйди, безумец! Нечисть, сгинь!» –
Она вскочила и бежать,
Но где спасение искать?
Ей принц бы нужен на коне
Иль витязь с шлемом бородатым,
Но нет их здесь, а в темноте
За нею призраком проклятым
Летит неведомый, чужой,
Кто – не поймешь. И с криком: «Стой!» –
Собою ей закрыл дорогу.
ТАМАРА
Что хочешь ты? Скажи. Ей Богу,
Я это все едва терплю.
Ты сон иль это наяву?
СЫН АДА
Имеет ли все то значенье,
Где явь или твое виденье?
Быть может, в мире ты моем,
Но не видения мы в нем.
Ты слышишь, чувствуешь. Вот – я.
Смотри внимательно, дитя.
Что хочешь видеть пред собою?
Дворцы и замки – все открою
Тебе. Иль может нищетою
Увлечь удастся все ж тебя?
Вот выбирай – твоя судьба.
Пред нею два раскрылись поля.
В одном свободно на просторе
Гуляет ветер, в ставни бьет,
В дом милый, маленький зовет.
Ухожено в нем, тихо, чисто.
В углу высоко коромысло
Рабочих рук давно уж ждет.
Дом ожиданием живет.
Другое поле за чертою:
Дворцы сверкают белизною.
Слуг сотни, все в работе здесь.
Власть, слава и богатств не счесть.
СЫН АДА
Спеши в объятия судьбины,
Вступай в владения мечты.
Ты медлишь? И в том есть причины?
Чего, скажи, боишься ты?
ТАМАРА
Ты манишь хитростью меня,
Твои загадки помню я.
Не первое и не второе –
Теперь не выбираю поле.
Судьба твоя – не для меня,
Не выбираю, не твоя.
И в бедном доме встретишь алчных,
В богатом – щедрых и отважных
Трудяг, держащих дни постов.
Влечений нет у мудрецов.
Вопрос здесь в том: к чему стремимся,
Чего хотим и чем гордимся?
Не о богатстве речь-то здесь,
Оно лишь средство вырвать честь.
Но вразумлять я не берусь,
Зло – суть твоя, я лишь боюсь
Вступить с тобою в перепалку.
Исчезни! Сгинь! Ах, дай смекалку
Мне, Господи! Спаси меня!
Вдруг свет. Проснулась. Тишина.
Всегда ли может этот сон
Жизнь непростую переплавить?
К чему увидеть в нем урон:
К убытку или что прибавит?
Не угадаешь, что несет
Нам предсказанье прошлой ночи:
Иль радость, иль страданий гнет,
Иль что еще судьбе пророчит.
Но сон, как явь показан ей,
Чувств массу он принес лавиной.
И в жизни нет таких страстей!
Быть может, только с половиной
Их глубины, что знать могла.
Надежды нет – не обойдется.
Хоть ночь всего изнанка дня,
Считаться с нею все ж придется.
Мир современный, все же он
Страстями прошлыми бушует.
От них сильней уже урон –
Искусней зло его чарует.
Рулетку крутят в казино,
В нем проигравших всегда больше,
Но игроками решено:
Им легкий выигрыш дороже.
Фортуны ждет азартный мир,
Забыв о Слове, об Отчизне,
Им призрачный, глухой кумир
Дороже даже вечной жизни.
Вот «Новости» бегут строкой;
Слова навязчивы и точны:
Убит, зарезан, взрыв, дан бой –
Следы безумства мрака ночи.
Перед экраном целый день
Тамара в полусне проводит,
А незаметная ей тень
Все рядом неотступно бродит.
СЫН АДА
Ты проницательною стала,
Коль быстро так меня узнала.
Да, без сомненья, ты права –
Над всем здесь есть мои права:
Могу прийти я в дом богатый,
Могу и в бедный, не все ж злато
Определяет в мире сем.
Вы продаетесь – моя плата.
Интриги вместе мы плетем,
Вы мстите – этим мы живем.
Хотите славы – нам награда,
Убить готовы – темень рада!
Вперед! Вперед! Спеши, разбой!
Беспечные! Вы на убой
Торопитесь.
«Открыть врата!
Нам привалило здесь, братва!
Мы заманили! Вот они!
Терзайте их, мои сыны!» –
Кричу я, коль улов богатый.
Не все определяет злато!
Лишь чувства, страсти разожгу,
Вы тут как тут – уже в плену.
Здесь власть моя! Мои богатства!
Тамара, милая, взгляни!
Распутства – бездна. Ад смешался
С земною жизнью! Мы равны!
Восставшие сыны из ада
Спешат занять свои посты.
Чему ты, милая, не рада?
Я рядом – под защитой ты.
Твоя рука! Твое согласье!
Ответь скорее, не молчи,
И будем вместе в одночасье,
Исполнятся мои мечты!
ТАМАРА
Смерть наступает с тем согласьем,
Но я пока удалена.
Ты знаешь, ведь мой мир прекрасен!
И в нем жива душа моя.
Растают сумрачные тучи,
Исчезнут в небе без следа.
Есть дух! Ты знаешь, он могучий –
В нас жизнь вдохнули Небеса…
СЫН АДА
Самонадеянна ты слишком,
Но не случайно я с тобой:
Довлеет властью наивысшей
Закон вселенский надо мной…
Томленью страсти подчиняя,
От общей не уйдешь судьбы,
Узнай, как любят, все желанья,
Узнай безумства глубины.
Со мной решила состязаться –
Забудешь разума бразды,
Все ищешь, как бы нам расстаться,
Но не расстанешься, терпи!
Судьбой твоей я позван сроком,
И сроком выйду из судьбы,
Поймешь потом, каким уроком
Для жизни стал твоей сын тьмы.
Я напою тебя забвеньем,
В беспамятстве пройдут все дни.
Ты хочешь мыслей вдохновенье?
Зачем они? Усни, усни.
Дыханью воздуха послушны
Звучали зычные шаги.
Сквозь жизни тон, сквозь сон созвучный
Мелькали лиц его черты.
Он проникал, как неизбежность,
В те тайны дальние мечты,
Все поглощал и правил нежно,
Все у сознанья взяв узды.
Вот утро свет свой распахнуло
И заглянуло солнцем в край,
В тот, где, красавицу целуя,
Держал в объятьях ночи царь.
Он обессилен, с солнцем тают
Все чары, уплывают прочь.
Так сны всех в мире поглощают,
Кто в празднестве проводит ночь.
И только ветра дуновенье
Спешило воскресить мечту:
«Я вдохновлю, я вдохновенье,
Проснись, открой глаза, молю!
Ты помнишь жрицы предсказанье?
И ярким пусть войдет огонь,
От жара пусть уйдут желанья
От сердца в землю, сквозь ладонь!
Зачем ты так самозабвенно
Вступила в этот бой одна?
Без зова к Небу, без сомненья,
Готова тьмы глухой тюрьма.
И тем мощнее будет сила,
И не повержен будет тот,
В ком вера предков не остыла,
В ком сила разума живет.
Смерть поджидает, лишь уйди
В свою уверенность и мощность;
Мы кажемся тогда детьми
И получаем за оплошность».
Природы нежное дитя
Вступает смело в мир порочный,
И ищет счастья для себя,
Вкушая плод запретный, сочный.
И забредя в пучину вод
Желаний ненасытных многих,
Пересекает реку вброд,
Срываясь снова с круч высоких.
ЧАСТЬ III
Страх Господень прибавляет дней,
лета же нечестивых сократятся.
Ожидание праведников – радость, а
надежда нечестивых погибнет.
Книга Притчей Соломоновых
Судьба – прокрученная лента.
И надо ли тебя смотреть,
Тамары жизнь? Младые лета
Ушли, заставили седеть.
Тамара мирно жизнь проводит.
Работа, дом, семья, дела
Ее уж сильно не заботят:
Заботы детям отдала.
Ей часто сон все тот же снится,
Как будто где-то вдалеке
Ее зовет с собою птица
И жжет перо в ее руке.
Но этой ночью не во сне
Она за нею прилетала.
Прислушиваясь в тишине,
Душа Тамары трепетала.
ЖАР-ПТИЦА
За что судить? За твой соблазн?
Но ты сейчас ей стал не нужен!
Душа не тянется в обман,
Мир и покой ею заслужен!
Не возгордилась! Не забыла!
Терпела пытки все твои!
Но разве, что тебя любила?
За что казнить? Себя вини!
СЫН АДА
Она моя! Взгляни, моя!
ЖАР-ПТИЦА
Душа готовится для рая!
И отказалась от тебя,
Прошла она свой путь, страдая!
Как метеор порой ночной,
Пропал сын ада в мраке бездны.
Там, где не ждал его покой –
Мир ненасытности любезной.
ПЕСНЬ ЖАР-ПТИЦЫ
Освободись, ведь ты сильнее,
Прекраснее. Ты лишь представь,
Конечно, если ты сумеешь…
Вот жизни путь! Здесь все оставь.
Мир не достоин нас с тобою,
И удержать не в силах нас,
Уж управляем мы судьбою.
Оставь все грешное сейчас!
Наветы праздности и лени
Бушуют в сумрачных умах;
Мы их с тобою одолели,
Стряхни с себя их стылый прах.
Лети свободный дух восторга,
Наполни жизнь, и не в мечтах
Стряхнуло время память долга.
«Свершилось», – вторится в сердцах.
Свободно бьется в венах птица,
Все растворяет и несет
Свою любовь. Прекрасны лица!
Все оживает! Все цветет!
Дверь открывая, не стучится,
Восторг сметает все кругом.
Чудесная летит жар-птица,
Сжигает зло своим крылом.
И поднимаясь в пелене
Созвездий многих на востоке,
Две искры плыли в вышине,
В огромном радужном потоке.
Тамара, милая Тамара!
Опять уходишь в мир иной.
И я тебя не удержала,
Ведь мне так дорог твой покой.
Вот так взрослеют наши души –
Страданиями найден путь.
А празднество лишь только глушит
И жизнь проходит как-нибудь.
Ну, вот и все, мои друзья,
Вот и добрались мы до сути.
Здесь только, правда, знаю я,
На сказку вы не обессудьте.
Закончен долгий монолог
И рассуждения излиты.
Не будь ко мне читатель строг:
Сюжеты жизни все избиты,
Прокручены и так и сяк,
Но просит око сцен красивых,
Слух не насытится никак,
Не утомится ум пытливых.
КОНЕЦ