1
Пойми, я сам не знаю, сам не знаю,
К чему я призван и за что дано
Мне жить в стихах, то тянущих на дно,
То уводящих к призрачному раю.
И я не знаю, сам ли я играю,
Иль флейтою от века суждено
Мне быть в чужих руках. Души вино
Я не напрасно ль, Бог мой, проливаю?
Я не напрасно ль, Бог мой?.. Тишина.
Я просто слаб. Кого спасу я, Боже?
Мой каждый день мои сомненья множит,
Как снежный ком растёт моя вина,
А эта жизнь мне с каждым днём дороже,
Хоть с каждым днём мучительней она.
2
Со всем, что живо, чувствовать родство
И знать, что бесконечно одинок.
Над миром, вырастающим из строк
Моих стихов, ноябрь шумит листвой
Умершей. Так подводится итог
Цветенью… ежегодное вдовство.
И прошлое шумит над головой,
И тысячи непройденных дорог
По-прежнему уводят в никуда.
Я снова не услышал голос Твой,
А верил, что ступил на Твой порог.
Но где-то в небесах горит звезда,
И чувствуешь всей плотью: я – живой,
Когда земля уходит из-под ног.
3
В падении не только тьма, во взлёте
Не только свет. К оконному стеклу
Осенний вечер вновь сгоняет мглу,
Осенний ветер всё на той же ноте
Поёт о том, в чём смысла не найдёте
Вы, в этот час спешащие к столу.
Мой Бог молчит. Насажен на иглу
Луча от лампы в лестничном пролёте
Табачный дым. И мой сюжет не нов.
Сбегающих по лестнице шагов
Догнать не могут – и смеются люди.
Полна их чаша и богат улов.
А у моей молитвы нету слов,
Чтоб попросить о невозможном чуде.
4
Внутри себя кричишь до хрипоты,
Твоя душа оглохла и ослепла,
Но голос, вырастающий из пекла
Души, не достигает высоты.
Над безднами разводятся мосты,
Сгорают дни, не оставляя пепла.
Польёшь слезами боль, чтоб боль окрепла,
Позволив вновь достигнуть той черты,
Где ты уже почти что не живёшь,
Где смертных чувств кончается дорога.
Так платят те, кому дано так много.
Но грани ты опять не перейдёшь,
И – как идёт над миром тихий дождь –
Ты в тишине услышишь голос Бога.
5
Так молятся дети – лицом в ладони –
Безмолвно, не разглядеть лица…
Потрескавшийся, облупленный подоконник,
И выше – небо. И без конца
Дана тебе жизнь. На твоей иконе –
Отблеск – улыбка и взгляд Отца.
И уплывающий клин колокольни,
И звонкий далёкий смех бубенца…
Так молятся дети в наивной вере.
Ничто не проходит. И не пройдёт
Горечь обиды и память потери,
День рождения, Новый год.
Так ты молилась. И всё вот-вот
Сбудется. Вот Он. Стоит у двери.
6
Мой тихий, акварельный, синий,
Прозрачный мир молитв вечерних.
Ложатся голубые тени
На снег. И мрак уже бессилен
Пред этой верой во спасенье.
Мы только дети, что просили –
И нас за всё уже простили,
И есть лишь чудо воскресенья.
И ни за что, и ниоткуда
Мой акварельный, мой невзрачный,
Прекрасный – в ожиданье чуда –
Мой мир. О как я мало значу!
О как я мало понимаю,
Мой мир Тобой преображая.
7
Невозможность чуда. И неизбежность.
Подышишь на небо – и снег пойдёт.
И мир всё тот же, и мы всё те же,
И время по-прежнему нас не ждёт.
И жизнь щадит нас реже и реже,
Усталых, суетных от забот.
Но нам подарена странная нежность,
И странный город, и Новый год,
Возможность детски наивной веры,
Рождественской ночи волшебный свет…
Когда не будут молчать в ответ…
Мы постучим – и откроют двери,
И нам не нужно считать потери,
Поскольку смерти и вправду нет.