По роману Жюля Верна «Пять недель на воздушном шаре»
1. «Заседание Лондонского королевского географического общества 14 января 1862 года в здании на площади Ватерлоо, №3 было весьма многолюдным». Гл. 1.
Три тысячи фунтов! Немалая сумма. Но можно ли скупиться, когда речь идет о том, чтобы достойно завершить дело великих предшественников – Аббади и Адамса, Бимбачи и Болвика, Винко и Водейя и других? Excelsior! И в воздух летят цилиндры, на стол подается огромный осетр, льется шампанское, звенят бокалы, и кто-то, кажется, статистик Кокберн, подвыпив, предлагает вычислить рост доктора Фергюссона, исходя из разницы путей, проделанных во время его многолетних путешествий его длинными ногами и его большой головой. Наконец-то Африка раскроет свои жгучие тайны! Современный Эдип разгадает загадки песчаного сфинкса! Кроме того, это предприятие приведет к небывалому росту европейской промышленности – лионские фабрики уже получили солидный заказ на шелковую тафту.
2. «Доктор Барт, уроженец Гамбурга, получил разрешение присоединиться вместе со своим соотечественником Овервегом к экспедиции англичанина Ричардсона, направлявшейся в Судан». Гл. 4.
Доктор Барт мечтает увидеть озеро Чад. И он уговаривает своего старинного друга, доктора Овервега, разделить с ним опасности далекого путешествия. Подготовка к путешествию занимает пятнадцать дней. Закупив необходимое снаряжение, друзья и прибывают в Триполи, где присоединяются к экспедиции доктора Ричардсона. Вместе с ним они добираются до города Гат, находящегося несколько севернее основной цели их путешествия. По дороге их грабят, подвергают жестоким пыткам. Все трое, однако, проявляют исключительное присутствие духа и продолжают путь, заручившись помощью туарегов. Прибыв в провинцию Дамерга, они разделяются: доктор Ричардсон направляется на восток, в Судан, а доктор Барт вместе с доктором Овервегом движется на запад, к озеру Чад. Перенеся немало испытаний, они достигают города Цуриколо в стране Борну. Здесь до них доходит известие о том, что доктор Ричардсон умер от заражения крови в городе Эд-Дамазин в центре Судана. Встревоженные этим сообщением, они спешат дальше и через две недели оказываются в царстве Адамауа, к югу от озера Чад. Местное население, большинство которого составляют фулахи, относится к ним враждебно. Их подвергают изощренным издевательствам. Вдобавок ко всему у доктора Овервега начинается гангрена правой ноги. Несмотря на все трудности, им удается добраться до города Йола, расположенного несколько южнее девятого градуса северной широты. Здесь доктор Овервег внезапно утрачивает интерес к географическим исследованиям. Он продает принадлежащую ему часть снаряжения и пускается в разгульную жизнь. Эти драматические события стоят доктору Барту последних волос. Оправившись от удара, доктор Барт покидает Йолу и движется на запад. Он посещает Сокото, осматривает его достопримечательности, участвует в церемонии закладки королевского дворца, а затем, влекомый страстным желанием увидеть озеро Чад, переправляется через Нигер и оказывается в двух шагах от Тимбукту – городе, где встретил свой последний день мальтийский купец Андреа Дебоно, пытавшийся за два года до этого пробраться к истокам Нила, но сбившийся с пути в результате предательства проводников. Доктор Барт, не ведая о судьбе своего предшественника, доверчиво отдается в руки местного шейха, и тот, убедившись в обширных познаниях доктора, делает его своим главным советником. Он поручает доктору Барту вести переговоры о спорных территориях с соседними племенами. Однако приближенные шейха обвиняют главного советника в измене и растрате государственных средств. Барта заключают под стражу. На протяжении восьми месяцев он терпит нужду и дурное обращение со стороны надсмотрщиков и самого шейха. В конце концов ему удается бежать с помощью Брен-Ролле, савойца, недавно назначенного консулом Сардинии в Бенине. Более месяца они скрываются на границе Нигерии и Бенина. Отсюда в ноябре им удается добраться сначала до Кано, а затем до города Кука. Здесь они, как и следовало ожидать, расстаются: Брен-Ролле возвращается к своим обязанностям посла, а доктор Барт идет на север и достигает Триполи в середине августа. На этом пути он теряет последние остатки зрения и слуха. Его подбирают в бессознательном состоянии на улицах города и доставляют в местное отделение Красного Креста. Из Триполи его перевозят в Лондон на специально выделенном для этой цели транспортном судне. Дни доктора Барта сочтены. Он еще успевает сделать доклад в Лондонском Королевском географическом обществе, но силы его на исходе, и спустя три года он умирает в родном поместье на руках своего верного друга, доктора Овервега, чудом спасшегося от преследования фулахов. Научные журналы всего мира печатают сочувственные некрологи. Парижское географическое общество вручает путешественнику золотую медаль и избирает его своим пожизненным президентом. От этого звания доктор Барт благородно отказывается, а медаль передает на аукцион с целью собрать средства для новой экспедиции.
3. «Из этого, Дик, ты видишь, что надо очень торопиться, если мы хотим принять участие в этих экспедициях». Гл. 5.
Многочисленные исследователи уже приближаются к центру Африки. Лейтенант Спик соединился с капитаном Грантом. Оба они продвигаются к озеру Укереве. Если им удастся обойти это озеро с запада, они первыми откроют истоки Нила. Доктор Кропф вот-вот выступит в путь; его цель – неизведанная область между озером Чад и Дорфуром. Где-то в этих местах содержится в плену молодой барон Фогель. Нельзя допустить, чтобы честь его освобождения досталась самоуверенному доктору Кропфу. Барон Деккен давно уже вышел из Момбасы и, исследовав горы Кения и Килиманджаро, направляется к центру материка. Тайные агенты доносят, что в Саксонии образован комитет под председательством великого герцога Саксен-Корбург-Готского. Задача комитета – помешать английским и французским путешественникам опередить барона Деккена на его пути к сердцу Африки. Таким образом, обстановка вокруг географических исследований Африки с каждым днем становится все напряженнее, и трудно предполагать, что она разрядится в ближайшее время. Медлить нельзя. Конечно, через полвека тот же путь можно будет проделать быстрее и с большим комфортом. Но возможные опасности – ничто, по сравнению с той славой, которой удостоится исследователь, открывший хотя бы одну из великих тайн черного континента.
4. «Мой способ подъема и снижения воздушного шара основан на расширении и сжатии газа, находящегося в оболочке, посредством изменения его температуры». Гл. 10.
Многие смельчаки расстались с жизнью, пытаясь подчинить своей воле воздушный шар. Француз Менье нагнетал сжатый воздух в оболочку шара и погиб в результате взрыва. Бельгиец Ван-Хекке сконструировал крылья для того, чтобы регулировать подъем и спуск, но механизм вышел из строя при первом же испытании, и воздухоплаватель рухнул на землю. Голландец Ван-Хофф придумал раздвижной шест, с помощью которого он отталкивался от земли и поднимался на любую высоту; это было большим достижением. Однако для того, чтобы снизить высоту, Ван-Хоффу приходилось выпускать из шара газ. Поэтому он был вынужден время от времени пополнять запасы газа. Его последнее путешествие закончилось в водах Атлантики, приблизительно между тридцатым и сороковым меридианом – в этих пустынных местах аэронавт не смог найти достаточного количества газа, чтобы удержать шар в полете. Решающее изобретение было сделано доктором Фергюссоном: он придумал способ подъема и снижения воздушного шара, не связанный с потерей газа. Для этого ему потребовалась всего лишь обыкновенная горелка и знания, полученные из школьного курса химии. Горелка доктора Фергюссона представляет собой пять ящиков, расположенных в виде перевернутой буквы Т. Нижний ящик, расположенный посередине, содержит двадцать пять галлонов дистиллированной воды с небольшой примесью серной кислоты (эта добавка значительно повышает электропроводность воды). Вода в центральном ящике разлагается на водород и кислород с помощью бунзеновской батареи. Образовавшиеся газы поступают в два других ящика, расположенных слева и справа от центрального ящика. Затем они по трубкам поднимаются вверх и смешиваются в четвертом ящике, находящимся прямо над первым. В верхней части этого ящика помещается платиновая трубка, снабженная краном. Эта трубка входит в пятый ящик, имеющий цилиндрическую форму. В тот же ящик, называемый «ящиком нагрева», входит и другая трубка, более широкого диаметра, выходящая из нижней части воздушного шара. Внутри цилиндра эта трубка принимает форму змеевика; она выходит из его верхней части, предварительно пройдя через платиновый конус, обращенный суженной частью вниз. Газовая смесь, поступающая из четвертого ящика в пятый, воспламеняется. Интенсивность горения может регулироваться с помощью крана. В результате воздух в пятом ящике нагревается. Вот почему пятый ящик называется «ящиком нагрева», а не «ящиком охлаждения» или «смесительным ящиком», в отличие от четвертого ящика, который именно так и называется, поскольку он приспособлен для смешивания водорода и кислорода, образующихся в результате разложения воды в первом ящике с помощью бунзеновской батареи. На этом описание горелки доктора Фергюссона может считать законченным.
5. «Наполнение оболочек газом началось около трех часов утра и длилось почти восемь часов». Гл. 11.
С трех часов утра водород начинает поступать в оболочку шара. Она шевелится, растет и к пяти часам начинает напоминать уснувшего динозавра. Но процесс продолжается, и с оболочкой происходят удивительные метаморфозы. Она проходит все ступени эволюции – от ящера до примата. И в конце обретает совершенную форму шара. На острове Кумбени рождается божество! Но это чудо приводит в ярость туземцев. Они проклинают чужого бога. Они окуривают его дымом. Они пытаются пронзить его иглами, испугать криками, оглушить барабанами. Все напрасно: суеверию не устоять против 75-мм орудий королевского фрегата. Одного залпа достаточно, чтобы христианство в союзе с наукой одержало верх над языческим колдовством. И вот уже поднимается солнце. Аэронавты жмут руки провожающим и занимают места в корзине. Якоря, веревки, инструменты, одеяла, съестные припасы, оружие – все подсчитано и надежно укреплено. Остается произнести речь – в ней, как всегда, будет не много слов. Назовем нашего круглого бога «Викторией». Прощальный залп из мушкетов. До свидания, земля! Мы поднимаемся в стратосферу. Никакая стрела не коснется нашего тела. Никакие проклятия не достигнут наших ушей. С нами наш круглый бог. Наш девиз: выше и дальше!
6. «Край Зунгомеро – унылая местность». Гл. 13.
В стране Зунгомеро все время идут дожди. Страна Зунгомеро темна и уныла. В воздухе страны Зунгомеро явственно чувствуются испарения сернистого водорода. Этот запах делает страну Зунгомеро похожей на разрытое кладбище. Можно подумать, что за каждым кустом в стране Зунгомеро спрятано мертвое тело. И эта догадка наполовину верна. В стране Зунгомеро нет трупов, но повсюду белеют кости. Это кости слонов, антилоп, крокодилов, тапиров. Это кости отважных путешественников и верблюдов. Это кости странных и неизвестных существ. Их вид приводит в отчаяние. Настроение улучшается, когда из-за холмов высыпают туземцы, потрясая луками и пращами. Их темперамент свидетельствует в пользу «философии жизни», которая зарождается в Европе как раз в то время, когда измученные аэронавты пересекают границу страны Угого. Страна Угого темна и уныла. Сухая глина не дает приюта ни баобабам, ни бутылочным тыквам. В стране Угого не бывает дождей. Ее населяют голубые антилопы и павианы – отвратительные существа с собачьими мордами. Только крайняя необходимость может заставить путешественника сделать остановку в стране Угого. И только аэронавт, отделенный от земли сотней футов, может решиться провести в стране Угого всю ночь. Ночь в этой стране – самое неприятное время суток. Как только заходит солнце, местность оглашается жуткими криками. Кричат антилопы и павианы. С громким треском раскрываются бутылочные тыквы. С оглушительным шумом рушатся баобабы. Даже у самого смелого аэронавта от этих звуков пересыхает в горле. Он освежает себя глотком виски. Пара выстрелов разгоняет собравшихся павианов. Поднимается утренний ветерок. Он отнесет воздушный шар в страну Мабунгуру. Страна Мабунгуру темна и уныла. Она вся усеяна глыбами сиенита. Конусообразные скалы похожи на гробницы друидов. И повсюду виднеются останки буйволов и слонов.
7. «На здешних базарах – вечная суматоха и невообразимый шум». Гл. 15.
А вот и Казех! Шесть ложбин, по которым разбросаны шалаши невольников. Они окружены двориками и хорошо возделанными садами. На длинных грядках великолепно растут лук, картофель, кабачки, тыквы и превкусные шампиньоны. Эта часть Лунной страны принадлежит арабским семействам. Арабы с давних пор торгуют слоновой костью, камедью, набивными тканями и невольниками. Торговля позволяет им вести беспечную жизнь. Окруженные многочисленными слугами, они лежат, болтают, курят или спят. В Казехе встречаются караваны из разных частей Африки. Одни привозят с юга невольников и слоновую кость, другие доставляют с севера хлопок, чай, изделия из стекла и невольников. На здешних базарах – вечная суета. Крики носильщиков и невольников, бой барабанов, звуки труб, смех женщин, плач детей соединяются в шумную симфонию. Здесь заключаются самые удивительные сделки: невольников обменивают на бусы, бусы на хлопок, хлопок на слоновую кость, слоновую кость на золото, золото на парчу, парчу на невольников. Путешественникам следует избегать этих мест, чтобы не увлечься коллекционированием ожерелий и не проникнуться состраданием к невольникам. Коллекционирование в условиях полета невозможно, ввиду ограниченной грузоподъемности шара. Сострадание же невольникам может привести к столкновению с арабами. Воздухоплавателям, пролетающим над Казехом, рекомендуется подняться на высоту не менее четырех тысяч футов – на этом расстоянии от земли их шар ничем не будет отличаться от полной луны. Туземцы не обратят на него внимания. Необходимо, однако, произвести соответствующие вычисления, чтобы не столкнуться с настоящей луной. Ущерб в этом случае может оказаться непоправимым.
8. «И этот новый континент в свою очередь станет старым; его девственные леса будут вырублены для нужд промышленности». Гл. 16.
Жизненная сила земли истощается. Азия давно уже превратилась в пустыню. Скоро такая же участь постигнет и Европу. Плодородие почвы идет на убыль. Растительность поражают новые, неизвестные ранее болезни. Земледельцы уже не в силах бороться с засухами и наводнениями. Некоторую надежду еще подает Америка. Но и там развитие промышленности рано или поздно приведет к опустошению земли. Американцы обезобразят лик своего материка шахтами и карьерами. Увлеченные погоней за рекордами, они построят громадный паровой котел, а затем, вырубив все леса, разогреют его до трех с половиной миллиардов атмосфер, после чего он взорвется. Это будет настоящее светопреставление. Выживут лишь некоторые народы Африки. Через несколько столетий континенты снова будет заселены. Но это будут уже другие народы, другие люди. Это будет другая эпоха, и неизвестно, найдется ли в ней место воздушным шарам.
9. «Бег на буксире у слона длился уже часа полтора, а слон отнюдь не проявлял никакой усталости». Гл. 17.
Упрямое животное не хочет отдавать якорь. Затылок упрямца словно железный: пуля, ударившись о него, сплющивается, не причинив чудовищу никакого вреда. Наступает очередь конических пуль, посылаемых твердой рукой из хорошо пристрелянного карабина. Они впиваются в бока толстокожего зверя, и громкий рев сотрясает равнину. Однако цель не достигнута: четырехногая гора продолжает увлекать шар к отдаленному лесу. Счет выстрелов идет на десятки. Слон истекает кровью. Он спотыкается, падает, но вновь поднимается и бежит к лесу. Лес для него – естественное убежище, но для аэронавтов встреча с вершинами деревьев равносильна смертному приговору. Поэтому они снимают шляпы и, взявшись за руки, поют «Боже, храни королеву!» Изумленное животное поднимает голову. Мгновение – и стальная пуля влетает ему в правый глаз. Животное изумляется еще больше. Вторая пуля поражает его левый глаз. После этого слону не остается ничего другого, как рухнуть на землю, подставив под дула карабинов брюхо. Залп – и сердце владыки Африки разлетается на куски. Теперь можно спуститься вниз и отрезать у слона хобот. Из его кончика искусный повар приготовит жаркое. Он добавит в него губчатое мясо задней левой ноги. Искусный охотник принесет полдюжины куропаток. И вот уже готово лакомство, не уступающее по вкусу горбу бизона, лапе медведя или колену дикого кабана.
10. «Ужасное зрелище! – с омерзением воскликнул Кеннеди». Гл. 20.
Ботаники называют его сикомором, туземцы – деревом войны. Оно удивительно. Широко раскинулись его ветви. Высоко к небу возносится его ствол. Ножи и стрелы воткнуты в его кору. На них повешены окровавленные головы врагов. Могучий ствол дерева на несколько десятков футов завален костями врагов. Кости врагов повсюду. Их давно уже обглодали шакалы. Врагов сначала убивают, потом съедают, а кости бросают зверям. С преступниками поступают иначе. Быть съеденным зверем – ужасное наказание. Поэтому соседние племена непрерывно воюют. Каждый хочет умереть достойной смертью. Мужчины сносят друг другу головы топорами, а женщины кладут эти головы в корзины и относят в деревню. Почетнее всего – быть съеденным заживо на поле боя. И только не знакомый с местными верованиями аэронавт может счесть этот ритуал жестоким. Возмущенный, он разбивает пустую бутылку о голову вождя. Вождь падает. Его соплеменники бегут, оставив раненых умирать почетной смертью. Победители набрасываются на истекающие кровью тела. Аэронавты в смятении. Других бутылок не осталось, поэтому они поднимаются как можно выше. За десять минут они достигают высоты в три тысячи футов. Безобразную сцену скрывает занавес облаков. Воздушное течение подхватывает шар и несет его на запад. Восходит луна. Зажигаются звезды. Доктор Фергюссон вычисляет местоположение шара и заносит данные в записную книжку. Потом он берет подзорную трубу и направляет ее на Луну. Он видит Море Спокойствия, Море Ясности, Залив Радуги, Озеро Сновидений. Он видит цирки и кратеры. Доктор Фергюссон складывает трубу и устраивается на дне корзины. Фергюссон спит; ему снится, что он плывет по Морю Спокойствия, в котором отражается лунная радуга и гора Птолемей. Его спутники тоже спят, но их сон беспокоен: им снится дерево войны и дети, играющие отрубленными головами.
11. «Представьте себе: этот священник, давший обет бедности, покоится в золотом руднике...» Гл. 23.
Селение Арадон расположено в угрюмой, скалистой местности. Человек, родившийся здесь, может с ранних лет почувствовать влечение к бесконечному. Голые скалы представятся ему символом человеческого существования, а бушующий океан – символом всевластного божества. Поэтому, достигнув совершеннолетия, он вступит в монашеский орден. Ему, однако, придется не по душе тихая монастырская жизнь, и он отправится на поиски приключений. Разумеется, это будут не светские авантюры, а подвиги миссионера, искореняющего суеверия дикарей. Он поедет в Африку. Он будет изучать местные наречия. Он будет наставлять, проповедовать и молиться. Сотни раз его жизни будет угрожать смертельная опасность. И сотни раз он счастливо избегнет смерти. Но однажды удача покинет его. Его схватят людоеды из племени барафи. Несколько месяцев он будет терпеть ужасающие страдания. А потом его привяжут к столбу и скажут, что он будет убит на исходе ночи. Мысль о смерти не испугает его. Он будет ждать ее со смирением. И все же, когда над его головой повиснет огромный шар и слепящий луч пронижет ночную тьму, он начнет молить о помощи. И помощь ему будет оказана. Его тело вознесется в верхние слои атмосферы, и он увидит участливо склонившиеся к нему лица. Последние его дни будут тихими и спокойными, как погода на лунных морях. Его похоронят на земле, среди золотых слитков. Мертвая рука обнимет мертвое солнце. И мертвое ухо услышит прощальный залп.
12. «Неужели нет ни малейшей надежды?! – воскликнул он». Гл. 27.
Уходят вдаль холмы. Исчезают следы растительности. Впереди – пустыня без признаков жизни. Может быть, лучше вернуться? Сделанных открытий с лихвой хватит на то, чтобы стать почетным членом всех географических обществ! Но минута уныния проходит, и Фергюссон снова всматривается в резко очерченный горизонт. Вперед! В Африке еще много тайн, которые ждут отважных исследователей. Проходят дни. Вокруг ни малейших признаков влаги. Длинный ряд костей ясно указывает на то, что колодец, к которому приближается воздушный шар, пересох. Ветер падает. Воздушный шар останавливается. Термометр показывает сто тринадцать градусов по Фаренгейту. Виски не утоляет жажды. Наоборот, от него еще больше хочется пить. Оставшуюся воду разумнее потратить на поиски ветра. Шар поднимается ввысь. Но и на высоте пяти тысяч футов воздух неподвижен. Вода иссякает. Горелка гаснет. Шар медленно опускается на песок. Наступает ночь. Кругом тишина. Незачем нести вахту. Навестить путешественников может лишь смерть. Проснувшись, Фергюссон бросает взгляд на барометр. Никаких признаков понижения! Над головой – все та же голубизна; по сторонам – желтые пески. Эта монотонность внушает ужас. Журчание воды – слуховая галлюцинация. Вид прозрачного ручья – галлюцинация зрительная. Однако кровь, текущая из вен, – настоящая. Но и она не утоляет жажды. Этой жажды не может утолить ничто. Первая смерть вызывает сожаления. Вторая воспринимается без участия. И вот Фергюссон один. Он сидит в корзине, в тени шара, скрестив на груди руки и уставившись взглядом на горизонт. Горизонт колеблется. Знойный воздух дрожит над раскаленным песком. Фергюссон закрывает глаза. Он пытается разложить шестьсот пятьдесят шесть тысяч семьсот двадцать три на простые сомножители. Но после первого же деления сбивается и начинает сначала. На исходе пятая неделя воздушного путешествия. В далекой Англии доктор Барт ожидает известий. Он хочет узнать, какова глубина озера Чад. Но он этого никогда не узнает. Не узнает этого и доктор Фергюссон. И все же путешествие было не напрасным. Легкие шаги, которые Фергюссон слышит за спиной, убеждают его, что самая жгучая тайна будет ему открыта. «Ради этого, – думает он, – стоило забраться так далеко в пустыню». И он продолжает счет.