...Ночью похолодало, поднялся ветер, и идти по пустым полуокраинным улицам было как-то неприятно. Октябрь почти заканчивался, совсем скоро появится стылая пустота ноябрьских ночей, что со мной станет тогда? Пустота души, пустота головы придет в равновесие с окружающим миром, и я просто растворюсь – в промозглом тумане, в медленном ледяном дожде… В голове бродили уже успокоившиеся остатки пьянки с Тимуром… «Верю в тебя… дорогую подругу мою… эта вера от смерти меня… темной ночью спасает…» Мелодия «Темной ночи» сама плелась в негромком мычании, так сродни этой ночи, это тишине. Случайно всплывающие слова нанизывались на нее, и мне было совершенно все равно, правильные они или не правильные. Мне было хорошо. Покойно и пусто. Улица давно перестала быть притоком центральных, ярко и почти празднично освещенных рек, постепенно сходя на нет в зарослях кустов по бокам мостовой, в корявых, подсвеченных редкими фонарями, силуэтах деревьев. Мои шаги гулко бились между громадами домов с редкими освещенными окнами, плутали между деревьями. «Смерть не страшна… Я спокоен в смертельном бою…», - в голову ничего не приходило, и поэтому просто промычал. – «…что со мной… ничего не случится…» Смерть не страшна. Как там было-то? Что-то вроде «вот и сейчас она надо мною кружится». Слова спутались, я глянул на небо. Страшное, жуткое осеннее небо над большим городом. Тускло-оранжевое, давящее, оно как крышка закрывает город… Этот сундук пронафталиненных душ, ледяных взглядов и мелких самолюбий. Мы все здесь одиноки, чужие друг другу и себе. Безликие тени в греческом аду, вот кто мы. Не к кому прибиться, не с кем сродниться душой. В моей жизни был только один человек, который был для меня… Я прикрыл глаза. Которая была для меня – всем. Душой, радостью, счастьем. Жизнью. Была, а теперь ее нет. И когда я, наконец-таки сдохну, то лишь обрету телесное подобие своему душевному… Я хохотнул: БЕЗдушному состоянию. Хорошо было разным призракам – они скитались по природе и живописным замкам, беседовали с Луной и звездами… Нам, умершим здесь, предстоит весь остаток вечности болтаться под этим оранжевым небом между панельными бараками – охотясь вот на таких поздних путников.
Отстраненно подумалось: я все-таки схожу с ума. Беседую с плодами своего воображенья, приятно провожу время в компании с самим собой, разделившись на мужскую и женскую ипостаси. Скоро… Как раз к ноябрю! Опять пробрал хохоток. Скоро окончательно увлекусь собой. Свихнувшийся призрак, одичавший в своем промозглом одиночестве, буду бродить по улицам, пугалом для людей.
Закуривая, я приостановился. Кто знает, может, и теперь вокруг меня собираются стаи таких вот – одичавших мертвых душ, просто я в своем умиротворенном состоянии их не замечаю. Смерть не страшна, если есть, зачем жить – и за что умирать. За что и ради кого. Почти отчаянно пытаясь удержать умиротворение, позволяющее не замечать призраков, я в голос запел: «Темная ночь!.. разделяет, любимая нас – и от этой разлуки в груди что-то тихо сдыхает!.. Ждать не могу… мне до смерти четыре часа, и холодный жестокий рассвет мое тело изжарит!..», - и тут же осекся. Отчетливо вспомнилось: темная комната, серебряный тусклый свет – и одинокие крики какого-то позднего пьяницы, крики в пустоте, в невообразимой тишине поздней ночи… Как они слышатся со стороны. Навалилась жуть, преследовавшая меня еще с детства: твоя жизнь, твое существование – лишь исчезающее маленькая искорка в бездонной тьме окружающего мира, и вся твоя радость и покой, все твое счастье – лишь песчинка в холодном и бездушном мраке, где пропадает все!.. Расцвеченный тобой мир, его краски и музыка, слова и мысли – все это ничто для этой тьмы, она лишь равнодушно смотрит на все со стороны, она лишь равнодушно вбирает в себя – все, абсолютно все!.. Вот, она смотрит в окно, размазывая свое безликое ничто по стеклу, вот, она втекает в комнату, облекая собой каждую вещь, скапливаясь по углам, под диваном, грозя прорваться из коридора…
Какой коридор? Я на улице!! Я – в царстве этой тьмы, я в середине нее, я – тень среди теней!!! Я лишен даже призрачной защиты стен и вещей – утлого кораблика в бездне!!! Ничто не убережет меня от этого равнодушно-холодного взгляда, пронизывающего все, вымораживающего душу, превращающего сердце в комок слизи!!!
Откуда-то сбоку взметнулась тень – и ужас вязкой жижей охватил меня: все, теперь все, теперь точно все, и ничего больше!!! Один на один со смертью, всеми брошенный и никому ненужный, я сейчас погасну – искрой на ветру, окурком на асфальте… Дернувшись из последних сил, отчаянием сбрасывая с себя паутину смертельного оледенения, я побежал – вперед, во тьму, ныряя в нее как в омут, мыча от ужаса – туда, где осталось последнее прибежище, последняя призрачная надежда. Домой! Домой!! ДОМОЙ!!! Кошмар гнался за мной по пятам, сонмища теней с хохотом и визгом налетали на меня, ожившие мертвецы прорастали из земли, разрывая своей распадающейся плотью асфальт и пытаясь схватить меня за ноги, за одежду – а я в беспамятстве, без сил, на одном этом животном ужасе и на одном этом стремлении – ДОМОЙ!!! – бежал вперед, продираясь сквозь смерзшийся воздух и отвратительные объятья нежити…
Резким толчком меня выбросило из сна. Я лежал на своем диване. Вязкое ощущение кошмара никак не отпускало – я чувствовал пронизывающий ветер, слышал шорох листьев… Понемногу успокаивался. Интересно, что может значить такой сон с точки зрения психоанализа?... Впрочем, с точки зрения психоанализа, все сны означают одно: либо ты уже сбрендил, либо сбрендить собираешься.
Хорошо, что похмелья особо не было. По крайней мере, изо рта сильно не несло, не знобило, поэтому покурить на балконе, прогоняя остатки ощущений кошмара, оказалось возможным. Глядя на почти безлистые деревья, трогая несомненный холод металлических перил, вдыхая утренний морозец воздуха, смешанного с дымом – я убеждался, наглядно и чувственно, в реальности окружающей действительности. Мысленно представлял другие – экзотические – способы такого убеждения, как то: прижечь ладонь сигаретой, кольнуть булавкой под ноготь… с балкона прыгнуть, наконец.
От этих мыслей было скучно, и потому от кошмара отвлечься не получалось...