Хочу, говорю, облаков лохматых, с разбегу в студеную темную воду, ступать по траве.
А темноты я боюсь, говорю, пропаду в эту черную непогоду, не могу стрелой в тетиве.
Как же темно, темно, как страшно, спрячь, говорю, меня под крыло.
А Он говорит: девочка, будь отважной, прямо иди на тепло.
Туманов хочу, говорю, туманов, утром росу собирать на ладони, стоять на ветру.
От прелых дурманов устала, устала, тихо прилягу на этом склоне, и, говорю, помру.
Рубаху порвала, сейчас упаду, как монетку землю сжимая в горсти.
А Он говорит: давай-ка, детка, вставай, говорит, лети.
Щекою к березовой теплой веснушке…
В солнечном свете губами пылинки…
Локон ребенка…Травинкой…На ушке…
Вереск в браслете…По тонкой тропинке…
Ну все, говорит Он, хватит уже, не мучай…ложись, говорит, отдохни. Закрывай глаза.
Я за тебя донесу, говорит, я живучий. Смотри на мои пятерни. Не плачь, стрекоза.
Ничего, говорит, ничего, осталось всего три кило кручины, и светлой печали грамм сто.
Не бойся ты за меня, это малость, ведь ты же, говорит, у меня молодчина, донесу твой крест, как никто.