Весна с обочин и окраин,
собаками рассвет облаян.
Свет разглагольствует при всех
про женский смех.
И жёсткий стержень содержанья
уже не в силах мирозданье
держать на сломанной игле.
В тугой петле
повис на бис ханыга-полдень.
Отреставрированный орден -
расхваставшийся солнца диск -
горячий риск.
Он связывает городские
причуды, улицы льняные
с каким-то пьяным серебром.
И плоть с адамовым ребром.
Опять восторженная мука.
Небес сияющих порука
ветвям, вкусившим синевы.
Уже новы
старинных парков очертанья
и луж апрельские признанья.
Так странно, правда, мы умрём?
И окон вешний окоём
столь непривычно станет тесен
для наших плеч и наших песен.
Что там, у облачной гряды?
Сады, суды?
Ну, а пока мертвецкой хваткой,
вцепившись в рваные заплатки
снегов вчерашних, обречённых
средь подсудимых, осуждённых
иду в толпе по мостовой.
Прошит, прожжён, прощён Весной!