Я с бабушкой
в лесу,
ребенком малым,
почти все лето
пропадал тогда,
и как-то мне
кукушка нагадала
какие-то огромные года.
Я с малолетства был
до книжек падкий
И твердо знал,
что дважды два – не пять...
Она замолкла
на восьмом десятке
и, помолчав,
вновь стала куковать.
А бабушка,
мне волосы взъерошив,
рукой в зеленой травяной крови,
сказала
как-то очень по-хорошему:
«Вишь, как старается!
Ну, что ж, теперь – живи!»,
И мы с ней почему-то
замолчали,
но я заметил,
помню, как сейчас,
что притаилась
капелька печали
в коричневых морщинках
возле глаз.
Она мне ничего не говорила,
а мне тогда
откуда было знать,
что долго жить –
не значит жить счастливо,
что долго жить –
приходится терять.
И я терял,
и деньги, и здоровье,
терял любовь,
и снова находил,
я годы оплатил
родною кровью,
потерей самых близких
оплатил.
А впереди –
лет долгих вереница,
и сколько будет
в них таких потерь...?
Жива ли ты еще,
лесная птица?
Кому года
считаешь ты теперь?