А напоследок я скажу ...
Из романса.
Переписаны все слова,
переделаны все дела …
И твердит, как прежде, молва,
нам о том, что я неправа –
как неправ сигаретный дым,
соблазняющий нас тоской.
Прокуривши и мир, и Рим
снова я остаюсь с тобой.
Знаю, хочешь ты новизны –
свет всегда привлекает тьму,
и с тобой вновь спустились мы
в мёртвый сумрак, в твою тюрьму…
Мы за здравие выпьем – что ж,
у тоски золотое дно!
Не вино это только – дождь,
что стучится в твоё окно.
Не вино это, а вина,
что довлеет, как небеса.
У тоски не бывает дна –
ведь бездонны твои глаза.
В том вина, что я не могу,
размыкая привычный круг,
сознавая, что снова лгу,
повторять, что тебе я друг;
повторять, что мне ты – не враг,
и когда-нибудь мы вдвоём,
так легко печатая шаг
прямо в звёздный чертог взойдём…
Знаешь сам, что твоя душа
не имеет благих примет –
сколь её ты не воскрешай,
в ней любви и надежды нет.
Даже если сожгу себя,
чтоб рассеять гнетущий мрак,
даже если умру, любя –
было так, и будет лишь так:
ненадолго съёжится тьма,
а потом разольётся вширь –
чтобы снова сводить с ума
тех, кто солнце приносит в мир.
Знай же – я от тебя уйду,
не навек твоё колдовство.
Я не верю в твою звезду,
но не скрою наше родство,
и о нём – уже не солгу:
пусть не примешь ты благодать –
что бы ни было – не могу,
не хочу я тебя предать.