12. Татарская песня

Евгений Евтушенко
Когда народы, распри позабыв...
 А. Пушкин

 Если с кем-либо придется говорить,
 то не думай, какую религию он исповедует,
 а обрати внимание на его ум.
 Каюм Насыри

 Даже дворничиха Парашка
 армянину кричит:
 "Эй, армяшка!"
 Даже драная шлюха визжит
 на седого еврея:
 "Жид!"
 Даже вшивенький мужичишка
 на поляка бурчит:
 "Полячишка!"
 Даже пьяница,
 падая в грязь,
 на татарина:
 "Эй ты, князь!"
 Бедняков,
 доведенных до скотства,
 научают и власть
 и кабак
 чувству собственного превосходства:
 "Я босяк,
 ну а все же русак!"
 А Володя вспоминает Кокушкино,
 бич с прилипнувшими колючками,
 колокольчиков колыхание,
 пастуха-татарчонка Бахавия.
 И, картофелину печеную
 из ладони в ладонь перекидывая,
 запевал Бахавий
 печальную
 свою песню
 под рокот ракитовый:
 "Сары, сары сап-сары!
 Сары чечек, саплары!
 Сагынырсын, саргаирсын,
 кильсе сугыш, чеклары.
 Вы желты, желты, желты
 не от горя ли, цветы?
 Помертвеешь, пожелтеешь
 от войны, от маеты".

 И в костерике ветви похрустывают,
 и так больно
 от родственной боли.
 До чего эта песня русская –
 потому что татарская,
 что ли?
 А империя,
 мать уродов,
 воплотившись в двуглавом орле,
 стала страшной тюрьмой народов,
 да и русского в том числе.
 Но с хвостами и русские черты,
 и татарский шайтан
 с хвостом...
 Минарет над казанской мечетью
 поднят старческим бледным перстом.
 Здесь укрытое от государства
 государство печалей и ран,
 и морщины на лицах татарских –
 это русским понятный коран.
 И в мечеть забредает Володя,
 где на каменных пыльных полах
 перешептываются лохмотья
 позабытых тобою,
 аллах.
 А во храме Христа недалече,
 на пол капая сотнями слез,
 перешептываются свечи
 позабытых тобою,
 Христос.
 Разобщенно качаются тени,
 к небу общему руки воздев.
 Враг единый у всех –
 угнетенье,
 только разные боги у всех.
 Рай еврейский пророчит ребе,
 поп сулит православнейший рай,
 но, не веря в спасенье на небе,
 скажет с горькой усмешкой Тукай:
 "Святую правду, веру, честь
 не выше золота все чтут, -
 оно сильнее, чем Коран,
 Евангелие и Талмуд".
 Но что вас сблизит,
 божьи дети –
 татарин,
 русский,
 иудей?
 Неужто деньги,
 только деньги
 есть вера общая людей?
 А ты, мулла,
 бубнишь убого
 из складок жира своего,
 что нету бога,
 кроме бога,
 и Магомет –
 пророк его?!
 Но нет, спасенье –
 не иконы,
 не воззыванья к небесам,
 Не Магомет, не Иегова,
 а человек спасется сам.
 И станет общей чья-то вера,
 и скажет кто-нибудь в свой срок:
 "Нет бога, кроме человека,
 и человек –
 себе пророк".
 И пусть над столькими богами
 звучит,
 людей боготворя,
 такая чистая,
 Бахавий,
 простая песенка твоя:
 "Сары, сары сап-сары!
 Сары чечек, саплары!
 Сагынырсын, саргаирсын,
 кильсе сугыш, чеклары".