Густая ночь. Июльский Сен-Тропе.
Звенит твой смех. Что ж, я весёлый мачо.
И нас с тобой от глаз прохожих прячет
мой мерседес — спортивное купе.
Ах, время-время, вечный брадобрей,
стрижёт года, дни превращая в тени:
мелькают губы, плечи и колени,
блеск милых глаз при свете фонарей…
Что рана в сердце? Та же полынья
зимой в мороз — ледок латает душу.
Воздушный замок наш давно разрушен.
Там был я твой, а ты была моя.
Давно на свалке старый мерседес.
С портрета ты смеёшься, молодая…
А жив ли пляж, где прядь волны седая
нас обнимала, стук глуша сердец?
Сценарий миру издревле знаком…
Банально всё, нельзя не повториться…
Я слышал, ты с банкиром нынче в Ницце,
богатым, но нуднейшим стариком…
Я не сержусь. По жизни, знать, верней
плыть без забот, уча подспудно идиш.
Но коль авто похожее увидишь,
быть может, мельком вспомнишь обо мне...
Чем не новелла? Чеховский сюжет:
слепая ночь, наивных чувств смятенье.
Как моря ширь, простор для вдохновенья:
«она и он», как, впрочем, «да и нет»…
Ты мне вчера привиделась во сне,
и знаешь, друг мой, экая потеха,
на нас тот самый мерс, как мудрый Чехов,
смотрел, бликуя фарами-пенсне…