Дама с веером в тонкой работы карете,
Снизошла на ступеньку, стелясь, словно змей.
Я тогда рисовала картины о лете,
Быстротечной наглядности дней.
Дама с веером золотом щедро платила,
Говорила несвязно, как будто пьяна.
"Эта лучшая, свежая ваша картина
Позарез мне до завтра нужна".
И оставила мне на всю ночь кавалера,
(Ты - модель для картины, картины душа.)
Она в снежное утро тотчас укатила,
Неспокойно, стыдливо дыша.
Я не спала всю ночь, рисовала эскизы
И фланелевый, ситцевый, тканый узор.
Представляла тебя неким графом, маркизом,
С чем не шутит... самим королем!
Я писала гортензию щек, бледность стали,
Аккуратность ресниц, огорченья следы.
Руки мёрзли, старели, но не уставали,
Хоть движения их так не просты.
И открылись глаза, цвета мыши маренго,
Ты смотрел с полотна не таясь.
Толи вскрикнула я, толи враз побелела,
Но любовь тут же в душу впилась.
И к утру твой портрет встретил солнце снежинок,
Сквозь оконные рамы. Над розой ветров.
Все мазки идеальны, ни доли ошибок.
Мне тебя заказали. Готов!
А потом...
Помню я...
Отдавала не глядя,
Некой даме в карете и дух трепетал.
Я забыла о золоте - честной награде-
Лишь бы только ты видел и знал...
Ты в карете сидел, еще краше, чем прежде,
Чем когда ты позировать стал.
Этой ночью холодною зимней и свежей
Ты со мною молчал и не спал.
Ты сидел в том углу, где теперь только запах
Карамель, тонкий шелк и вино.
Жёлтый воск новых свеч оплывал, но не плакал.
...Что теперь? да не все ли равно??
Одинокие стены видали, слыхали,
Как о встрече просила Богов.
Но тебя у меня ведь купили, забрали.
Не рисую я больше с тех пор.