My bonny is over the ocean...
Не стой на берегу, старушка Иоланта,
твой Водемон утоп в каких-нибудь морях,
заброшен в пустоту бессовестным ВолАндом
и – видимо – пропал, жилплощадь утеряв.
Он вылетел в окно в свинцовом цепелине,
он вытек по ручьям в неберингов пролив.
И не о чем тужить – ведь нет его в помине.
Не стой на берегу – ведь он уехал и...
Покинуть город N отчасти равнозначно
внезапной смерти в нём: Ты продолжаешь быть
и складывать слова – чуть более удачно,
но в N тебя уж нет, ты умер и забыт.
Ты продолжаешь быть в коробочках из стекло-
бетона, бунгалО и прочих малибу,
но письма не дойдут, пока не станут пеплом
(попробуй попиши в каминную трубу).
Хоть в параллельный мир пустых фантасмогорий
уйди – в любой астрал – в сомненьи или без –
проклятый город N продолжит мониторинг
там, где не видит бог и даже – GPS.
Проступит как пятно родимое на коже,
и понимаешь, что не вырваться никак:
покинуть город N (по счастью?) невозможно.
Тяни свою баржу как репинский бурлак...
Тяни свою строку – заезженную фугу,
где степь кругом, да степь, и поезд по степи
бессмысленно спешит по замкнутому кругу,
а мачта на ветру и гнётся и скрипит...