По роману Жюля Верна «Путешествие и приключения капитана Гаттераса»
1. «Поход будет продолжительным и трудным, но он принесет вам славу». – I, 2-4.
Ничто так не волнует человека, как вид отплывающего судна. В особенности, если корпус этого судна сделан из индийского дуба и скреплен железными скобами. Поэт, глядя на такой корпус, уносится мечтами в Индию, а философ задается вопросом: почему корпус корабля сделан из железа лишь частично, а не целиком? Его удивляют также высокие мачты и форштевень, снабженный стальной наделкой. Шестнадцатифунтовая пушка, расположенная на шканцах, ничем не примечательна, однако количество пороха, которое грузят в трюм, кажется несоразмерно большим. Недоумение вызывают и размеры продовольственных запасов – соленого и вяленого мяса, копченой рыбы, сухарей, муки, кофе, чая, лимонного сока, горчицы, щавельного семени и ложечной травы. Всего этого хватит не меньше, чем на шесть лет! Кроме того, на судне имеются огромные пилы, длинные рычаги, свинцовые кувалды, большие топоры и цилиндры со взрывчатым веществом. Снаряжение дополняют вельбот из красного дерева, пирога из жести и резиновые мешки, которые можно легко превратить в байдарки. Но самое удивительное, что командует этим судном датский дог! Никакой здравомыслящий человек не решится наняться на такое странное судно. И только жалование в пять раз выше обычного может заставить его изменить свое решение. Нанявшийся на этот необычный корабль попадет в компанию англичан-протестантов – трезвенников, холостых, выносливых и к тому же обладающих значительным запасом жизненной энергии. Лишь один из членов экипажа не соответствует этой характеристике – член Литературного и философского общества, доктор с трудно произносимой фамилией, болтливый и богатый. С его появлением комплектование экипажа заканчивается, и на корабле разводят пары. Остается лишь дождаться последних инструкций. Но первая и вторая почта приходят ни с чем. Отлив приближается. Напряжение нарастает. Внезапно раздается хриплый лай, и на грудь помощнику капитана бросается датский дог. В зубах он держит письмо с инструкциями: «Направляйтесь к мысу Фарвель. Войдите в Баффинов пролив и продвигайтесь по направлению к заливу Мелвилла. Когда придет время, вы получите новые указания». Раздается общий вздох облегчения. Швартовы отданы. Корабль вступает в фарватер реки Мерсей. Поставлены марселя, фок и бизань. Спустя час «Форвард» на полном ходу огибает Бёркенхедский мыс и выходит в Ирландское море.
2. «Наконец, при температуре, не превышавшей в полдень –11С, под хмурым, затянутым туманом небом наши мореплаватели увидели мыс Фарвель». – I, 6-9.
Мыс Прощания! Мыс Разлуки! Вы прошли здесь, Фробишер, Найт, Барло, Вогем, Скрогс, Гудзон, и вы, Блосвиль, Баренц, Франклин, Крозье, Белло. Вы поднялись выше шестидесятой параллели. Вам не суждено было вернуться назад. Для вас этот мыс действительно стал мысом Прощания. Но по вашим следам пошли другие. Лейтенант Пикерсгилл, посланный навстречу капитану Куку, достиг шестьдесят восьмой параллели. Через год Йонг поднялся еще выше и открыл остров Женщин. Росс прошел на санях вдоль Баффинова залива и исправил гидрографические ошибки своих предшественников. Парри добрался до острова Мелвилл, который расположен значительно выше семидесятой параллели. Капитан Бак более десяти лет занимался исследованием северных берегов Америки. Его исследования были дополнены Дизом, Симпсоном и доктором Рэ. Наконец, в середине века, Джон Франклин снарядил два судна, «Тьма» и «Ужас», и отправился на поиски Северо-Западного прохода. Он миновал остров Диско, и с тех пор о нем не было никаких известий. Остатки экспедиции были обнаружены Мак-Клинтоком на острове Короля Уильяма в 1859 году. Такова героическая и одновременно трагическая история покорения Севера. Плавание «Форварда» впишет новую страницу в эту историю. И уже сейчас можно с уверенностью сказать, что запись эта будет необычной. Необычно уже то, что кораблем командует датский дог. Что остается команде, вынужденной подчиняться такому странному капитану? Только одно – верить, что за мысом Отчаяния прячется мыс Милосердия, что с мыса Горя виден мыс Провидения, что мыс Недоступный указывает направление к мысу Рая, а за мысом Поворотным таится залив Убежища. С такой верой не страшны ни снежные поля, ни ледяные горы. Можно опереться о поручень и спокойно глядеть на ледяные глыбы со вмерзшими в них останками путешественников. Проявленное хладнокровие удостаивается похвалы капитана. Письмо, найденное в каюте помощника, удостоверяет, что капитан внимательно следит за происходящим. Он просит объявить экипажу благодарность и приказывает держать курс прямо на север, к заливу Мелвилла. Из письма следует также, что пролив Ланкастера должен остаться в стороне. Команда удивлена. Ясно, что «Форвард» отправляется не на поиски Северо-Западного прохода. Но куда же? Неужели до самого полюса? А почему бы и нет? Эта безумная мысль вызывает общий смех. И только боцман задумчиво качает головой. А датский дог следит за ним своими черными, таинственно мерцающими глазами.
3. «Вдруг раздался чей-то громовой голос, энергичный, повелительный голос: “Все по местам! Право руля!”» – I, 12.
Белый хаос напоминает развалины древнего города: поверженные обелиски, опрокинутые башни, разрушенные дворцы. Обломки иногда приходят в движение: раздается треск, в воздух поднимается белая пыль, загорается радуга, потом она гаснет, наступает тишина, спирт в термометре опускается все ниже и ниже, Баффинов залив замерзает, приобретая очертания тысяча восемьсот семнадцатого года. Путь назад отрезан. Остается только продвигаться вперед, к мысу, названному из-за своей странной формы «Чертовым пальцем». Айсберги в тумане кажутся громадными призраками. Из темноты выбегает огромный пес. Два дня назад его тайно утопили в лунке, проделанной тюленем. Но странное дело: он снова здесь – со своей отвислой губой и таинственно мерцающими глазами. Поднимается буря. Снежные вихри скрывают небо. Чертов палец надвигается на корабль. Команда паникует. И в этот миг властный голос командует: «Право руля!» Приказ выполняется без промедления. Корабль спасен, но дорогой ценой: инкогнито раскрыто! Джон Гаттерас – вот кто сражается со льдом и снегом! Богач, патриот с железной волей, неустрашимый, самоотверженный. Если ноге человека суждено когда-либо ступить на Северный полюс, это будет нога Гаттераса! Высокий лоб, красивые, но холодные глаза, крепко сжатые губы, бледность, выдающая готовность в случае необходимости расстаться с жизнью. Все это производит впечатление на взбунтовавшийся экипаж. Мятеж стихает. Надолго ли? Датский дог внимательно смотрит в глаза матросов. И половина команды не выдерживает его взгляда.
4. «Море или свободно от льдов или не свободно; но и в том и в другом случае ничто не может помешать нам достигнуть полюса». – I, 13-18.
Капитаны «Энтерпрайза», «Изабеллы» и «Адванса» сообщают, что за восемьдесят вторым градусом широты расположен полярный бассейн, совершенно свободный от льдов. Все три капитана – американцы, и полагаться на их сообщения нельзя, но донесения американцев подтверждаются сообщением капитана «Нептуна», чистокровного англичанина. Таким образом, успех предприятия обеспечен. Если море свободно, «Форвард» легко достигнет цели, двигаясь прямо к северу, а если оно закрыто льдами, к полюсу можно будет добраться на санях. Поэтому «Форвард» продолжает опасное плавание, пробиваясь сквозь паковый лед и лавируя между айсбергами. Появляются ложные солнца. Они напоминают матросам о юге. Поднимается ропот. Почему бы не изменить курс корабля на обратный? Почему бы не отправиться в тропики, к коралловым островам? Помощник капитана хранит молчание. Но именно это молчание и выдает его с головой. Очевидно, что на бриге уже не существует единства мыслей. А без такого единства любое опасное предприятие обречено на провал. Чтобы отвлечься от тревожных мыслей, доктор Клоубонни уточняет местонахождение магнитного полюса. Он исправляет данные Джемса Росса, прибавляя к ним одну дуговую минуту. Гаттерасу, однако, нет никакого дела до того, что уже открыто другими. Вперед! На север! Там, в местах, которых еще не видел человеческий глаз, он водрузит знамя своей родины, знамя Англии! Вперед! И корабль на всех парах несется к острову Бичи, где находятся запасы провизии и угля, предусмотрительно сделанные английским Адмиралтейством.
5. «На месте, где прошли Франклин и его товарищи, полные надежды и сил, не осталось ничего, кроме этого куска мрамора». – I, 20, 21.
Третьего июля лоцман сообщает, что видит землю. Гаттерас внимательно рассматривает ее в бинокль и узнает остров Бичи. Самое время вспомнить о Джоне Франклине и надписи, сделанной на мраморной плите: «Этот памятник поставлен близ места, где Франклин, Крозье, Фитц-Джемс и их доблестные товарищи провели первую полярную зиму и откуда они выступили в поход, чтобы преодолеть все препятствия или умереть. Они погибли за дело науки и во славу родины». Рядом с плитой виден надгробный камень, на котором высечено имя лейтенанта Белло. И под плитой, и под камнем никого нет. Лейтенант Белло покоится на дне залива. Как это произошло? Было ли эта смерть предопределена судьбой или в дело вмешался случай? Что было бы, если бы капитан Пуллен вернулся немного раньше, а капитан Инглфилд подождал с отъездом? Мы этого не узнаем. Оба полярника разминулись в пути. Поэтому лейтенант Белло снаряжает сани и берет с собой резиновую лодку. Он спешит доставить адмиралтейскую депешу сэру Бельчеру, зимующему неподалеку от мыса Бичера, в проливе Веллингтона. С лейтенантом Белло отправляются боцман Гарвей и три матроса. Вечером они останавливаются у мыса Инниса, а на следующий день – у мыса Боудена. Отсюда они ясно видят берег материка. Белло отправляет на материк своих спутников, а сам остается на льдине. Боцман и матросы добираются до берега и принимают грузы, которые Белло переправляет им по веревке. После этого они ждут лейтенанта. Но он не появляется. Проходит час, другой. Один из матросов, Дерек Джонсон, отправляется обратно на льдину. Он обшаривает ее в поисках лейтенанта. Но находит лишь полынью с изломанным льдом. Лейтенант Белло утонул. В этом нет сомнений. Отправляясь в опасный путь, Белло взял с собой не только адмиралтейскую депешу, но и любимые книги. Вот так, в наглухо застегнутом пальто, с любимыми книгами и депешей в руках, он ступил на тонкий лед. Матросы собираются в кубрике, чтобы обсудить этот удивительный случай. Дискуссию оживляет присутствие Джонсона – того самого матроса, который нашел полынью. С тех пор прошло много лет. Но тайна исчезновения лейтенанта не дает ему покоя. Джонсон (теперь уже боцман) возражает доктору Клоубонни. По мнению доктора, Белло, оставшись один, огляделся и спросил себя, что он делает здесь, на этой льдине, посреди бескрайних снегов. Не найдя ответа, лейтенант решил положить конец своему бесцельному пребыванию среди льдов. Это объяснение не удовлетворяет не только Джонсона, но и помощника капитана. Шандон указывает на несоответствие этой гипотезы некоторым фактам. Например, остается необъясненным, почему лейтенант взял с собой в полынью любимые книги. Доктор Клоубонни отвечает, что, возможно, Белло рассчитывал начать новое путешествие – путешествие по ту сторону льдов. Для этого он и взял с собой любимые книги. Шандон, однако, напоминает доктору, что Белло взял с собой также и депешу. На конверте был ясно указан адрес: Эдварду Бельчеру, эсквайру, у мыса Бичера, к северу от пролива Веллингтона. Очевидно, что если Белло взял депешу с собой, то он хотел доставить ее по назначению. Но для того, чтобы доставить ее сэру Бельчеру, он должен был двигаться в пределах этого мира, а точнее, в пределах Арктического архипелага, не опускаясь ниже семидесятого градуса и не поднимаясь выше восьмидесятого градуса северной широты. Замечание Шандона приводит доктора в замешательство. Но не надолго. Белло, говорит доктор, мог захватить депешу по рассеянности. В такой ситуации от человека трудно ожидать максимальной сосредоточенности. Спор прерывается, когда в кубрике появляется Гаттерас. Он сообщает, что адмиралтейские запасы разграблены. Отныне корабль может двигаться только под парусами. «Не боитесь ли вы, – обращается доктор Клоубонни к Гаттерасу, – что экипаж...» – «Что мне до экипажа!» – бросает капитан и выходит на палубу. Судьба экипажа интересует его так же мало, как судьба лейтенанта Белло. Где-то впереди лежит свободное море. И Гаттерас уверен, что найдет его.
6. «Этот Пэн – порядочный негодяй, – сказал доктор. – Он был на волосок от смерти, – спокойно ответил капитан». – I, 22, 23.
Капитаны Стюарт, Пенни и Бельчер видели море, свободное от льдов. Они составили отчеты, которым нельзя не верить. Но впереди по-прежнему льды. Может быть, в этом году зима наступила необычайно рано? И море уже замерзло? Однако отчеты датированы разными временами года. Свободный бассейн должен быть! Он прячется там, в тумане, за ледяными горами. Нужно только подняться еще на один градус к северу. Но для этого придется израсходовать половину оставшегося угля. Что ж, другого выхода нет. И Гаттерас приказывает запустить машину. В этот момент вспыхивает первая молния мятежа. Матрос Пэн подходит к капитану и говорит: «Нет!» Он добавляет крепкое словцо. Гаттерас достает револьвер и приставляет его к груди матроса. «Ну что ж...» – начинает бунтовщик, сверкая глазами, но мужество внезапно покидает его, и он падает на колени. Верный Джонсон отбирает у поверженного матроса ганшпуг. Мятежника запирают в трюме. Давление в котле поднимают до нужного уровня, и «Форвард» направляется к мысу Бичера, дробя форштевнем молодой лед.
7. «А доктор в глубине души был в восторге. Он не променял бы свое положение ни на какое в мире». – I, 24, 25.
Приближается конец навигации. Рукава и проливы покрываются льдом. Теперь и строптивые моряки понимают, что двигаться можно только на север – туда, куда их зовет капитан. Льдины сталкиваются, вздымаются и наступают на корабль, словно стадо доисторических животных. Ускользнуть от них можно только благодаря чуду или законам природы, – что, по мнению доктора Клоубонни, одно и то же, поскольку закономерность, управляющая движением этого стада белых ихтиозавров, вызывает у образованного человека восхищение, сходное с тем, которое охватывает верующего, впервые услышавшего генделевское «Аллилуйя!» Доктору доставляют удовольствие изысканные сравнения, а также гигиенические купания, натирание пола нагретым песком, разнообразная еда, включающая изюм, рис и мясные консервы, охота в сильный мороз, скребок у входа и подзорная труба, позволяющая отчетливо разглядеть куропаток, медведей, песцов, горностаев и даже морских коров, более известных под названием тюленей. Зимовка недалеко от полюса холода представляется доктору восхитительным приключением. На палубе, затянутой парусиной и посыпанной песком, он чувствует себя так же уютно, как в лондонском Гайд-парке. Желая пошутить, он сравнивает прогулку по палубе с прогулкой в висячих садах Вавилона. Однако эта шутка не находит отклика у остальных членов команды. Неподвижность корабля вызывает у них грустные чувства. Они сравнивают его не с висячими садами, а с заброшенным складом, с домом, предназначенным к сносу. И даже с гробом, в котором их заиндевевшие тела пролежат до весны. Звездные дожди не отвлекают их от печальных мыслей. И лишь охота на песца рождает в них недолгий энтузиазм.
8. «Наступили дни отчаяния. Мысль о смерти, о смерти от холода предстала во всем своем ужасе». – I, 27, 28.
Яркая луна висит в черном небе. Лунный свет играет на изломах льдин. Следы людей и зверей кажутся маленькими озерами, доверху заполненными лунным сиянием. В холодном воздухе голоса разносятся далеко. И рефракция превращает песцов в медведей, а ледяные торосы – в башни и пирамиды. Тысячи метеоров снуют между звездами. И наконец возникает северное сияние: часам к восьми над горизонтом проступает золотая кайма; она поднимается все выше и выше, приближается к магнитному меридиану и внезапно рассыпается радужными лучами. Праздник в небе и страдания на земле. Почти весь экипаж болен цингой. Ноги распухают, покрываясь черными пятнами. Кровь из десен заливает горло. Зубы вываливаются. Из распухших губ вырываются только стоны и крики. Плоть, лишенная фибрина, гниет, и ужасный запах наполняет кубрик, где здоровые вынуждены проводить время вместе с больными. Только капитан, доктор и боцман не поддаются жестокой болезни. Гаттерас в сорокаградусный мороз одет, как в июне. И доктор Клоубонни многое бы дал, чтобы разгадать тайну его выносливости. Между тем кончается уголь. Спирт в термометре замерзает. Лед расстилается по полу матовым стеклом, в котором каждый видит отражение своей смерти. Железный обруч сжимает виски, и язык уже не может выговорить ни слова. Клоубонни молча указывает пальцем на то место в отчете Эдварда Бельчера, которое обещает спасение. Уголь! Всего в ста милях, на пустынном берегу острова Корнуолл! В путь! Но предварительно нужно уточнить местоположение судна. Вычисления показывают, что судно отнесло на два градуса к северу, и это означает, что до Корнуолла, не сто, а все триста миль! Следует ли рассказать об этом экипажу? Гаттерас молчит. В счастливом неведении моряки нагружают сани едой и спиртом. В поход отправятся только четверо. Среди них будет и Симпсон.
9. «Уж эти мне оптические обманы! Впрочем, это, друзья мои, единственные оставшиеся у меня иллюзии». – I, 29,30.
Снег фосфоресцирует, и собаки, кажется, бегут по горящей земле. Доктор, зачарованный этим зрелищем, проваливается в яму глубиной в десять футов. Падение не причиняет ему вреда. Чтобы компенсировать перепад давления, доктор тут же поднимается на вершину ледяного холма. Полная луна сияет на безоблачном небе. Ее сияние смешивается с сиянием звезд. Гиперборейские звезды в три раза крупнее обычных. С вершины холма открывается вид на бескрайнее ледяное поле. Торосы сверкают в лунных лучах, отбрасывая резкие тени. Пейзаж похож на огромное кладбище, лишенное деревьев. Надгробные памятники двадцати или тридцати людских поколений. Доктор созерцает эту величественную картину до тех пор, пока товарищи не заставляют его спуститься. Погода меняется, и с поверхности снега поднимается густой пар. Он прилипает к меху и застывает на нем длинными острыми кристаллами. Путешественники теряют друг друга из виду. Крики тонут в морозном тумане. Можно использовать ружья, но выстрелы сопровождаются гулом, который накатывает со всех сторон. Из тумана выходит медведь и рвет на докторе шубу. Его жаркое дыхание оседает инеем на бороде Клоубонни. Спасаясь от зверя, доктор взбирается на ледяную глыбу. Неожиданно его голова, покрытая капюшоном, оказывается над поверхностью тумана. Прекрасный вид! Небо по-прежнему озарено лунным сиянием. Ледяные горы сверкают как расплавленный цинк. Доктор призывает свои спутников последовать его примеру. Каждый из них поднимается на ближайший холм, и вот уже они могут переговариваться друг с другом. Приятная беседа прерывается лаем собак. Туман спадает, словно вода в спущенном пруде. Невидимые до этого вершины выплывают из тумана, подобно рождающимся островам. Однако припасы разграблены наполовину. К тому же медведь загрыз двух собак. Потрясение велико, и Симпсон советует Гаттерасу вернуться на бриг. Но благоразумие требует противоположного. И Симпсон молча встает перед упряжкой. Отряд трогается в путь.
10. «Что же нам теперь делать? – недоумевал доктор. – Идти дальше, – холодно ответил Гаттерс». – I, 30,31.
Остров Корнуолл напоминает по своему рельефу пейзажи Англии. Но какая разница в климате! Остров сплошь покрыт снегом. Здесь ничего не растет. Температура по ночам опускается ниже сорока градусов Цельсия, и ртуть замерзает. За час иногда удается пройти не более десяти футов. На обледеневших склонах холмов не за что уцепиться. Подняться на них можно, лишь выгрузив из саней все продукты. Обессиленные путники не в состоянии построить себе даже снежный домик. Они ночуют в палатке, кутаясь в буйволовые шкуры и отогревая на груди мокрые чулки. Последствия неизбежны. Симпсону становится все хуже и хуже. Сильная простуда. Жестокий ревматизм. Острая боль во всем теле. К этому присоединяется общий упадок духа, от которого не помогают ни лимонный сок, ни растирания. Симпсон просит оставить его в снегу. И Гаттерас, по-видимому, не прочь это сделать. Но доктор, движимый долгом врача и естественным человеческим состраданием, отказывается выполнить просьбу умирающего. Симпсона везут на санях, и тряска каждый миг причиняет ему ужасную боль. «Доктор, доктор...» – шепчет бедняга. «Мужайтесь!» – отвечает ему Клоубонни. Но силы Симпсона на исходе. Воспользовавшись рассеянностью доктора, он захватывает в рукавицу горсть снега и глотает его. Снег при температуре ниже сорока градусов Цельсия смертелен для человека. Проглотивший его начинает задыхаться – судорога сводит его дыхательные мышцы. Перед смертью Симпсон успевает поднять руку; его пальцы сжимаются в кулак. Он грозит Гаттерасу. Но тот невозмутимо продолжает идти впереди отряда. Смерть гарпунщика не производит на него никакого впечатления. И доктору Клоубонни приходится самому выбрать место для захоронения. Никто не произносит ни слова. Когда доктор бросает последнюю лопату снега, раздается выстрел (стреляет Гаттерас) и вой собаки (воет Дэк).
11. «Ужасное зрелище! Горящий бриг плавал среди растаявших вокруг него льдов». – I, 32, 4; II, 3.
До запасов, сделанных сэром Бельчером, остается еще шестьдесят миль, а провизия на исходе. Припасов хватит только на обратный путь. И Гаттерас принимает решение вернуться на бриг. Это означает, что отряд должен повернуть на север. Север – магнит, который притягивает капитана. На этот раз ему никто не перечит. Через двадцать дней маленький отряд подходит к тому месту, откуда должен быть виден «Форвард». Но вместо флага над горизонтом колеблется черным дым. Еще три мили, и становится ясно: бриг горит. В пятистах шагах от горящего судна боцман Джонсон в отчаянии воздымает к небу руки. «Проклятье!» – кричит Гаттерас. И в этот миг раздается взрыв. Ледяные поля трещат. Айсберги оседают. Огненный столб поднимается до небес. Обломки корабля разлетаются на сотни туазов. «Что с нами будет?» – вырывается у доктора Клоубонни. «Кто знает!» – спокойно говорит плотник Белл. Доктор задумчиво бродит среди дымящихся обломков и вдруг вспоминает о своих коллекциях, инструментах, книгах. Сколько погибших богатств! Со слезами на глазах он осматривает место катастрофы. Эти слезы вызваны не мыслью о будущем, а воспоминанием о пропавших сокровищах. Все ближе и ближе подходит Клоубонни к полынье, окружающей чернеющий остов брига. Напрасно кричит боцман Джонсон. Напрасно стреляет из ружья капитан Гаттерас. Клоубонни медленно погружается в холодную воду. Вокруг него мелькают страницы его любимых книг. Под ногами, на дне, поблескивают его любимые инструменты. А вот и черепа диковинных зверей, собранных им для подтверждения теории эволюции. Промежуточные виды окружают его, и он приветливо машет им меховой рукавицей. Это безумное стремление Гаттераса на север – к чему оно, если родной дом у нас под ногами? Тело доктора опускается на светлый песок; одна рука касается окуляра подзорной трубы, другая – регулировочного винта микроскопа. Спустя два часа на дно уходят и остатки корабля. Через сутки полынья затягивается молодым льдом. А еще через сутки по этому льду проезжают сани. Они везут капитана Гаттераса, боцмана Джонсона и плотника Белла. Сани движутся, конечно, на север.
12. «Казалось, он был на пороге великого открытия...» – II, 19.
К вечеру из тумана показывается большая красная луна. А ночью, когда туман рассеивается, с ясного неба вдруг начинает валить густой снег. Бэлл и Джонсон истолковывают эти явления как дурной знак. Они еще больше уверяются в этом, когда ранним утром видят на склонах холмов алый снег. Напрасно Гаттерас объясняет им, что эта необычная окраска, по-видимому, – результат жизнедеятельности мельчайших организмов. Боцман и плотник хмуро выслушивают его пояснения, а затем, не говоря ни слова, поворачивают вместе с санями назад. Через полчаса они исчезают из виду. Гаттерас остается один. Он сверяется с компасом и продолжает путь. К его удивлению, алый снег блестит все ярче и ярче. Огромное алое зарево пылает на горизонте. Гаттерас всматривается вдаль. Его глаза слезятся – то ли от боли, то ли от волнения. Он упрямо идет вперед. Только на север! В полночь до цели остается всего несколько шагов. Невыносимый жар опаляет лицо капитана. Перед ним как будто открывается печь. Огненное море простирается до самого горизонта. Горячий воздух обжигает легкие. На бушлат падают алые искры. Гаттерас втыкает древко в красную лаву и делает свой последний шаг.