Пределом точности рифмы будет тот случай, когда рифмуются слова, совершенно идентичные по написанию и произношению. Есть два возможных варианта такого случая. В первом одно и то же слово рифмуется само с собой. Это тавтологическая рифма, которая применяется достаточно редко, и её использование сильно ограничено задачей, которую ставит поэт. Например, это может быть достижение эффекта возвращения уже сказанного, смыслового повтора – как в этом отрывке из стихотворения А.Радловой (1920):
Крепче гор между людьми стена,
Непоправима, как смерть, разлука.
Бейся головою, и в предельной муке
Руки ломай – не станет тоньше стена.
Здесь использована охватная рифмовка, и возвращение образа стены означает для лирической героини возврат к безысходному началу строфы. Но известны и такие случаи, когда тавтологические рифмы «маскируют» спрятанные внутренние рифмы, как в сонете Вячеслава Иванова «Венок» (1906):
Волшебник бледный Urbi пел et orbi
То – лев крылатый, ангел венетийский,
Пел медный гимн. А ныне флорентийской
Прозрачнозвонкой внемлю я теорбе.
Певец победный Urbi пел et orbi:
То – пела медь трубы капитолийской…
Чу, барбитон ответно эолийский
Мне о Патрокле плачет, об Эвфорбе.
Из златодонных чаш заложник скорби
Лил черный яд. А ныне черплет чары
Медвяных солнц кристаллом ясногранным.
Садился гордый на треножник скорби
В литом венце… Но царственней тиары
Венок заветный на челе избранном!
Здесь можно заметить, что перед повторяющимися «urbi пел et orbi» рифмуются между собой «бледный» и «победный», а перед «скорби», соответственно, «заложник» и треножник». Тавтологическая рифма в каждом из случаев является редифом.
Более часто встречается так называемая омонимическая рифма. В этом варианте рифмуются слова-омонимы, одинаковые орфографически, или, как минимум, обладающие одинаковым звучанием, но совершенно разные по смыслу. В качестве примера привожу стихотворение Ф.Сологуба (1919):
Мне боги праведные дали,
Сойдя с лазоревых высот,
И утомительные дали,
И мёд укрепный дольних сот.
Когда в полях томленье спело,
На нивах жизни всхожий злак,
Мне песню медленную спело
Молчанье, сеющее мак.
Когда в цветы впивалось жало
Одной из медотворных пчёл,
Серпом горящим солнце жало
Созревшие колосья зол.
Когда же солнце засыпало
На ложе облачных углей,
Меня молчанье засыпало
Цветами росными полей.
И вкруг меня ограды стали,
Прозрачней чистого стекла,
Но тверже закалённой стали,
И только ночь сквозь них текла,
Пьяна медлительными снами,
Колыша ароматный чад.
И ночь, и я, и вместе с нами
Мечтали рои вешних чад.
Как можно видеть, здесь 7 пар омонимических рифм. Можно привести еще много примеров русских омонимических рифм, причем не только таких очевидных, как лук – лук, или коса – коса, но и более изысканных: темени (тьмы) – темени (темя). Есть и особый случай омонимической рифмы – практически полное звуковое совпадение при несовпадении написания. К нему принадлежит редкая рифма «острова – острого».
Стоит упомянуть и о достаточно легко подбирающихся, близких к тавтологическим, рифмах из слов, различающихся приставками: «поделать – подделать», «хороший – нехороший», и, разумеется, не обойти здесь и бессмертную сладкую парочку «ботинок – полуботинок». Разумеется, такие рифмы не могут считаться удачными, если только их употребление не продиктовано специальными задачами.
Теперь перейдём к рифмам, образуемым словами близкого звучания и написания. Если сходство написания и созвучность распространяются не на часть слова (окончание, или корень с приставкой), но охватывают всю длину слова, то такие рифмы называют паронимическими. Они звучат и выглядят так же изысканно, как омонимические. Но встречаются несравненно чаще, причём среди них есть как точные, так и неточные. Осмелюсь привести в качестве примера собственный сонет, эксперимента ради написанный с одними паронимическими рифмами:
Грех
Твой ум, перечеркнувший грань запрета,
Слабеет перед тем, что впереди
Взывает, как химера во плоти -
Ты преступил, и дар отдашь за это!
Струна души, страданием задета,
Рыдает, как ребенок взаперти -
Прими меня, прости и возврати
Разбитую грехом скрижаль завета!
Голубка умирает на стрехе,
Монета выпадает из кармана,
И слово не вмещается в строке...
Сжимается пружинами капкана
Надежда, заточённая в стихе -
Дух Ариэля в теле Калибана!
И вот еще ряд разнообразных паронимических рифм, причем некоторые из них редко использовались:
Кричали – кирпичами, разом – разум, гранями – ранними, заката – заплата, причалены – печалями, мышиный – морщины, встречали – вначале, пасторали – пировали, говорила – горнила, сонета – согрета… Паронимических рифм – немало. Из всего этого видно, что потенциал точных рифм очень велик, и, возможно, даже до сих пор использован не целиком.