Иерехонская воет, воет фабричным гудком,
ветры шеренгами строит, вихри сплетает клубком…
ЗА полдень, зА полночь
множится нАволочь,
зАволочь, прОволочь
сво-сво-сво-сволочь
чеканит, чеканит, чека…
нитками белыми шит
образ, который сверлит
лбы глазами хирурга
с лукавинкой Микки Рурка…
По зыбунАм, заурЯдам, танцполам
окислы мреют, закУпорки хором
кро-кро-кро-кроют…
хлещут ресницы, прЯдают брови…
ручки-пропеллеры, ножки-карданы,
кар-карамельки и парни-жиганы,
в очередь! в очередь, сукины дети!
крану-скопцу поклонцы отвесьте,
смойте, сотрите, сплюньте лобзанья,
чистыми станьте для притязаний
ди-ди-ди-диджея,
плей-плей-плей-боя…
По клавишам лестничных клеток,
по нотам замызганных стен
слюнявит любовь креветок
щупальца пройденных тем…
Обработайте нам Баха,
чтоб сподручней было трахать,
нам под Баха ба-ба-бахать,
хавать, жмакать и рубать…
Твою мать!!!
А червячок свободы половой,
морщинистый, поблёкший, измождённый,
всё точит яблочко, добро и зло
так деловито ищет в мякоти пронзённой…
«Яблочко, яблочко,
куды же ты котишься?»
ЗА полдень, зА полночь
множится нАволочь,
прОволочь, бестолочь
кашляет, фыркает,
жмурится: «ЧХИ-И-И!»