/стих-последствие/
Ты послушай себя!
Ты послушай себя – ТУ!
Сколько боли там,
сколько соли,
и сколько горечи.
Но – послушай,
пробей свою нынешнюю глухоту –
сколько жизни во всем этом было!
Ты помнишь тонущих?
Как ты трогала их, не касаясь, звуком одним,
словно жаркой ладонью по рваной груди
проводила им -
и спасала,
почти что нечаянно, всех, одного за другим!
Помнишь?
Помнишь ты это?!
Своё почти что всесилие!
А я помню…
Я помню твой взгляд исподлобья, живой,
и не просто живой, а горячий и острый, неистовый.
А сейчас… он ведь даже не тёплый.
Он мёртвый. Пустой.
Никакой. Ниоткуда. Без боли. Без слёз. Выцветший.
Дура.
Дура ты…
Дура!!!
Да что же с тобой сейчас!?
Чем живёшь ты сейчас?
Кем живёшь ты сейчас?
Да живёшь ли ты!?
Как так вышло?…
Когда-то к тебе, лёгок, золотовлас,
странный ангел пришёл, и тебя, всю заполненной волей и
плотной, тёплой, горячечной жизнью –
он на руки взял,
и к себе осторожно привлёк. Всё твоё напряжение,
всё твоё «исподлобье» ладонью загладил, унял,
и прохладой утешил безумное горькое жжение.
Я не знаю…
Спасал ли тебя он тогда? Может быть…
А быть может – губил.
Я не знаю…
Мне только той девочки,
ТОЙ – пусть хмурой,
пусть полной каких-то вселенских обид –
не хватает –
ты таешь совсем,
расползается сеточка,
размягчается кожа когда-то мятежного лба.
Раньше звуком могла прикоснуться
к любому прохожему,
а сейчас и рукой не дотронешься…
слишком слаба…
Видно, слишком уж ангелом странным своим
ты ухожена.
Не хватает мне… той…
Жаль, что я не могу здесь помочь.
Не могу и, прости, не хочу.
Это – ваше с ангелом.
Это он из тебя себе сделал
странную дочь.
Это ты с себя плоть
сняла
и осталась
наголо
в замурованном счастье своём – так до боли тонка.
Счастье боли…
…не садо и мазо, а как приношение
в жертву – сердца, и жизни, и пульса на жилке виска –
разве может быть большее в силе своей искушение?
Это так, словно ты, распластавшись, лежишь на камнях,
смотришь в небо и ждёшь,
когда кожи
коснётся
лезвие.
Или… словно ты ждёшь… ждёшь, что небо возьмёт тебя так,
без клинков и без крови, чужими руками брезгуя…
укрывая собой… раз за разом… прозрачной росой…
заберёт… и впитает дотла… постепенно… до клеточки,
до последнего вдоха… до капли… в себя… за собой…
унесёт… навсегда… без малейшей на «после» лазеечки…
* * *
Всё же странное счастье твоё.
Ну ведь правда?
Скажи!
Ну и что, что всё это придумано мною и только что.
Ты оспорить не сможешь, утихли твои мятежи.
Ты спиной на камнях.
Ты прозрачна.
Ты счастьем исколота.
Ты прости…
что тебе я подняться помочь не смогу.
Что, хоть смела когда-то в тебе находить
спасение,
но своей я руки – не подам.
Всё равно не спасу.
Только ангел…
И только сама…
Это ваше
крушение…
Об одном лишь прошу: изменившись – останься живой.
Пусть хоть как,
пусть хоть с чем –
со скандалами, горечью, слабостью,
с исподлобьем своим…
Я любить тебя буду любой…
До его и её…
до твоей и моей…
старости…
Об одном лишь прошу:
изменившись – останься живой…