Как часто бывает, происходят где-то события, мелкие или крупные - люди, живущие от тех мест за тридевять земель и через десятки лет, даже и не подозревают о них, а в их жизни из-за тех дальних и неизвестных им событий, происходят большие и, порой, совершенно неожиданные перемены. Об одном таком случае, подтолкнувшем многих людей к действиям, каких они сами от себя вряд ли и ожидали, и пойдет рассказ.
В 1968 году, демобилизовавшись в мае со срочной службы, вернулся я в свой родной город Куйбышев, который мы часто называли Самарой, да он так и назывался до 1937г, а уж потом его переименовали. Сейчас он вновь Самара – великий и прекрасный волжский город, город моего детства, юности, первой грезы о Женщине, первой любви, город дорогих и близких мне людей и событий.
Так вот, в августе того года, не помню под воздействием каких причин, каких примеров, но появилось у меня желание заняться зимним плаванием, попросту, стать «моржом».
Жил я в благодатном, прекрасном для пацанов месте - на крутом склоне волжского берега, в десяти - пятнадцати секундах хода до уреза воды. Какое это счастье детства - жить у самой воды на такой прекрасной реке-море, как Волга! Сколько чудесных дней, рассветов, утренних и вечерних зорь проведено в одиночестве и с друзьями детства, то на глади речной, то на крутой, дерзкой волне - захлёбываясь от щенячьего восторга от борьбы и преодоления стихии. Сколько цветов собрано нами в букеты на наших любимых Первой, особенно Второй и Третьей полянах. Сколько песен, мы пацаны перепели, сидя над обрывом на той или иной поляне и любуясь волжскими просторами и проплывающими мимо нас белыми красавцами - пассажирскими лайнерами, крылатыми Ракетами, Спутниками, Метеорами, самоходками, плотами и бесчисленными катерами, лодками, моторками, яхтами, шлюпками, байдарками и… эх память, память…, только дай тебе волю!
А праздник природы - Весна, как много дарила она нам восхитительных приключений и радостных впечатлений! Никогда не забуду душевное томление, нарастающее напряжение ожидания в период бурного наступления весны в годы, когда еще река не была усмирена каскадом электростанций - что там Волга? Когда пойдет? И, как удар грома, где-то к четырнадцатому-пятнадцатому апреля, могучий рокот Волги подбрасывал и вываливал весь город на ее берега: ВОЛГА ТРОНУЛАСЬ!
Вначале, набухшая река, напрягаясь все упруже и упруже, пыталась оторвать ледяной покров от кромки берегов, но он сопротивлялся, цеплялся изо всех сил за мыски, за все береговые неровности и изгибы, но где там! Проснувшаяся, преодолевающая истому и набирающая мощь река превозмогала, наконец, сопротивление и вот: огромная, без начала и конца, более километра шириной, в метр и более толщиной – ледяная лента, издавая гамму прекрасных звуков – шорохов, потрескиваний, то шелест, то вдруг раскаты, подобные артиллерийской канонаде - начинала движение. Всей своей огромной массой, необозримой махиной, она, сопротивляясь – в попытках еще подержать Волгу в ледяном плену – упиралась в НАШ берег, в его кривизну, вгрызалась в него, карабкалась на него, но не в силах противостоять все нарастающей мощи и удали реки, начинала ломаться большими плитами, взгромождая их одну на другую, образуя ледяные горы- торосы, последние льдинки которых в иные года таяли лишь в середине июня.
А слышали ли вы, с каким мелодичным, хрустальным звоном рассыпается прозрачная, еще недавно монолитная, толстая, но не устоявшая под натиском солнца, источенная его лучами льдина, на бесчисленное множество ледяных игл-сосулек? Какой необычайной красоты перезвон и шелест разносится при этом над водой? Эти звуки напоминают мелодии, исполняемые на ксилофоне, только они живые и западают в сердце на всю жизнь.
Как-то весной, в период ледохода, прибежал я из школы и помчался на берег, где были мои друзья, где множество народа наслаждались величественным зрелищем: вспухшая, выпуклая, необъятная река несла уже поредевшие, но еще очень крупные ледяные поля, мелкие льдины и всяческий весенний речной трофей: изредка строения, много деревьев и вожделенные для нас брёвна – желанную добычу всех наших соседей, и взрослых и мальчишек.
На краю приличной льдины, большей своей частью взобравшейся на берег, резвились наши пацаны и были еще какие-то незнакомые люди. К ним я и присоединился. Мы увлеклись чудесным зрелищем и, повидимому, из-за этого не заметили, как большущая льдина наплыла, уперлась в нашу, и, обломив её, оттолкнувшись от нее, стала отходить от берега. Мы все оказались в воде. Купальщики по неволе, кинулись на сушу, а я, не знаю почему, вскарабкался на таранивший нас ледяной корабль и на нем стал удаляться от берега.
Народ, бывший на берегу заволновался, закричал, но помочь было нечем. Лодки еще не были готовы к сезону, ни катера, на пароходы еще не вышли из затонов. Льдину сносило вниз по течению, мои товарищи бежали по берегу, переживая за меня, но что они могли сделать? Я же, восьми или девятилетний мальчишка, мокрый до макушки, стоял на уносившей меня от дома льдине, отошедшей уже от берега метров на семьдесят-восемьдесят и почему-то был в восторге от происходящего. Вот тогда наверное и закралось в подсознание предощущение будущего желания моржевать.
Спасли меня мужики из располагавшегося ниже по течению Волги прибрежного поселения, называвшегося Афоном. У них оказалась пригодная к плаванию лодка. Правда она была в дали от берега, им пришлось помучаться, пока они столкнули ее на воду, а затем догнали льдину, но они сделали это, низкий им поклон! Родители мои были на работе и, к моему счастью, ничего не знали о моих приключениях и мне не досталось, за непреднамеренное открытие навигации.
Прошли, пронеслись года, и вот, лето подходит к концу, купальный сезон на Волге заканчивается, а мне вздумалось заняться моржеванием. Каких-либо рекомендаций по зимнему плаванию, кроме песенки про «моржей», что частенько звучала по радио, мне не попалось. А в песенке этой запомнилось что-то вроде этого:
«…сорок градусов мороз,
отморозить можно нос,
только мы с тобою увлекаемся водою,
летом и зимою, только водой…»
Начал я ходить купаться, к сожалению ходить, а не бегать, в одних плавках, без полотенца, в нижнюю, отдаленную от дома суводь, что была после последнего жилья нашего поселения по течению реки - там дно круто уходило вниз и можно было быстро войти в воду, что являлось преимуществом перед берегом напротив моего дома. Прошел август, сентябрь, пошел октябрь, вода уже значительно остыла, начались заморозки, но я держался. Холодная вода сильно взбадривала, давала новые ощущения и радость преодоления: себя, холода и уверенность, что смогу, сумею.… Но не случилось. Мое хождение и не обтирание после купания по сильным холодным осенним ветрам, стали приводить к переохлаждению, к каким-то неприятностям со здоровьем, в результате чего я пошел советоваться к врачу по поводу, есть ли какие-то рекомендации для «моржей». Рекомендаций, молодая врач, никогда дела с моржами не имевшая, но сильная устоявшимся мнением, что оказаться в холодной воде – это к верной простуде, мне не дала, а наговорила на всякий случай много страхов и тем меня, уже ощутившего некоторые, правда еще небольшие неприятности, сильно обеспокоила. Купания закончились. Со временем этот эпизод ушел в глубину памяти, да так бы там и остался ничем о себе не напоминая, если бы не один из тех, с виду совершенно обычных случаев, которые и случаями-то назвать нельзя, но, однако же.… Судите сами.
Прошел тридцать один год. Я, уже давний житель Одессы, приехал в отпуск в родные места. Там, - где мы с друзьями выросли, возмужали, откуда пошли в жизнь, к сожалению памяти, но к радости всех, кто там жил и выбрался наконец -то в нормальные дома, со всеми благами цивилизации, - не осталось ни одного двора, ни одной постройки. Лишь молодой, почти непроходимый лес шумел там, где стояли наши деревянные дома, где крутые лестницы помогали преодолеть вздыбленные склоны речного берега, где мы бегали, играли, со свистом в ушах слетали с верхотуры на лыжах, самокатах, фанерных листах, а то и просто на подошвах валенок или кувырком. Грустная, ностальгическая для знающего сердца картина.
Вот эту картину и увидел я, придя на родной берег, в надежде встретить там друга детства и жизни Володю . И встретил, и не только его, но и его родного брата - Мишу, он был еще ребенком, когда мы с ним виделись в последний раз, где-то там, в конце далеких шестидесятых .
Стоя на террасе, собранной другом из уцелевших остатков жилья – когда-то окружавшего это место, на самом верху крутого склона, мы любовались изумительным видом красавицы Волги, ее просторами, заречными далями, затоном, где когда-то по веснам собирали ландыши, обрывали черемуху, лакомились диким луком и щавелем, а позже, летом, собирали ежевику и боярышник.
Вот тут, Миша и скажи: «А все мое семейство занимается зимним плаванием, уж какой год, как моржуем. Это ты дядя Володя пример подал. Надо же! В его памяти детства отложилось, что я в холодные, студеные осенние дни, ходил по берегу мимо их дома купаться. С годами это выплавилось в его памяти в то, что эти купания были всю зиму и, вот он, воодушевившись этим примером, действительно стал купаться зимой – единственный из всех нас, кто тогда жил на этом берегу.
Вновь вспомнилось то далекое прекрасное время, легкая грусть несбывшегося и прошедшего защемила сердце. Пришлось восстановить истину, рассказать, что моржа из меня не получилось. От души порадовался за земляка, а на сердце отложилось - как же так, с меня взяли пример, а брать то и не с чего. Вот с такими мыслями и вернулся домой в Одессу, опять в… август, но уже девяносто девятого года.
Была середина месяца, море было великолепное, теплое, а я еще ни разу не купался в этом сезоне. Что бы не давать себе поблажки, обязался перед собой бегать на море каждое утро, а если пропущу, назначил себе штраф: за каждое пропущенное купание - три дополнительных дня в следующем месяце. Пропустил два раза, получил шесть сентябрьских дней, обязался на сентябрь, а там будет видно. Как ни старался, но заработал штрафные купания и на октябрь. Становилось холодно на дворе, но мои пробежки от дома до моря - где-то около двух с половиной километров - великолепно разогревали и я без каких-либо неприятных ощущений продолжал купание, все более и более утверждаясь в своем намерении стать моржом, коли уж меня им считали столь долгое время. А тут и жена подлила масла в огонь. Ты что говорит, до нового года собрался купаться? Ну тут уж отступать стало совсем невозможно.
Купаться приходилось в темноте, утром рано, до работы, или уже после, вечером. И вот тут, благодаря темноте, увидел чудесное явление, характерное только для позднеосеннего периода и никогда не виденное мной ранее. Да и не слышал о таком ни от кого. Как-то, входя в море, а была изумительная, тихая ночь, волны чуть слышно мурлыкали, отдыхая после дневных треволнений, я замер от неожиданности, от красоты, проявившейся в темной прозрачной воде от вносимых мной возмущений. Каждый раз, когда, погрузив руки в воду, делал быстрые движения, в местах завихрений воды, вспыхивало неоновое сияние, оно было кратковременно, походило на небольшие светящиеся облачка и было изумительно красиво. Я замер завороженный этой красотой. Боже! Сколько прекрасного создано Тобой!
Этим чудом любовался с неделю, а затем, к моему еще большему изумлению и восторгу, увидел новое чудо! Как-то, вынырнув из воды, я увидел на своем теле звездное небо! Огромное количество искорок-звездочек образовывали на теле созвездия и россыпи звезд! Они мерцали секунду-другую и исчезали. Вновь окунулся и вынырнул – все тоже великолепие! Долго тогда, стоя по пояс в воде, погружался и выныривал, погружался и выныривал. Интересно, наверное, на меня было тогда посмотреть со стороны!
И эту красоту, это чудо я увидел благодаря Михаилу.
Но вот пришли осенние шторма, море бурлило и рвалось на берег, доставая волнами бетонную стену прибрежной террасы, до которой летом никогда не дотягивалось, далеко не добегая до нее. Купаться стало сложнее, но и интереснее.
Энергия бушующей стихии как бы заряжала, наэлектризовывала тело, обостряла ощущения, порождала великолепный эмоциональный настрой и укрепляла желание идти дальше, в морозы.
Время бежало быстро, вот и зима, на воде ледяное крошево – море не замерзло, а только покрылось шугой и, новые впечатления – новые ощущения от купания в этой ледяной каше. Купание в ней сродни процедуре иглоукалывания. Мелкие льдинки, острые как иголки, легко проникают сквозь кожу, нанося комариные укусы, совершенно впрочем безопасные.
В субботние и воскресные дни бегал на море днем. Как то встретил там трех весьма пожилых людей и познакомился с этими дедами- настоящими моржами. Они занимались зимними купаниями уже много лет, были жизнерадостны и энергичны. Встретилась чета: муж и жена, люди средних лет, моржевавшие по-видимому не первый год и выглядевшие великолепно. Приходили и другие купальщики и мужчины и женщины.
Шло время, я стал уже полноценным моржом со стажем. И вот однажды, мне пришла неплохая мысль - а почему бы не купаться в обеденное время в Лагуне? Я трудился в порту, а в семи-восьми минутах езды от места работы, находилась наша портовская база отдыха Лагуна. С великолепным морским берегом, на котором, море, играя, то создавало отличный пляж, то пошутив, в течение суток не оставляло на его месте ни одной песчинки, предлагая взамен ногодробильные камни, как бы не желая впускать в себя не в сезон пришедшего купальщика. Вот туда и стал выбираться в каждый обеденный перерыв, перенеся свои утренние и вечерние морские моционы с тринадцатой станции «Большого фонтана» в Одессе, за шестьдесят километров – в нашу Лагуну.
На работу и с работы ездил на портовском автобусе. В шесть двадцать он забирал сотрудников и доставлял в порт. Ну а в пять десять начиналась наша обратная дорога. Вот стою как-то в середине осени, после работы, ожидаю вместе с другими автобус и невольно слышу разговор, вернее рассказ сотрудника, Арнольда Нырко, относительно недавно начавшего ездить вместе с нами в порт. Он оживленно рассказывал кому-то о том, что уж лет пятнадцать как занимается моржеванием. Разговор заинтересовал, мы познакомились и я предложил ему составить кампанию в выездах на «Лагуну». Согласие последовало и нас стало двое.
Прошло еще пару лет и вот, как-то, в конце лета, перед обеденным перерывом, подходит водитель автобуса с нашей автобазы. Он давно присматривался к нашим купаниям в Лагуне и, наконец, решил присоединиться к нашей группе. Иногда он купался зимой и раньше, но то были удальские купания, то было «знай наших», а тут уже серьезное, долгосрочное намерение. Вот здорово, и нас стало трое и, благодаря ему, отпала необходимость искать машину, когда моей не было, что бы добираться до Лагуны и обратно, появилась возможность выезда в Лагуну многим, всем кто пожелает. Так одно, цепляет за собой другое.
Ну, а тут уж проявился эффект и от рассказов бывалого моржа портовикам о прелестях зимнего купания. У многих, под воздействием зажигательных и соблазнительных монологов Нырко о моржевании , зародилось желание заняться зимним плаванием. На море, в Лагуну, стали выезжать все больше и больше людей. Так прошел остаток лета, потянулась осень, и на удивление нам, да и самим абитуриентам, в зиму вошло четырнадцать человек, а моржами, из зимы вышли пятнадцать. Одна из женщин, Наташа, прервавшая купания в ноябре, возобновила их на Крещение - девятнадцатого января и уже больше купаний не прекращала.
И вот я думаю, стали бы эти люди и я сам моржами, не встреться мне в отпуске Миша, не скажи он о своем моржевании? А ведь эти люди никогда его не знали и не узнают. И он о них ничего не знает. Однако вон как на меня и на них повлияло его слово!
5июля 2004г