В сумрачном актовом зале
Робкие звуки дрожжали...
Клавиши трогал подросток рукой.
Зал перед ним расстилался пустой...
По клавишам руки скользили трепетно,
Звуков осколки взлетали ввысь,
Их собирал он нежно и бережно,
Ждал: чтобы в ритме они сплелись...
Шел осторожно, от клавиши к клавише,
Слушал: рождалась мелодия, страсть!
Сердце стучало у парня бешено,
Над инструментом почувствовал власть!
И полилось под своды печальное,
Тоскливое что-то и величавое,
Казалось, как будто весь мир рыдает,
Так этот мальчик рояль терзает!
В гулком зале грустно и пусто,
Только эхо плачет в углах.
И страдает наш юный маэстро,
Слезы медленно льются из глаз...
И не видит, не знает мальчишка,
Что в углу самом темном...Ну это уж слишком!
Ладошкой слезы утирает та,
Из-за которой эта тоска!
Вздох ли ему почудился горький,
Всхлип ли услышал он затаенный,
То ли выплакал всю тоску,
Иль за окном он почуял весну,
Только мелодия стала светлеть,
Стала, как зорька, алеть и теплеть...
Звуки рвались из-под пальцев упрямо,
И разлетались налево, направо,
И поднимались под хмурые своды,
И возвращались оттуда стозвоном,
Пальцы метались, вцеплялись, сплетались,
Дивные звуки под ними рождались...
В зале от звуков тех стало тесно,
Каждый угол заполнился песней,
Песня эта была исступленьем,
Наважденьем, нагроможденьем!
Билась в песне любовь и страсть,
Были в песне и горечь, и сласть,
Обнаженное сердце в ней билось,
Колотилось, торопилось!...
И девчонка подошла к самой сцене,
Распахнула глаза в удивленье,
Тот ли это молчун-паренек,
Что ее провожает домой?!
И вот песня уже отзвучала,
А девчонка все так же стояла,
Побежденная тайною страстью,
Удивленная музыки властью.
И молчал паренек-маэстро,
И не мог он сдвинуться с места,
И не видел девчонки стоящей,
И не слышал ноты щемящей...
А она об своды билась,
Осколками звуков крошилась,
Затаилась в углах, дрожжала,
Первым чувством в сердцах замирала...