Снова январская белая тьма
сводит с ума,
как в покое больничном.
Здравствуй, морозная дива-зима,
в белом безмолвии безграничном.
Снова снега заметают луга,
снова стога
треплют пришлые лоси.
Скоро сойдутся сугробом брега
речки, застывшей в немом вопросе.
Сварщик небесный Татьяниным днём
хладным огнём
приварит друг к другу
шишки на елях сосулечным льдом
и, тихо любуясь, пройдётся по кругу.
Над деревнями взовьются дымки,
как сосунки -
к корове небесной.
И зазвенят по озёрам коньки
над голубою ледовою бездной.
Ярым морозом дыхнёт окоём
в сердце моё
на январском закате.
Зябкое солнце в небесный проём
пышно, по-царски, степенно укатит.
Где-то Татьяна, любовью пьяна,
ждёт у окна,
не зайдёт ли Евгений...
А за Татьяною тень мне видна.
Там стоит, руки скрестив, смуглый гений.
Скоро он бодро подсядет к бюро
и, словно Пьеро
в смутной грусти и неге,
выведет жёстким гусиным пером
мягко и просто: «Евгений Онегин».
Москва,
26.01.2000 г.