Была дорога бурной, соседи много пили:
В вагоне-ресторане и моем купе затем.
Их ценностью культурною на полку возложили,
Таможенникам на досмотр, чтоб не было проблем.
Чужой далекий город меня встречал ненастьем:
Холодным ветром в спину и струями дождя,
И в маленький автобус забраться было счастьем.
Он с привокзальной площади повез гостей, кряхтя.
Пансионат в лесу стоял средь корабельных сосен.
Был воздух там и чист, и свеж, и напоен смолой.
И лисы, не боясь нисколько, к нам ходили в гости,
А мы - кормили их из рук вечернею порой.
Был номер мой комфортен, сосед извлек гитару,
И под ее бренчание я спал и видел сны.
Среди приезжих встретил я друзей немало старых,
Но многие приехать так и не смогли, увы.
И три дождливых, хмурых дня быстро пролетели:
Беседы, семинары, игры, важные дела.
Соседи поздно возвращались и всю ночь храпели.
Наутро я вставал с трудом, болела голова.
В последний вечер был банкет, и стол от явств ломился,
От пуза я наелся там, как раньше не едал,
Увидел первый раз я выступленье паркуристов,
Из арбалета пострелял и в дерево попал.
С подругой в воскресенье я по городу слонялся,
Смотрел архитектуру, парки, станции метро,
А напоследок на дороге подвесной катался,
Над кронами деревьев, средь воздушных облаков.
На привокзальной площади я Брамсом насладился,
Душистый кофе я испил в кофейне небольшой,
В фонтан копейку бросил, с городом простился,
И в поезде, в вагоне новом, поспешил домой.
В купе моем уютном контрабанду провозили,
Завернутой в подушку, чтоб никто не смог найти,
Таможенники - профи план коварный раскусили,
Изьяли все без лишних слов, меня не привлекли.
В купе ортодоксальные евреи подселились:
Мамаша с сыном маленьким, что кипу не снимал.
Они перед едой вдвоем неистово молились,
А я, посмеивался тихо и на них взирал.
Когда добрался я домой и отдохнул с дороги,
Включил я свой компьютер и живой журнал открыл,
Отчет я написал про фестивальные итоги,
Надеюсь, что я в спешке ничего не упустил.
p.s. это об одном моем друге...