Молчит музыка. И в тишине железные сети
людям с заклеенными ртами ломают руки,
ноги, позвонки…В замкнутых кругах люди – по кругу.
А время-надзиратель – рядом с исполинской плетью:
лупит, добивая, с размаху, с силой. Тощее пространство
расслаивается. От внутреннего треска закладывает уши.
А солнце, затягиваясь, наблюдает и сушит…и сушит…
По кругу ведомые не чувствуют боли – в трансе.
Тем временем солнце стряхивает с сигары пепел
на землю – исшрамленную, с десятками ссохшихся
душ. И дым. Дым… «То туман, - говорят про себя. - То песок».
А то – дым. И пепел. В книге судеб расстреляна пара песен.
Музыка из них вылилась, влившись в тела бальзамом
лощеным или шершавым гулом, и растеклась по венам,
целуясь с кровью. Руки…руки. Ломка. Подбородки. Пленные.
Слезы... Люди разучились плакать водой с солью. Слеза?..
…и всплывают в памяти мокрые запястья, теплые
губы, сонные ключицы, нежные плечи. Резче… Резче!
Картинку – резче! Из круга – вон! По наглому времени –
ответными плетками! - в лихорадке, в безумстве. Растет
Нечто. Наклевываются крылья. Малокровье. БезврЕменье.
Люди - когда-то на божьем блюде съели сами себя.
Взгляд_изнутри на поверхность. Взгляд на обязанность
быть, на обязанность дышать из-за лживой любезности. Бред –
это только для них. Это только не для нас – он.
И отклонение букв, смотрящих жадными глазами на плоть, -
это только для всех не ломавших без наркоза локти –
бред. Это только в трехмерном пространстве сторон.