давным-давно... в Театр Одного Актёра
забрел поэт, улыбчивый и грустный,
он слово вызвал нежно и умело,
и гнев, и плач он ведал то и дело,
но в ложах золоченых было пусто,
и спал партер - пустыней - в визитёра.
но был Театр, и был поэт Актером -
он Создал дам в сверкающих подвесках,
породистых, намеренно-туманных;
и то ли глубоко, то ль бездыханно
молчащих стариков в морщинах веских,
кивающих в согласии нескором;
и хор юнцов восторженных с галерки,
несущих шум, что бурные приливы,
и сонм старух, глядящих божествами,
такими детски-ясными глазами
парящих вдохновенно ввысь и мимо,
что словно в этом мире полустертых...
и дрогнул зал, взнялись бровей кавычки,
все родилось - очки, смычки и лычки,
огонь погон. и началось круженье.
он вызвал их витком воображенья,
чтоб стать меж них отчаянно-обычным,
исповедальным и почти привычным.
он создал все, что мог, в ему подвластной
пустой вселенной, чтоб загомонила
шальная жизнь, смешливая, слепая,
чтоб мог он, ей в бессонице внимая,
сыграть ее с ее чудесной силой, -
раздав себя на части, части, части.
он слушал их, и гулкое жужжанье
мильоноглазой твари с кличкой зритель
из ямы зала поднималось ульем.
Он создал их отчаянным усильем
совсем один - жонглер и осветитель,
отец реприз, и центр мирозданья.
и стал одним из божьего сословья,
чьи судьбы - жить в духовном аскетизме:
брать из себя и значит быть Артистом -
без партитур, без грима, без статистов
навзрыд прожить нелепейшие жизни,
их соль смывая собственною кровью.