Искра жизни

       

       Мой костёр в тумане светит,
       искры гаснут на лету.
       Из песни.
       …и звезда с звездою говорит.
       М. Ю. Лермонтов.

       1

Время жизнь безвозвратно губит,
и свеча не растёт, а тает –
лишь тоска растёт поминутно,
в бесконечность стремясь упрямо.

Бесконечность тоской заполнить –
это дело как есть святое.
Жизнь моя коротка-конечна,
но на э т о времени хватит.

На любовь же, - скажу, - едва ли:
ведь свеча не растёт, а тает,
обжигая моё лишь сердце,
и рождая в твоём усталость.

Капли воска горят как звёзды –
и от них в судьбе моей ранка,
из которой вход в бесконечность,
но в неё тебе путь заказан,

как в монашескую обитель
или в лагерь для прокажённых.
Там такие живут секреты,
 пламенеют такие тайны

что лишь только холодный космос
остудить, разгадав, их сможет …
И при чём тут любовь земная,
что дрожит от одной лишь мысли

о разлуке? Даже на время
ежедневного сна ночного,
когда тайно лёгкие души
покидают бренное тело,

и рискуют в него не вернуться
в час грядущего пробужденья.
Потому возможность разлуки,
так легка и так неизбежна,

что любовь всегда под вопросом -
та земная любовь, которой
обещают поэты вечность,
не имея над нею, впрочем,
никакой доподлинной власти …

       2

Заблуждаются ли поэты,
или, может, слегка лукавят,
чтобы дать хоть призрак надежды
без любви томящимся людям?

Говорю – Любовь под вопросом,
достоверен один лишь космос –
завораживая вращеньем,
замораживает надежду

на спасенье, любовь и верность –
ведь довлеет Вечность над жизнью,
как ледник над горной вершиной,
устремлённой ввысь неизменно…

Как сверкает ледник под солнцем,
пробуждая в нас восхищенье,
и твержу я: «Дивное диво!».
А душа уже индевеет

как у мальчика, что пытался
слово «Вечность» сложить из льдинок.
Что ж тогда любовь? Под вопросом,
на который ответ утерян.

Та земная любовь, которой
приносили от века жертвы.
Эта кровь могла бы и Космос
отогреть – да вот, не случилось;

не случилось, не состоялось,
и межзвёздной пылью покрылась
этих лет легендарных слава.
Тем не менее, каждый может,

только вряд ли, думаю, хочет
вспоминать, как всё это было.
А ведь было, было когда-то –
так давно, что опасно помнить…

Унеслось, виски опалило,
и растаяло в белой вьюге,
иль в дорожную пыль упало
золотой звездой потаённой -

прямо под ноги тем, кто мерит
своей жизнью дороги эти,
в долгих странствиях постигая
философскую сказку жизни,
и творя об этом легенду.

       3

Но я думаю – эти звёзды
из дорожной пыли восстанут,
из земного седого праха,
из обид, печали и боли …

Даже гордая птица Феникс
не смогла бы после паденья
с высоты небесной на землю
возродиться, – но эти звёзды
отгореть не имеют права,
стать золой иль солью морскою!

Если даже на возрожденье
этих звёзд не достанет силы
на Земле; если вдруг земляне
оскудеют сердцем, и холод
навсегда поселится в душах –
эту силу добудет Космос.

Сконцентрировавшись мгновенно,
он отыщет источник силы
в потаённых своих глубинах.
Ведь ему нужна только искра,

только искра любви и страсти –
ибо Космос без звёзд немыслим,
но творить их сам не умеет –
не дано ему это свыше.

Потому-то и жаден Космос
до страстей, что в сердцах таятся,
иногда прорываясь дерзко
в мир людской,
       и его смущая

несказанно и неизменно;
вызывая в умах смятенье
и какой-то священный ужас
перед этой слепой стихией,

возрождающей и прекрасной,
разрушительной и опасной –
для строительства мирной жизни
и отдельно взятого счастья

на отдельно взятой планете,
что Землёй, допустим, зовётся;
в глубине, например, России
или… Впрочем, совсем неважно,

где – важно как: по одним законам
выживания и успеха,
трудолюбия и удачи …
Вот за это платить готовы

беззаконно дикую цену
все земляне почти что – только
чтобы смело владеть всецело
безраздельно и непреложно,

постоянно, неоспоримо, –
чем владеть, велика проблема!
Да хоть чем-нибудь, что реально
в руки взять и понянчить можно.

Отложить. Уйти и вернуться.
Знать, что там же, где и оставил,
э т о снова ты обнаружишь.
Что же именно, повторяю,

не настолько и важно. Впрочем,
хорошо бы, э т о давало
власть, покой
       и возможность к морю
уезжать, когда пожелаешь.

В остальном же… не стоит даже
волноваться, определяя
что, когда, и, главное – сколько
и почём.
       И вполне понятно,

что любовь всегда под вопросом,
так не вовремя, и не к месту –
в лавке жизни, на рынке мира –
в суете, маете и давке.

Остаётся лишь удивляться,
что в о п р о с пока возникает,
будоражит умы людские,
отвлекает от вечной гонки

за реальным предметом купли,
что имеет и вес, и цену,
но при этом фальшив реально
с точки зрения Абсолюта.

Это, впрочем, волнует мало
тех, чей срок на Земле так краток.
Им, похоже, совсем нет дела
до законов Космоса древних,

в том числе до любви…
       А, впрочем,
ведь сама любовь беззаконна,
потому – всегда под вопросом
для землян; но её причислить

мы должны к атрибутам Бога,
и поставить совсем особо
среди многих законов мира,
всем известных, и неизвестных
никому – возможно, до срока.

       4

А ещё любовь возникает
только в сердце у человека.
Сам могучий Космос не в силах
дать любви иное рожденье.

Порождать он может лишь разум –
совершенный, но неспособный
дать хоть слабую искру страсти …
Ведь довольно одной лишь искры
       
чтоб звезда засветилась ярко
среди многих в бескрайнем небе –
там, где раньше лишь тьма царила,
непроглядная тьма ночная.

Ведь без звёзд не сияет Космос –
и об этом нельзя помыслить,
это страшно себе представить –
наказание и обида,

нарушение всех законов.
И, возможно, что ценность жизни
человеческой одинокой,
неподвластной точным законам,
       
невостребованной на рынке,
на всемирной ярмарке славы –
только в этой волшебной искре,
сохраняющей целый Космос,

и дающей всему начало.
Искру жизни взлелеет Космос,
отыскав её непременно,
чтоб в себе утверждаться снова,

чтоб самим собой оставаться –
звёздным, мощным, неповторимым;
хоть пугающим, но прекрасным
выражением Высшей Воли.

Искра жизни, любви и страсти
вдруг отыщется ненароком
в одиноком сердце бесстрашном,
что испытано звёздным светом.
Как в ответ оно - заискрится…

       5

…А когда любовь под вопросом,
наступает грозное время –
протестует Космос, бунтует,
вдруг парадом встают планеты,

мор и глад пророча землянам.
Апокалипсисом зовётся
это время в той самой Книге,
где записаны судьбы мира

в прошлом, будущем, настоящем…
Да, конец наступает света
в мире, где Любовь под вопросом –
умирает беззвёздный Космос,

и уже бесполезен разум,
ведь не может он высечь искру,
только искру любви и страсти.
Занят он безнадёжным делом:

тщится душу вдохнуть в железо,
чтоб, творя безобразных монстров,
 в срок заставить их всех работать
 на себя – и тем приумножить

то количество непонятных
и опасных для всех предметов,
от которых и так спасенья
не найти уже на планете
даже тем, кто творит их страстно.

       6
Надвигается время О н о -
собирать всё, что разбросали,
пожинать, что смогли посеять;
надвигается неизбежно –

чёрной тенью необозримой …
Ч т о из этой тени воспрянет
вдруг под стоны звёздного гимна
окончанию Света?
       Вряд ли

я смогу угадать. Ведь это
за порогом, за гранью смыслов,
нам доступных. Помыслить э т о
кто сумеет – тот вмиг лишится

данной свыше разумной воли.
А когда любовь под вопросом,
помрачение вдруг нисходит
на холодный и ясный разум.

Он стремится к тому, что гибель
и ему самому пророчит,
и стремится неудержимо –
так, что Космос, полный тревоги

начинает вновь поиск искры,
о которой мы здесь болеем.
(Слепнет разум пред чёрной бездной,
а не только пред ясным Солнцем.)

Силы Космоса необъятны,
и равны они силе духа,
что рождает такую искру
там, где слепнет и ясный разум –

даже в сердце адовой бездны,
за пределами вер и смыслов.
Оттого-то мы смотрим в небо
с непонятной самим надеждой

на счастливый исход, на чудо,
о котором легенды сложат,
и напишут толстые книги,
что, мол, тайна сия велика есть,

но для смертных непостижима.
Так мы смотрим в ночное небо,
будто лик любимый увидеть
там мы сможем каким-то чудом –

если только смотреть всем сердцем,
отрешившись от мыслей мелких
и желаний таких понятных
всем и каждому, но при этом

отдаляющих беспощадно
от надежды на встречу с тайной –
да хотя бы в пределах сердца,
где рождается искра жизни…

Сами тайну в себе мы носим,
но страшимся её разгадки,
ибо только Творцу пристало
знать о том, что на самом деле

мир спасётся лишь малой искрой,
что зовётся горячим сердцем
одинокого человека
на краю ледяной Вселенной.

Кто им будет? Возможно, некто
никому пока неизвестный,
но читающий эти строки
в тишине, под рокоты бури,

иль под скрежет ночных трамваев,
уносящихся метеором
вдаль – возможно, всё в тот же космос.
…(Что-то вызвездило сегодня –
знать, поэтому мне не спится.)

       7

Всё возможно, но искра жизни
разве может не разгореться,
разве может не вспыхнуть звёздно,
подарив надежду Вселенной

на простое вечное «завтра»,
преломлённое новым смыслом,
приближающим – на мгновенье –
к Вечной истине Абсолюта?
 
Искра жизни – цена надежды,
только искра – цена бессмертью,
и всему Бытию, пожалуй …
Даже мудрость дороже вряд ли

будет стоить без искры жизни –
в свете ламп, но во тьме кромешной.
Это будущее без света,
назовём мы – так будет! – адом,

где лишь стон и скрежет зубовный
в электрических волнах грубых.
Освещение вместо света,
вместо разума лишь компьютер…

Как душа сжимается в точку,
чтобы спрятаться робко где-то –
в уголке, недоступном жизни,
да и тлеть себе потихоньку…

Лишь на это ей сил хватает.
Тут, конечно, уж не до искры.
Мир спасать – зачем?
       Ведь угаснуть
неизбежно придётся вскоре.

И напрасно твердят пророки
о грядущем спасенье.
       Веры
слишком мало
       в сердцах истлевших –
только пепел, горчит который,
 
предстоящей навек разлукой
всех со всеми.
       Но нет безверья
абсолютного. Даже искра
порождает целое пламя –

если это искорка веры,
что несёт любовь и надежду
на простое вечное «завтра».
Пусть свеча в ночи догорает –
Вера нам дорогу укажет.

       8

«Завтра» будет всё, что нам нужно –
исполнение всех желаний,
единение всех со всеми,
вдруг наполненный светом Космос…

Если ж нет, то зачем нам «завтра»?
Ведь оно страшней, чем «сегодня»,
ибо нет в нём уже надежды
на счастливый исход, на чудо

обретения новых смыслов;
ибо веры нет – той, что движет
и горами, и нашей волей –
к утверждению жизни новой –

той, в которой сиять нам будет
вечно юный и звёздный Космос,
что рождён от сердец горячих.
Сможет каждый владеть всем миром –

ибо станет его частицей
в прошлом, будущем, настоящем.
Остановится не мгновенье –
Вечность вдруг замрёт величаво.

А история наших бедствий
превратится в предвосхищенье
описания судеб Света,
чьим сияньем наполнен Космос.

Будет так – если ж нет, то завтра
вообще ничего не будет,
вообще не настанет «завтра»,
будет только «сегодня» - вечно.

Вечно будет пылать День Гнева
в нашем мире неукротимом.
Запылает космос беззвёздный,
в час последний, что станет вечным…

Запылает весь мир, который
поскупился на искру жизни
в жалкий час – пусть он не настанет.
Ведь расплата страшнее платы:

сеешь ветер – так жди же бури,
урагана, что вырвет с корнем
слишком хрупкое Древо жизни…
Сомневаться, конечно, можно

в том, что сказано. Ведь сомненье
безопасней и проще веры.
И к тому же в наш век неверный
сомневаться – куда почётней!
И, конечно, куда привычней…
       
       9

Но лишь вера рождает искру,
одинокую искру жизни,
что даёт всему продолженье,
наполняет сияньем Космос.

Что ж, смириться с этим непросто,
слишком уж ненаучно это –
ненаучно, старозаветно,
отдаёт библейским преданьем.

Отделённый от Веры разум,
над которым отныне властна
лишь наука, пророчит гибель
тем, кто верит; тем, кто не верит

ни во что…
       Всем одно выходит.
Но науки, враждебной искре,
искре жизни неугасимой,
быть не может. А есть всего лишь

с толку сбитый, убогий разум,
что своей же боится силы,
за хрусталь стекло принимает…
Но прозрение не замедлит

состояться ни на минуту.
Промедленье подобно смерти,
и, как смерть, нам всем ненавистно.
Оттого-то мы смотрим в небо

с непонятной самим надеждой
вдруг увидеть новые звёзды,
что зажглись сей же час – так ярко…
Это значит, что мы, как прежде,

искру жизни даруем небу,
а оно нам – звёзды, что светят
всем и каждому. И стремимся
мы свою звезду среди прочих

отыскать как некое чудо,
сотворённое только нами.
Если вдруг звезда запропала,
то поймём мы, что в нашей жизни

всё же главного не случилось,
несмотря на все потрясенья,
и успехи в науках точных
и не очень. По сей причине

смотрим в небо мы неустанно:
смотрим в небо, если не взглядом,
то душой уязвлённой – точно:
с тайной болью или с надеждой.

Постоянно мы смотрим в небо,
а иначе и быть не может –
сила разума лишь в единстве
с мощной силой, что полон Космос.

И об этом забыть нельзя нам,
несмотря на дела земные.
Пусть любовь всегда под вопросом –
звёзды ей отвечают в небе

мощным светом неугасимым.
Ей в груди отвечает сердце,
порождая искорку жизни,
от которой зажжётся Разум,

продвигаясь ввысь – к высшим силам.
Кто отважится с этим спорить?
Нет науки, на это годной,
да, пожалуй, и быть не может.

Ведь оспорить – значит разрушить.
Бытие же – звёздное небо –
необъятно, неразрушимо,
бесконечно, бесспорно –
вечно.