* * *
«Никого не пощадила эта осень,
даже солнце не в ту сторону упало…»
(Н. Шипилов)
…Пели мы «по Муромской дорожке»,
подбирая тщательно слова.
А в немытых …надцать лет окошках
громоздила этажи Москва,
высилась Останкинская башня,
серый дождь хлестал по всей Москве.
Это, между прочим – день вчерашний
это век двадцатый, прошлый век,
год наверно девяносто первый,
осень, побеждён КГЧПе,
весь СССР живёт на нервах -
стало тесно вдруг в одной «избе»
«братскому» советскому народу
(а когда-то было хорошо),
на сепаратизм входила мода,
впрочем, он давно уже пришёл:
Азия, прибалты, Закавказье
за «бугор» смотрели, и не зря:
СССэРу оставалось разве
что дожить – всего до декабря.
Москвичи устраивали давки
за простым набором суповым
из костей. Пусты в Москве прилавки
это – шок для жители Москвы,
для колбасной некогда столицы.
Что тогда творилось – Боже мой! -
у людей – растерянность на лицах
и вопрос, в глазах вопрос немой:
что же ещё будет завтра с нами?
до чего ещё мы доживём?
Странное, под цвет матраца, знамя
над тревожным реяло Кремлём.
Жизнь России новым поворотом
он знаменовал – трёхцветный флаг,
дворники и те свою работу
выполняли грязно, кое-как.
Е.Б.Н* играл с народом в жмурки,
с Западом налаживая связь.
В «ящике» уже озвучил «Мурку»
Шифутинский Мойша, возвратясь
из-за океана, вдруг почуяв
в бардаке всеобщем смену вех.
…Мы в общаге днюем и ночуем,
выпивая горькую за тех,
кто сегодня в море и кто в МУРе,
ну а кто в «Матросской тишине».
И мы пьём и курим, пьём и курим -
строй пустых бутылок на окне,
кучка винных и коньячных пробок,
дух в жилище спёртый и густой,
Николай в журнале «Лит.учёба»
зав.отделом, я - студент простой
на заочном, только в альма-матер
две недели носа не кажу,
на халяву думаю, прокатит –
деканат, понятно и ежу
тоже весь в раздумьях и в разброде.
На зачёты так же – ни ногой
cобутыльник наш - студент Володя
из посёлка Новый Уренгой.
Не друзья мы вовсе с Николаем,
мы знакомы просто. Он уже
две недели квасит, обитая
на «заочном» третьем этаже.
Две недели с Николаем вместе
мы в трёхместной комнате живём,
и поём одни и те же песни –
Вовка, Николай и я – втроём,
…надцать раз «по Муромской дорожке»,
…надцать – «При лужке» и «Ой, мороз…»
серый дождь стеной стоит в окошке
день и ночь… И размышлять всерьёз
о грядущей жизни – нет охоты,
в самый раз – не думать ни о чём:
что там, например, за поворотом?
Мы сидим, обнявшись, и поём…
СССР раздроблен и опущен
неизвестно кем – какой позор!
Скоро-скоро в Беловежской пуще
вынесут Союзу приговор
сильные сего (о, Боже…) мира,
под хорошим будучи хмельком,
а потом – чума во время пира
и наоборот… За коньяком
по утрянке бегает Володя
самый молодой из тройки – он.
Мы же из общаги не выходим,
в безмятежный погружаясь сон,
спев все наши песни, к ночи ближе,
и он нас уносит из Москвы
в глубь России, где дома пониже
да асфальт пожиже… И – увы!-
год за годом птицами мелькают,
утекают годы, как вода -
с той поры мы больше с Николаем
не встречались (жалко!) никогда…
Скоро двадцать лет с того, как осень -
та - не пощадила никого.
А дорожка около трёх сосен –
Муромская – помнит ли его –
Николая – барда и поэта,
то есть песня, помнит ли о том
что не раз бывала им пропета
здесь, на этом свете – не на том,
где душа поэта без прописки
обитает около двух лет?
…На моем столе лежат три диска -
песни Коли… Человека нет,
землю человек уже покинул,
радости и беды пережив,
но в блестящих кругленьких пластинах
как ни странно, голос его жив.
Я налью не водки – чаю кружку,
диск блестящий вставлю в дисковод
и услышу, как дурак дурнушке -
дворничихе – вытирает пот,
как мелькают в темноте тревожно
полустанков бледные огни,
как с похмелья слушать невозможно
управдома гулкие шаги,
что грозит лишить за не уплату
барда газа, света и воды,
и как в поле полегли солдаты,
как ценитель женской красоты
ждёт – мелькнёт ли русая головка
в том, прикрытом ставнями, окне,
как бейтар стреляет из винтовки
в Белый дом, как истину в вине
ищут, поделясь последним граммом
мужики сегодня и всегда,
как встаёт в плацкарте панорама
станции с названьем Куеда,
как тоску осенний дождик сеет
по России – поперёк и вдоль…
И за нашу матушку-Рассею
в каждой песне – боль, сплошная боль.
…За давно остывшей кружкой чая,
за окошко устремив свой взор,
слушаю я голос Николая
и его гитары перебор.
Снова – осень поздняя в окошке,
низко-низко виснут небеса.
* * *
Жалко, что «По Муромской дорожке»
Николай на диск не записал…
конец 2007 года, г. Архангельск
Е.Б.Н.* - Ельцин Борис Николаевич