Давно уже, как видно, гусли треснули,
а дождевая в трещину вода
сочилась. И теперь, уж точно, песнями
не разольются гусли никогда.
Молчит гусляр. Ему по телевизору
мир моет полупьяные мозги.
Летит попсы быстротекущей изморось,
как белый шум. И не видать ни зги.
Упёршись носом в стену бесполезности
и пустоты, в которой мы живём,
гусляр привычно слушает скабрезности,
а гусли умирают под дождём.